Впусти меня в сердце

Дрожу. Мне не холодно, это всё нервы… Глупо обижаться. Он тут хозяин, что хочет, то и делает. Но почему он меня отфутболил, даже не взглянув на наброски и не поговорив со мной по сути?

Словно чувствуя моё настроение, малышка выкаблучивается, выгибает спинку, размахивает ручками. Стягивает с себя шапку и со злостью бросает на землю. Нашкодив, наконец успокаивается и рассматривает ярко-розовое пятно в грязной луже.

Когда хлопает дверь вагончика и слышатся шаги, решаю, что Шевчук наконец освободился, и мы можем ехать. Наспех вытираю дочери заплаканное личико.

– Всё, уже едем домой. Будем кушать и спать, – приговариваю, отвлекая от неприятных действий салфеткой. – Сейчас посажу тебя в коляску, спасу шапочку из лужи – и сразу поедем.

Оборачиваюсь. Но вместо добродушного лица Виктора Дмитриевича натыкаюсь на хмурый взгляд чёрных глаз.

– Мы раньше встречались? Твоё лицо кажется мне знакомым, – спрашивает с ходу. Я даже удивиться не успеваю.

– Да, – растерянно киваю. – Почти полтора года назад, в начале лета, в столице. Вы помогли мне добиться, чтобы у дочери взяли анализ ДНК. Я хотела поблагодарить вас, но не успела. Пока оформили документы, вы уже уехали. Спасибо вам. Лучше позже, чем никогда, – тараторю, опасаясь, что он меня перебьёт, и я не успею договорить.

– Не помню. Я тогда многим помогал по мере возможности, тяжёлое было для всех время.

– Спасибо, – повторяю ещё раз, вкладывая в это короткое слово очень много эмоций.

– И? Какой был результат? Нашли? – челюсти двигаются напряжённо. Видно, что ему эта тема даётся нелегко.

– Сашу нашли, опознали только по ДНК… – я не хочу плакать, но остановить слёзы не получается. Они льются, словно с цепи сорвались. Мне так больно, словно всё это было вчера. – Похоронила его…

– Мне очень жаль, – произносит и замолкает.

Мгновения сменяются одно за другим, а он всё молчит… Я же будто снова проживаю прощание и похороны. Кажется, именно в тот день я умерла…

До того теплилась надежда. А когда увидела обгоревшее до неузнаваемости тело, когда хмурые парни в камуфляже опустили заколоченный гроб в заранее заготовленную яму и начали засыпать землёй, отнимая у меня любимого навсегда, наступил конец света…

– Как дочку зовут? – нарушает молчание Долинский.

– Надя, Надежда…

– Красивое имя…

Киваю.

– Сколько ей?

– Год и семь.

Он как-то странно тяжело вздыхает, издавая звук, похожий на стон.

– Идём, покажешь свои наброски, – бросает как бы между прочим и направляется в сторону офиса. – Девочку с собой возьми, чтобы не плакала.

Прижимаю дочку и, оставив коляску, почти бегу за странным мужчиной, опасаясь, что он передумает. В приёмной сталкиваемся с Шевчуком, который что-то рассказывает секретарше.

– Витя, ладно, давай я гляну, что вы хотели мне показать, – говорит на ходу и первым заходит в кабинет.

Шеф делает многозначительное лицо и подмигивает.

Не понимаю. Это он упросил хозяина, пока я с Надюшей стояла на улице? Или Долинский по другой причине решил дать мне шанс?

Опускаю дочку на пол и молюсь, чтобы она ничего не натворила. А сама тычу флешку в приёмник и вывожу картинки на большой экран. Стресс зашкаливает.

Стоит мне начать показывать и сбивчиво объяснять, что к чему, как Надюша находит развлечение – принимается выдвигать и задвигать ящики. Поначалу её действия кажутся безобидными, она лишь создаёт шум, мешающий мне говорить. Но затем дочка решает изучить содержимое ящиков, и на пол летит папка с бумагами.

– О, нет, это делать нельзя! – мгновенно реагирует хозяин и быстрее меня оказывается возле нарушительницы порядка.

Надюша замирает, личико кривится – сейчас заплачет. Бормочу извинения, пока Долинский кладёт папку обратно и закрывает ящик. Протягиваю руки, чтобы взять малышку. Но хозяин подхватывает её и очень мягко говорит:

– Посидишь у меня на ручках, пока мама мне картинки показывает? Посмотрим их вместе?

– Серый, давай я её возьму, чтобы не мешала тебе, – предлагает Шевчук.

Я бы не отказалась от помощи шефа с самого начала, но он не предложил, а я не решилась попросить.

– Нормально всё, Вик, она не против.

Надюша и вправду соглашается, передумывает плакать и начинает исследовать стол. На нём обнаруживается связка ключей, которая тут же привлекает её внимание, и ненадолго в кабинете устанавливается тишина.

– Продолжай, она занята делом, – мужчина снова говорит на удивление мягко.

Долинского подменили?

Происходящее выбивает меня из колеи. Тест на стрессоустойчивость я определённо снова провалила. Листаю картинки и блею что-то невнятное.

– Знаете что? Скиньте мне, я посмотрю в спокойной обстановке. Два последних варианта мне однозначно не нравятся. А до того было пару неплохих, о них можно подумать. Витя, я позвоню, потом ещё поговорим.

Внутренне ликую. Это не отказ, у меня ещё есть шанс!

– Сергей Мирославович, приехали из газовой службы, вас требуют, – в кабинет заглядывает секретарша.

Он вскакивает и уходит, кивая нам на прощание.

– ----------------------

[1] Ноунейм (от англ. no name – без имени) – никому не известный человек.

Глава 4

Долинский подписывает с Шевчуком контракт после двух встреч, которые выматывают меня психологически настолько, что в глубине души я начинаю мечтать, чтобы этот странный мужчина всё-таки настоял на работе с Максом, а моё общение с ним было сведено к минимуму. Я уже ничего не хочу… Все мои амбиции уничтожены, самомнение растоптано. Я ни за что не справлюсь…

Даже всегда спокойный и миролюбивый Виктор Дмитриевич под конец второй встречи теряет терпение и повышает на отельера голос.

Что говорить обо мне? Я – как один сплошной оголённый нерв.

В итоге мы уходим, хлопнув дверью, а на следующий день шеф едет к Долинскому сам и возвращается с подписанным контрактом. И я даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Потому что не уверена, что смогу выдерживать крики, оскорбления и психологический прессинг этого чудовища… И даже тот эпизод с Надюшей, когда его ненадолго будто подменили, уже почти стёрся из памяти под влиянием стресса.

Мне очень нужен этот заказ, но его цена кажется слишком высокой.