Враг народа. Академия красных магов

Раз за разом Марк повторял одну и ту же мысль, вбивая ее на всяческие лады в головы собравшихся: приглашением сюда нам оказали великую честь, которую мы теперь должны оправдать. Порядком устав слушать, я снова огляделся, пытаясь найти хоть что-то кроме безмолвного послушания. Однако студенты вокруг будто впали в транс — только Генка еле заметно позевывал в кулак, и Зорин, сидевший в пару рядов передо мной, с заметным скепсисом скользил глазами по залу. Поймав мой взгляд, он слегка приподнял руку и сделал какой-то жест. Я не понял и потянулся рассмотреть, и в этот момент стул подо мной громко скрипнул — как раз в паузе между словами этой зомбирующей речи.

— Что опять? — Марк мгновенно ткнулся в меня глазами.

Да что он ко мне прицепился?

— Стул скрипит, — ответил я.

— Ты слишком шумный, — строго заметил Островский, — а мы здесь ценим тишину.

— Буду шуметь потише, — пообещал я.

— По-твоему, — тут же отчеканил он, — мы здесь собрались попрактиковаться в остроумии?

Да что с ним не так? Где его хваленая беспристрастность? Это же просто скрипнувший стул! Его глаза, гуляя по мне, казалось, обжигали холодом.

— По-моему, — сказал я, — я ничего плохого не сделал.

— Ты всем мешаешь, — припечатал Островский.

Разве что ему. Всем остальным, по-моему, было без разницы. Не прервись он сам, они бы и дальше трепетно ловили каждое слово и сидели, боясь даже пошевелиться.

— Если настолько неинтересно, — холодно добавил Марк, — дверь там, — его рука выразительно указала в другой конец зала. — Мы никого не держим.

Как корректно-то везде говорить “мы”, имея в виду только “я”. Он что позвал меня, только чтобы выгнать?

— Мы здесь уже насмотрелись на вызывающих новичков, — продолжил тем же тоном местный мастер. — Они думают, что уникальный дар делает их уникальными. Неважно, насколько уникален дар, если его носитель не готов служить и подчиняться общим интересам. Королевство — это не “я”. Королевство — это “мы”…

Ага, твое персональное “мы”. Это уже выходило не королевство, а диктатура какая-то. И ведь причина была вовсе не в скрипнувшем стуле. Скорее всего, ему не нравился я сам как человек. Другого объяснения столько резкого наезда в голову не приходило. Ну что сказать, я от него тоже не в восторге.

— А у вас короли здесь вообще сменяемые или как? — полюбопытствовал я.

У Островского аж дернулся глаз, на миг исказив его по-королевски сдержанную маску. В зале раздались несколько смешков, заметно портя серьезность собрания — один от Генки, один от Зорина и еще парочка с разных мест, как бы намекая, что я тут не один такой посмевший.

— Мастером Королевства, — сухо произнес Марк, — становится самый сильный маг в ордене.

— И как это определяется? — невозмутимо уточнил я.

— Поединком, — еще суше ответил он.

— И как позвать вашего мастера на поединок?

Пару мгновений его глаза с явным недовольством сверлили меня.

— Я понимаю, — после заговорил Марк, наконец-то перейдя на “я”, - что ты еще не отошел от своей холодной Сибири, где тебе, очевидно, отморозило голову… Наш мастер примет вызов только от того, кого посчитает себе равным. Ты таким не являешься.

— Почему? — спросил я.

— Ты даже не из династии, — с заметным небрежением бросил он.

— А как же от каждого по способностям каждому по труду?

Островский посмотрел на меня так, будто хотел спросить, где я такого нахватался.

— Ты уже не первый менталист, которого я знаю, — ледяным, словно обвиняющим тоном продолжил он, — и вы все одинаковые. Самонадеянные, считающие себя лучше других, ставящие личное выше общего…

Это он еще и про Нину, что ли? Характеристика была такая же не точная, как и в случае со мной. С тем же успехом он мог сказать все это и про себя.

— Но в твоем случае, — отчеканил Марк, — я этого терпеть не собираюсь. Не хочешь служить и подчиняться, значит, Королевству ты не нужен.

Да, я понял, Королевству нужны слуги. А я не для того поставил всю Спарту на колени, чтобы становиться на них самому.

— У меня только один вопрос, — вновь заговорил я, — а зачем ты меня вообще позвал?

— Ты прав, — мгновенно ответил он. — Мы, — опять это чертово “мы”, - ошиблись. Твое приглашение аннулировано. Можешь быть свободен.

Стул глухо скрипнул, и я поднялся, решив больше не терять времени здесь.

— Ну что ж, всего доброго вам.

Развернувшись, я направился к двери.

— И это урок остальным, — слова местного короля ударили мне в спину. — Даже если вы считаете себя избранным, не надо думать, что в Королевстве вам будет место. В Королевстве все равны…

Ага, кроме его короля. Я толкнул дверь и вышел на улицу. Легкий ветерок приветливо пробежался по волосам.

— Куда? — хмуро бросил один из парней, стороживших вход по эту сторону.

— На волю, — хмыкнул я.

Выкинув в урну около крыльца свой конверт с приглашением, я направился прочь по желтой песчаной тропинке. В спортзале как ни в чем не бывало возобновились собрание. Островский продолжил пономарским голосом промывать своим слушателям мозги, вещая еще убедительнее, как выгодно быть в Королевстве и как надо это ценить. Перебивая этот поток, за спиной громко скрипнула дверь. Парни, сторожившие вход, что-то проворчали, по тропинке раздались быстрые шаги, и меня неожиданно нагнали Генка и Зорин, вместе вышедшие из зала — первый заметно взбудораженный, второй равнодушно-спокойный.

— А вы чего? — спросил я, оглядывая их.

— Как бы сказала одна наша общая подруга, — ответил Генка, — это было нечестно.

— Зато очень по-королевски, — усмехнулся одногруппник.

— А я не хочу оставаться там, где нечестно, — серьезно добавил друг.

— А ты? — я перевел глаза на Зорина.

— Я все равно туда не хотел, — он пожал плечами. — Услышанного мне хватило.

Всей троицей мы зашагали прочь от здания спортзала, где в окнах было видно, как слушатели неподвижно сидели на стульях и, затаив дыхание, внимали речи мастера — проявляя вместо верности и отваги чудеса покорности и послушания.