Врата рая

Дрю привалился к столу и скрестил ноги.

— Могу я спросить, надолго ли вы приехали? — поинтересовался он.

— Собиралась на месяц. — Закрыв буфет, она повернулась к нему. — И вдруг поняла, что торопиться обратно в Нью-Йорк мне незачем.

Дрю наклонил голову, борясь с желанием сжать в ладонях ее грудь.

— Сокращение?

— Это только начало. Наверно, вокруг меня сгустилась черная туча.

Она забавно сморщила нос.

— Неужто все так плохо? Девушка грустно улыбнулась.

— Хорошо, что у меня есть чувство юмора, потому что я действительно дошла до ручки. Мало того, что вылетела с работы, так любовник меня бросил и объявил мне об этом в аэропорту, будто лучшего места не нашел. А поскольку полгода назад я оставила квартиру, чтобы переехать к нему, то и дома у меня нет. — Эмили сложила полотенце и повесила его на сушилку. — Если для двадцати четырех часов этого мало, — продолжала она, — то в тот же день я узнала, что беременна, что бабушка лежит в больнице, а теперь еще вы говорите, что кто-то намерен сжечь плоды ее труда, всей ее жизни. — Она тряхнула головой и сумела, не слишком весело, рассмеяться. — Уже боюсь подумать, что же дальше.

Знала бы она, как блестят у нее глаза от смеха, подумал Дрю. Или, как напрягся у него живот от желания, стоило ей сказать, что мужчины в ее жизни больше нет. Вполне возможно, временно. Тот тип вернется, едва узнает о ребенке. Есть же у него хоть какое-то чувство ответственности!

Эмили отошла от стола и выпрямилась.

— Для одного дня, пожалуй, достаточно.

Дрю выключил свет и пошел за ней из кухни в гостиную.

— Держать все в себе вредно для здоровья. Она села в деревянное кресло-качалку у камина и посмотрела вверх — на него.

— Почему вы так заботитесь обо мне? Вы ведь даже меня не знаете. У вас есть с кем встречаться, так что это не голод по женскому обществу.

Он сел на диван.

— Ну я же обещал, — попытался вывернуться он. Не вся правда, но он не хотел говорить, что в его глазах она стоит намного выше всех его женщин. Ему нравилось в ней чувство юмора и еще больше — что она, по всей видимости, ничего от него не хотела. Насколько он понимал, она была не из тех, кто играет в игры, и прямо высказывала, что у нее на уме. Нечто новое и свежее.

— Обещание врачу из приемного покоя, которого вы не знаете; другое — старухе, которую подозреваете в поджоге. Право же, Дрю, не стоит волноваться. Знаете, я даже спокойнее буду себя чувствовать, если вы уедете домой.

— Но мне это вовсе не трудно.

— А меня это задевает. У меня нет желания войти в вашу коллекцию.

— Жаль, — сказал он. Действительно жаль, как ни глупо. — Я останусь.

Эмили встала с качалки.

— Как хотите. Напротив моей — комната для гостей. Располагайтесь. Я приму горячий душ и лягу.

— Доброй ночи, Эмили, — негромко произнес он. Она пробормотала что-то. Может быть, пожелала доброй ночи в ответ.

Дрю сидел в тишине гостиной, пока не услышал шум льющейся воды. У него было достаточно женщин, чтобы удовлетворить свои желания, но ни одна из них не влекла его этой ночью. Он закрыл глаза и представил тонкую фигурку под душем, потом потянулся за пультом и включил телевизор. Когда это в пятницу вечером он проводил время у телика — особенно, когда рядом была красивая, возбуждающая женщина?

Глава четвертая

— Ммм, Дрю, — простонала Эмили, и сплела пальцы у него на шее, чтобы притянуть к себе для жаркого поцелуя.

Где-то в подсознании она понимала, что видит сон, восхитительный сон, но как реальна теплота этих губ!

Ее тело выгнулось навстречу ему, она вдохнула возбуждающий запах и застонала от пьянящей порочности запретного удовольствия. Если он перестанет целовать, она...

— Эмили, проснитесь.

Раскрыв глаза, она обнаружила стоявшего у кровати Дрю. Что это значит?

Надо только расцепить руки, обнимающие мужскую шею.

Эмили медленно опустила руки и пробурчала извинение. Если бы он не загораживал ей путь, она бы сбежала.

Одна надежда — авось он не догадается, что сон был о нем.

Она откинулась на груду подушек и прикрыла рукой глаза.

— Господи, как неудобно. Даже не знаю, что... — Она глянула на него сквозь пальцы и нахмурилась. — Подождите-ка. А что вы здесь делаете? — Когда твое подсознание сходит с ума по мужчине, которого едва знаешь, это одно; но когда он без приглашения оказывается у твоей кровати полуголым!..

— Нам надо ехать.

— Куда?

— Звонили из госпиталя насчет вашей бабушки.

Как же он соблазнителен для женщины в ее положении — лежащей на спине и еще не остывшей после эротического сна!

Ее смущение мгновенно испарилось.

— Что случилось?

— Сказали, что она не потрудилась позвать няню и упала. По-видимому, сломала лодыжку.

Сквозь узкое длинное окно над кроватью бабушки Эмили видела, как чернота ночного неба сменяется серым рассветом, потом ослепительным солнечным сиянием, обещавшим очередной безумно жаркий день. К двум часам дня температура подползла к сорока.

Ранним утром, когда они с Дрю появились в больнице, их заверили, что с бабушкой все будет в порядке. Операция серьезно поврежденной ноги была назначена на восемь утра.

После операции бабулю отправили в реанимацию из-за возраста. Врач-ортопед, намного старше вчерашнего интерна, терпеливо объяснил, как будет проходить операция и дальше процесс выздоровления. Примерно через шесть недель снимут гипс и вынут штыри. Потом понадобится физиотерапия. Бабушке повезло, что она не сломала шейку бедра, но все равно выздоровление будет протекать долго, опять-таки из-за возраста.

Несмотря на заверения в благополучном исходе, Эмили не покидало беспокойство. Большая часть ее детства прошла с бабушкой, и внучка считала ее в большей степени своей матерью, чем настоящую мать.

Глинис Норрис полностью оправдывала репутацию своего поколения: свободный дух и свободная любовь. Эмили всегда удивляло, зачем она вышла за Томми Дугана? Чернила на свидетельстве о рождении дочери не успели высохнуть, когда родители уже подали на развод. Отца Эмили никогда не видела, но полагала, что ей повезло: отцов ее сводных брата и сестры мать повести на регистрацию не позаботилась.