Врата ведьмы (Др. издание)

Джоак всматривался в красное пятнышко на песке. Он видел, как кровь медленно просачивается между песчинками, и позволил своему разуму и малой толике духа последовать за ней. Уголками глаз он видел, что скалы исчезли и вокруг него открывается сонная пустыня, излучающая неяркий свет. Капля крови становилась все краснее, как живая. Шаман Партус говорил как-то, что, сосредоточившись, можно сделать сон вещественным. Так Джоак и поступал сейчас, отдавая маленькую частицу себя упавшей капле крови и заставляя ее видоизменяться.

Как сквозь сон, он услышал удивленное восклицание Кеслы, но продолжал сосредоточенно работать. Закончив, он вернул себя в мир скал и ветра. На входе в расщелину, как безмолвный страж, возвышалось изваяние из песка. Джоак провел над ним рукой, касаясь нитей силы, которые все еще связывали его с сонной пустыней. Открываясь навстречу лунному свету, на верхушке скульптуры развернулись лепестки розы.

Шишон радостно хихикнула. Обернувшись, он увидел ее сияющие от восторга глаза.

— Красота, — прошептала девчушка, подбегая к песчаному цветку.

— Осторожно, золотце, — предупредила Кесла.

— Это не опасно. — Джоак кивнул Шишон.

Она подбежала и тронула песчаную розу. Стебель сломался, и изваяние осыпалось кучкой песка. Девочка виновато поглядела на юношу и на сломанную игрушку.

— Не переживай, Шишон. — Он погладил ее руку, счищая налипшие песчинки, и поцеловал пальцы. — Мечта, как известно, не может длиться вечно.

Девочка усмехнулась, а потом подбежала к Кесле, которая обняла ее, благодарно улыбнувшись Джоаку.

«Мечта, как известно, не может длиться вечно, — подумал он. — Но когда она здесь, ее нужно ценить и беречь».

Очень медленно он подошел к Кесле и присел рядом. Вдвоем они обняли Шишон, их пальцы переплелись. Так они переждали томительно долгие ночные часы.

Наконец по камням загремели сапоги. Джоак вскочил, хватаясь за меч. В расщелину вошел Хант в плаще, забрызганном кровью, и оперся о скалу.

— Шишон?

— Она спит, — ответила Кесла.

— Мы победили? — спросил Джоак.

— Караван наш, — кивнул Хант.

Кесла и Джоак вышли из укрытия, а кровавый наездник поднял на руки Шишон. Девочка открыла сонные глаза, улыбнулась Ханту и обвила руками его шею. Джоак заметил, что суровый воин смягчился, но видел скрытую тревогу в его глазах. Все вместе они вышли на поле боя.

Джоак смотрел на место битвы. Люди и животные напитали кровью песок. Вернувшийся в долину Рагнар’к уселся на скале. Слышались стоны и плач.

— Дети свободны, — сказал Хант.

Юноша покачал головой. После увиденного этой ночью дети никогда уже не будут по-настоящему свободны. Они столпились у сломанных повозок — испуганные, обессиленные, плачущие.

— А как там Мшей, дочка капитана? — поинтересовалась Кесла. — Она невредима?

— Да, — ответил Хант.

Но Джоак уловил глубокую скорбь в голосе дри’ренди и повернулся к нему.

— Ее отец погиб, — понурившись, добавил Хант. — Фесс вступил в схватку с одним из скал’тумов, когда тот прорвался к повозке с детьми. И умер прежде, чем Рагнар’к подоспел на помощь. Но его смерть не была напрасной. Фессу удалось выиграть несколько драгоценных мгновений и задержать чудовище до прилета дракона. Он спас детей.

Кесла отвернулась, зажав рот ладонью.

— Один из матросов с его лодки обещал отвезти девочку к ее родственникам, — закончил Хант.

Джоак закрыл глаза, глубоко вздохнул и постарался вспомнить лицо а’Калара, уходящего в темноту.

— Разбойники или убиты, или удрали в пески, — подошел к ним Иннсу. — К рассвету мы должны перезапрячь повозки каравана и как можно быстрее двинуться к Тулару.

— Нет. — Джоак сунул меч в ножны.

Все удивленно посмотрели на него.

— Эти дети достаточно намучились, — сказал он, сурово нахмурившись, и повернулся к Ханту. — Я хочу, чтобы ты с воинами увез детей отсюда. Немедленно. Береги их.

— Но ведь нам нужен караван для прикрытия! — возмутился Иннсу.

— Нет. Я не буду прятаться за спины детей. Фесс а’Калар был прав. Так нельзя.

— Но ведь мы спасли их, — не сдавался Иннсу.

Джоак рассмеялся, но с изрядной долей горечи — так, что и сам это услышал.

— Пока что мы никого еще не спасли. Хант, собирай воинов и отправляйтесь в путь, едва взойдет солнце.

— Будет исполнено, — кивнул кровавый наездник.

— Но что нам тогда делать? Как мы доберемся до Тулара? — сердито спросил Иннсу.

— Неужели мы не сможем пробраться внутрь незамеченными? — ответила ему Кесла. — Убийцы мы или нет?

Устыдившись, молодой человек замолчал.

Девушка подошла к Джоаку. Он посмотрел в ее глаза цвета сумерек и понял, что принял единственно правильное решение. Не потому, что она была сном пустыни, а потому что ее взор светился простым женским состраданием и заботой.

Юноша наклонился и крепко поцеловал ее. Почувствовал, как девушка вздрогнула от удивления, а потом расслабилась в его объятиях. Они держались друг за друга, словно утверждая, что жизнь продолжается. А может быть, даже любовь.

ГЛАВА 19

На пустыню опустились сумерки. Дракон, несущий Сай-вен, мчался над песками, укрываясь в глубоких тенях под Южной стеной. Гигантское сооружение из песчаника вздымалось выше, чем мог взлететь Рагнар’к, но поверхность стены не была гладкой. Обрушившиеся участки каменной преграды лежали у ее основания, напоминая огромные уступы, а бесконечные песчаные бури испещрили стену отметинами. Кроме того, красноватую скалу покрывали черные шрамы, оставшиеся от древних войн. Таких следов становилось все больше, по мере того как дракон подлетал ближе к Тулару.

— Город уже виден, моя радость, — мысленно обратился Рагнар’к к Сай-вен.

Зрение дракона острее человеческого, и девушка, зажмурившись, посмотрела вперед его глазами.

Сперва ей показалось, будто некий великан взял в руки молот и изо всех сил ударил по Южной стене. Обломки скал и валуны громоздились у основания каменной преграды, достигая половины ее высоты. Но когда дракон приблизился, стало ясно, что эти бесформенные развалины были когда-то большим городом. Среди остатков крепостного вала все еще торчала сторожевая башня. Но ее зубчатую верхушку разрушили бури, а основание обуглилось так, что напоминало цветом озеро Аи’шан. Внутри крепости под нанесенными ветром песчаными холмами с трудом можно было различить остатки просторных дворцов со шпилями. Казалось, будто пустыня жаждала стереть руины с лица земли.