Время бусово
Шрифт:
Ни старая Веста за свой долгий век, ни он — за короткий много до-бра не нажили. Возможно, из-за того, что слишком любили бродячую, скитальческую, полную приключений и опасностей жизнь.
Были в его землянке стол дубовый, бог весть, когда и кем срабо-танный, да пара лавок вдоль стен, прикрытых шкурами, на которых время от времени отдыхал, когда не бывал в охотничьих походах. В уг-лу, который смотрелся на восход солнца, на специально вырезанном поставце стояла деревянная аляповатая, с короткими, согнутыми в ко-ленях и вызывающе расставленными толстыми ногами, с такими же толстыми и коротким руками, большими грудями и животом, фигурка Роженицы. Это была славянская богиня Рода, которую везде по-разному называли: кто Бабой, кто Бабушкой. Но чаще ее звали Златой Матерью, бабушкой могущественного Бога
Тут же на стене, на вбитом крюке висели пучки трав, собранных как ушедшей к пращурам Вестой, так и самим Бродичем во времена его странствий за зверем или птицей.
Чуть ли не посередине землянки стояла низкая печка-огнище, за-нимающая собой почти все пространство внутри землянки. Но никто на это и не сетует: печь — она, как вторая мать в доме — и кормилица, и хранительница очага, и оберегательница от холодов и морозов: ободрит и обогреет, а то и потрескивающими в огне дровишками поговорит-побеседует, словно сказ волшебный расскажет.
В маленьких сенях, под самой застрехой, находились ржавый серп и такая же ржавая коса, которыми ни Веста, ни он, Бродич, никогда не пользовались. В углу стояла лопата-заступ с длинной кленовой ручкой, отшлифованной за долгое время употребления ладонями человеческих рук.
Бродич собрал свой нехитрый скарб, охотничьи да рыболовные снасти, лыжи-снегоходы, захватил меч, лук да стрелы — и перешел в домишко Купавы, а свою землянку с помощью соседей разобрал. Брев-нышки, которые посвежей были, на Купавино подворье перенес: в хо-зяйстве пригодятся, если не в строительстве, то для топки печи обяза-тельно. Остальной мусор на дно оврага сбросил и сжег там, чтобы мест-ность не захламлял и вид крепости не портил. Да и не любил охотник непорядок разводить. Так уж был приучен.
Избушка Купавы, как уже отмечалось, была попросторнее и по-светлее Вестиной. Особенно нарядно она выглядела в данное время, убранная заботливыми руками Купавы, с толстым слоем душистого се-на по полу, с букетами цветов и веточками берез. Кроме сеней, в ней было помещение для стельной скотины в зимнее время. В остальном, все, как и в землянке Весты: стол, лавки вдоль стен, в восточном углу деревянный поставец с фигурками Роженицы и Лады, большая глиняная печь, на печи всевозможная посуда и утварь для хозяйского обихода, пара узких окошек, затянутых бычьим пузырем, отдушина для выхода дыма под самой крышей, закопченные стены, отсутствующий потолок и почерневшие от времени и сажи стропила с латами опалубки да камы-шовая крыша, укрывающая от солнца и снега, но протекающая от каж-дого дождя, словно старое решето. Каждую новую весну Купава, собрав травы, оттирала стены, смывая с них слой сажи, и каждую зиму сажа возвращалась на свои места.
Недолго Бродич устраивался на новом месте — работа по строи-тельству крепости ждала. Тяжкий труд. Но что значит даже самая труд-ная работа, когда дома его Купава ждала, ее жаркие губы и крепкие объятья, ее истомившееся по мужским ласкам жадное и ненасытное те-ло. Вот и шептал он, улыбаясь: «Купавушка!» Шептал, словно заклина-ние творил.
КРЕПОСТЬ
До первых заморозков крепость вокруг Красной горы была полно-стью построена. Грозно возвышались крутоверхие башни, прикрывая подступы к стене со стороны самой уязвимой части городища — север-ной, не защищенной ни высокими крутоярами, как со стороны долины Кура, ни обрывистыми берегами, как со стороны Тускаря. Лишь в од-ном месте, там где неглубокий овраг вклинился в холм Красной горы, имелась некоторая природная преграда. Но овраг был небольшой, даже пятой части открытого пространства не прикрывал. Его предстояло уг-лубить и продолжить до самого обрыва берега Тускаря. Но, несмотря на это, только что построенная курянами крепость: и башни, и стена, воз-вышающаяся над землей на четыре человеческих роста, смотрелись со стороны грозно и внушительно.
Внушительно выглядели и ворота внутри Воротной башни, пред-назначенные не только для прохода пешего человека или
проезда кон-ного, но и для проезда телеги и воза сена. Они были массивными, тол-стыми, связанными из дубовых плах. Кузнецы курские постарались, выковали для них навесы прочные, узорчатые, чтобы створки ворот держали, не гнулись под тяжестью. И то сказать, не один человек створ-ки открывает — парами. Одна пара одну створку открывает, вторая — другую. За наружными воротами внутренние имеются: на случай, если врагу удастся наружные сорвать, тараном сбить. Вот тогда внутренние и придержат прорвавшихся под башню чужаков, пока их лучники через специальные прорези-бойницы стрелами не уложат.На каждой створке ворот по знаку Коло: круг, а в круге лепестки, словно языки солнечных лучей. Такие знаки рисуются курскими умель-цами на червленых щитах воинов. И на створках ворот знак Коло по-добно огромным щитам смотрится. С умыслом старшина плотников Сруб сей знак работал: чтобы знали все, что ворота — это не просто во-рота, а щит крепости! То ли сам тому догадался, то ли мудрый Славояр надоумил. Ведающий человек, мудрый! Не даром же главный жрец гра-да и его окрестностей.
Если курская крепость внушительно смотрится с открытой и ров-ной местности, то вид ее со стороны Кура или же от Тускаря вообще непреступным кажется. Тут на береговой обрыв Тускаря взобраться совсем непросто, а к нему еще в три человеческих роста крепостная стена. Силища! То же самое и со стороны Кура.
За крепостной стеной и башнями, но выше их, поднимались хоро-мы князя Кура и воеводы Хвата, уносясь стрельчатыми башенками к самым облакам.
Поодаль от них, у крепостной стены, протянувшейся вдоль крутоя-ра со стороны Кура, примостился одноярусный, но все равно довольно высокий, а, главное, осанистый и обширный дом Прилепа. С двухскат-ной крышей, крытой сосновым тесом, с окнами в резных наличниках, окна могут при надобности снаружи прикрываться деревянными став-нями-дверцами на железных петлях, с высоким забором, отгораживаю-щим двор именитого купца от остального града, с дюжиной всевозмож-ных надворных построек за этим забором. Размахнулся Прилеп — князю не угнаться! Что, значит, богатая мошна. Остались в крепости под за-щитой оборонительных сооружений и находившиеся там ранее пять десятков разных домишек-полуземлянок, в которых проживали семьи ремесленников и купцов. Сиротливо смотрятся они на фоне палат кня-жеских и воеводских, совсем в землю спрятались, как со стыда и уни-жения.
«Всю красоту детинца портят, — сокрушается курский князь про себя, глядя на внутреннее устройство крепости с высоты второго яруса собственного дома, откуда вся Красная гора просматривалась как на ладони. — Всю лепоту нарушают…»
— Надо с этим безобразием что-то делать, — нашептывает ему вое-вода чуть ли не каждое утро, так же обозревавший с высоты внутрен-ность детинца.
Он уже даже знает, что делать: хилые землянки огнищан снести, а на их месте высокие и светлые полати для гридней построить, чтобы было, где будущим гридням княжеской дружины жить.
— Надо, — соглашается Кур, но понимает, что их желание пока не-выполнимо, так как невозможно сразу все построить. Всему свой срок нужен.
О том же, что кого-то сгонят с обжитого места, лишат кровли, они не думают, эту малость в расчет не берут. Не княжеское то дело — ду-мать о мелочах… Огнищан много, они себе домишек понастроят как-нибудь… Так чего о них голову думами печалить. Других забот — не-впроворот! Да и пословица не зря же говорит, что когда лес рубят, то щепки летят!..
ХРАМ СВЕТОВИДА
Как ни спешили со строительством крепости курские мастера, как не поторапливались они, но и про другие дела не забывали. К моменту окончания строительства крепости и домов для князя и воеводы, успе-ли поставить и храм Сварогу, точнее его воплощению в Световиде. Ни-когда ранее в граде Курске храмов не было. Были лишь капища священ-ные, на которых идолы под открытым небом стояли, суровыми ликами смотря на людей. Были на тех капищах и дубы заветные, в ветвях кото-рых не только птицы прятались, но и боги, хотя бы истукан бога Прове, бога правосудия и справедливости, с неизменными комлем сохи в одной руке и копьем — в другой, с венком на голове и колокольчиками на сапо-гах.