Время черной звезды

Он был в помещении не один. Это безошибочное ощущение присутствия… Держась поближе к стене, Деметриос взвел курок и медленно двинулся вперед по коридору.

– Убери оружие, – послышалось из гостиной.

Только голос. Больше ни звука.

– Иокаста? Ты одна?

– Конечно, одна! – Язвительно, раздраженно. – Кто еще, по-твоему, здесь может быть?

Он знал, что она одна, и задал вопрос, чтобы по интонациям голоса уловить ее настроение.

– Или ты думаешь, что я решила сдать тебя этим русским? – Ехидно. – Вместе с твоей курочкой.

Деметриос прошел в гостиную, включил верхний свет.

– Нет, Ио. Я так не думаю.

Красивая и злая, Иокаста стояла, скрестив руки на груди, прислонившись плечом к арочному проему между гостиной и кухней. На ней были черные кожаные брюки в обтяжку, приталенный жилет и высокие сапоги.

Взгляд ее прошелся по его фигуре, задержался на полоске пластыря, прикрывающей порез. Глаза изумленно расширились, рот приоткрылся… она догадалась.

– Давно ты здесь? – спросил Деметриос, чтобы заполнить паузу.

Положил пистолет на стол.

Иокаста молчала. Закипающий гнев сделал ее лицо похожим на ужасный лик Деметры-Бримо. Надо было срочно дать ему выход. Еще неделю назад для этой цели подошел бы секс, но теперь Деметриос чувствовал себя связанным определенными обязательствами.

– Говори, – тихо произнес он, глядя в ее пылающие глаза. – Я слушаю тебя очень внимательно.

Оттолкнувшись от стены, Иокаста сделала несколько шагов по бежевому с рыжим и коричневым ширазскому ковру. Еще раз оглядела Деметриоса сверху донизу. Теперь их разделял только стол.

– Я уже спрашивала… – Ей пришлось задержать дыхание, мысленно сосчитать до трех и только после этого продолжить: – Какое место занимает она в твоей жизни.

– А я уже отвечал: не твое.

Осмыслив эти слова, Иокаста вспыхнула до корней волос. Прикусила губу. Пальцами левой руки схватилась за край столешницы, словно боялась упасть. Деметриос предвидел ее реакцию и был готов к любому варианту развития событий, но сегодня жрица оказалась проворнее. В следующее мгновение он увидел напротив своего лица ствол пистолета.

Глаза Иокасты сузились.

– Твоя жизнь может закончиться прямо сейчас, Деметриос Стефанидес. Страшно тебе?

Он не шелохнулся.

– Отвечай!

– Моя жизнь никогда не закончится. Этому научила меня ты, Иокаста Катраки.

Продолжая держать Деметриоса на мушке, Иокаста обошла стол, приблизилась и стволом пистолета коротко и сильно ударила его по щеке. Он зажмурился, но тут же снова открыл глаза. Повернул голову. Их взгляды скрестились почти со звоном, как клинки. Горячая кровь струйкой стекала по его саднящей щеке, капая на рубашку.

– Ты совершил ошибку. – Иокаста поставила пистолет на предохранитель и вернула на то же место, откуда взяла. – Я бы не подняла руку на женщину, которая ночевала в твоем доме и принимала пищу и воду из твоих рук. Тебе не надо было вводить ее в семью, чтобы защитить от моей ревности. Она ни в чем передо мной не виновата, но ты… ты виноват. Заподозрив меня в том, что я могу ей повредить, ты нанес мне оскорбление.

Он не стал говорить, что ввел Нику в семью не только чтобы защитить от ревности Иокасты, хотя и для этого тоже. Любые объяснения и оправдания лишь усугубили бы конфликт. Молча он направился к креслу, через спинку которого было перекинуто черное пальто Иокасты, но та, опередив его, взяла пальто сама, надела и стремительно покинула поле боя.

Ну что ж… С одной стороны, ничего хорошего. С другой стороны, могло быть и хуже. Рассуждая таким образом, Деметриос запер изнутри входную дверь и двинулся в ванную оценить масштабы катастрофы. Ссадина еще кровоточила. Он пустил холодную воду, намочил полотенце и, прижимая его к скуле под правым глазом, уселся на край ванны.

Зазвонил телефон.

Нестор сообщил, что Янис блестяще справился со своим заданием и благополучно вернулся домой. На выезде из Каливии его действительно тормознули, после чего он удостоился знакомства с Максимом Яворским. Того интересовало фактическое место жительства Деметриоса Стефанидеса, его контакты в окрестностях Каливии, а также статус в иерархии современной языческой секты, о которой толком не было известно ничего. Слухи, домыслы… Так кто же он – этот тип с запутанной биографией, любитель совать нос не в свои дела – и как его найти? Янис ответил, что сам он из Македонии (это было чистой правдой) и про местных знаменитостей знает чуть больше, чем ничего. Но тем, что знает, готов поделиться. И поделился. Яворский не выглядел удовлетворенным, тем не менее велел своим молодцам отпустить механика на все четыре стороны.

Деметриос бросил полотенце в таз и посмотрел на себя в зеркало. Ушибленное место припухло, под влажной ссадиной налилась болезненная синева. Он вздохнул. Нервное напряжение нарастало. Вздохнул еще раз. Глоточек виски?

Телефон зазвонил опять.

Феона.

– Мы выступаем, господин.

– Ждем вас, Феона.

– Господин Андреас уже…

– Да. Андреас уже прибыл в Дельфы.

– Скажи, что ты будешь рад меня видеть, прошу.

– Я буду рад тебя видеть, Феона, и ты это знаешь.

Замочив полотенце в холодной воде, Деметриос отправился на кухню. Достал из бара бутылку шотландского виски, из буфета – низкий квадратный стакан. Наполнил стакан на треть, бросил несколько кубиков льда, сделал глоток и только тогда почувствовал некоторое облегчение. Завтра. Вернее, уже сегодня. Женщины Фокиды, Беотии и Аттики поднимутся на Парнас, чтобы поприветствовать фиад и верховного жреца Аполлона, который благословит охоту. Но это позже, позже, а сейчас…

– Спать, – сказал он вслух самому себе.

Под одеялом было тепло, даже жарко, и настолько уютно, что он тихонько замычал от удовольствия, нырнув туда и устроившись рядом с Никой.

– Все нормально? – сонно пробормотала она.

– Да.

– Обними меня.

Деметриос привлек ее к себе. Она ласково провела кончиками пальцев по его щеке и вздрогнула, нащупав свежую ссадину. Открыла глаза, несмотря на то что в темноте все равно не сумела бы ничего разглядеть.

– Ты сказал, что все нормально.

– И готов это повторить.

– Кто разбил тебе лицо? Иокаста?

– Да.

– Ты сказал ей?

– Она догадалась.

Пальцы Ники скользнули по его плечу вниз, к запястью, обхватили руку поверх пластыря, прикрывающего порез.

– Когда я училась в школе, классе в пятом или в шестом, часто думала о своей будущей свадьбе. Белое платье с кружевным корсетом, белые перчатки и обязательно фата. Ну, знаешь, похожая на тюлевую занавеску. Я даже рисовала все это в альбоме. Лакированные туфли на каблуке, золотые кольца с каменьями. – Смущенно усмехнувшись, она по-кошачьи потерлась о гладко выбритый подбородок Деметриоса. Кожа его слегка попахивала огуречным лосьоном. – Два больших лимузина, украшенные лентами и цветами, подъезжают к церкви, отец ведет меня по проходу к алтарю, где уже ждет жених, и священник задает красивые вопросы, как в кино: «Согласны ли вы, Вероника, взять в мужья этого мужчину и быть с ним в радости и в печали, во здравии и в болезни, в богатстве и в бедности, покуда смерть не разлучит вас?» И то же самое жениху: «Согласны ли вы… имя в своих фантазиях я опускала… взять в жены эту женщину…» На этом месте церемонии меня, как правило, захлестывали эмоции, и лист бумаги, на котором я рисовала статного жениха в смокинге, с длинными темными локонами, становился мокрым от счастливых девичьих слез.