Время для жизни 2
Шрифт:
— Не… не надо пока туда лезть! Пусть сами решат, ага! А потом уж… как она чуток одна поживет, лиха без мужика хватит — вот тогда в самый раз будет! — продолжил сержант.
«Чего-то я сейчас не пойму… Это он про что разговор ведет? Какая еще справная баба? Это он… Глашку уже присватывает, что ли? К лету говорит… Он же и раньше сказал, что к лету другую искать надо! С дуба рухнул Степа? Вот же… мудак где!».
Ильичев усиленно подмигивал Ивану, чтобы — не встревал.
«Да и хрен с имя! Нашелся тут… сводник! Пока, значит — он бабу охаживает, но
Косов поднялся, прошелся по комнате, разминая ноги. Потом поставил чайник на керосинку, и покуривая, дождался, когда тот закипит.
Ильичев продолжал рекламу Глафиры Батьковны. Похоже, Пилипчук не на шутку заинтересовался: ну как же — буфетчица, работает в столовой; свой домик в городе; огородчик небольшой; сама молодая, ну — двадцать шесть всего. Красивая — жопа — во-о!
«Маленький домик, русская печка,
Пол деревянный, лавка и свечка,
Котик-мурлыка, муж работящий -
Вот оно счастье! Нет его слаще…».
«М-да… каждому — свое! Хотя… а в чем Пилипчук не прав-то?».
— Ладно… давайте уж чай пить… Да надо убираться отсюда! Старшине еще нужно компенсировать все съеденное. А то — не напасется он так на нас!
Ильичев оторвала от процесса «охмурения» каптера:
— Да чего компенсировать-то? Вон — Миколе дай рублей двадцать, он сам и хлеба с салом купит, и еще чего Лукичу надо. Да, Микола?
Пилипчук подтвердил — что да, все сделает. На том и порешили.
«А ничего так посидели… Да и с тем же Пилипчуком — все же нормальные отношения нужно заводить. Он, может, мужик и странноватый, куркулистый такой… Но — в целом, полезный! И вот — да… Что с Настей… Идти самому на контакт, или ждать, пока она сама объявится? И вот же ж… деревня большая… это училище! Действительно — компрометировать женщину — никак нельзя! Да может там… и не получится ничего!».
Уже куря в туалете, Косов выслушивал сетования Ильичева на то, что концерта он так и не увидел. А ведь хвалят концерт курсанты, еще как хвалят!
— Ты, Степа, и на елку влезть, и рыбку съесть! Ты ж телесно отдыхал, а люди — вкушали духовную пищу. И вот еще что — чего это ты затеял Пилипчуку Глашку «впаривать»? Или я чего-то не понимаю, и ты так просто над каптером издевался?
— Чего это — издевался? Ничего я не издевался! — возмутился сержант, — Сказал же… по весну — найду себе другую бабу! А Глашка все же баба неплохая, как раз Пилипчуку подойдет!
Косов засмеялся:
— И как ты это сватовство себе представляешь? «Глаша! Я вас драть больше не могу — нашел другую! Но вот мой товарищ, он — согласный!». Так что ли?
Ильичев всхохотнул, как всхрапнул:
— Не… ну — не так, конечно! Но как-то же можно! Да и не думал я пока об этом. Да вот, хотя бы! Ты у нее — в чести сейчас, ты ее с Пилипчуком и познакомишь!
— Вот ни хуя себе, заявочки! А я каким боком здесь оказался?! Твоя затея, а делать мне? — возмутился Косов.
— Да ладно! Не ори! Времени впереди — еще вагон, как ты говоришь! Придумаем что-нибудь! —
хлопнул Косова по спине сержант.Глава 13
«Бляха-муха! Я в этот политотдел… уже как к себе домой хожу! Что они еще придумали, эти политруководители? Эти люди со светлыми лицами?» — раздумывал Косов, вышагивая в очередной раз в знакомые кабинеты, после очередного вызова.
В общем большом кабинете, на удивление, никого не оказалось. Но дверь в кабинет заместителя комиссара училища была приоткрыта. Оттуда выглянул Кавтаськин, и увидев Ивана, махнул рукой:
— Косов! Заходи сюда!
В кабинете Верейкиса было изрядно накурено. Кроме хозяина кабинета и Кавтаськина — никого.
— Садись, Косов! — кивнул Верейкис на стул перед своим столом.
«Х-м-м… к чему бы это?».
Оба политработника уставились на Ивана с непонятными выражениями лиц. Молчание затягивалось.
— К-х-м… Косов! Мы чего тебя вызвали-то… Ситуацию нужно разъяснить непонятную! Как-то так выходит… выпустили мы из внимание некоторые аспекты прошедшего ротного мероприятия!
— Това-а-а-рищ батальонный комиссар! — протянул виновато-обиженно Кавтаськин, — Ну да… виноват я, не спорю! Но Вы же сами понимаете, какая суматоха в субботу была. Вот и выпустил из внимания все это…
— Так! Ты, политрук, помолчи пока! С тобой все понятно. И все доводы, что, дескать — замотался, принимаются, но… ни в коей мере тебя не оправдывают! — отмахнулся Верейкис.
Потом батальонный повернулся к Косову:
— А скажи-ка мне, Косов… А за чей счет… Ну — откуда взялись все эти угощения в субботу? И на столах в Ленкомнате, и в командирской? Я вот тоже, признаться, как-то сразу не подумал… А ведь там было — не на десять копеек всего закуплено!
«Пиздец! Правильно говорят — не делай добрых дел, не будешь виноватым!».
— Ну… Косов! Слушаю тебя внимательно. И не говори, что, дескать — Дед Мороз принес!
— Ну так… тащ батальонный комиссар… Мы, когда мероприятие планировали, как-то упустили этот момент. Все больше культурную часть обсуждали. И вот… ну… надо же было как-то выкручиваться…
— Это я уже все слышал — и про подготовку культурной части, и про суматоху! Ты мне скажи — откуда все это взялось и…
«И за чей счет банкет?».
— Ну я… как додумался, что эта часть у нас из внимания выпала… Пошел в столовую… ну — пельменную на «Казачке», да заказал.
— Ага! В пельменной на «Казачке» значит. А чего и сколько заказывал? И самое главное — кто это оплачивал?
— Да какая разница-то, тащ батальонный комиссар! Прошло же все… хорошо, да? Так и вот… зачем тогда все это?
— Ты тут не крути, Косов, не крути! Зачем, да почему! Что мероприятие прошло успешно — это одно! А вот… спросит у меня Груздев — как и чем людей угощали, и что мне ему отвечать? Не дай Бог — ворованное!
Комиссар аж сплюнул в сердцах, толи от самой мысли, что — ворованное, толи от того, что, забывшись, «Имя Господа всуе помянул»!