Время гона
Шрифт:
Вчера, приказав Марфе уходить, как только будет готов обед, он отправился в сад и разыскал длинную лестницу, которую приставил к окну ванной. Малышка сидела на полу и, кажется, снова плакала, а дверь подпирал шкаф. Как только ей удалось его сдвинуть! Увидев его в окне, она вскочила на ноги и гневно сжала кулаки! Он чуть не расхохотался, но стерпел, понимая, что сделает только хуже. Наверно прошло не менее получаса, пока он уговорил её открыть ему окно. Ему стоило неимоверных усилий сдержаться, чтобы просто не разбить стекло и не влезть в ванную. Нет-нет, он знал, что не может пренебречь её самолюбием. Достаточно и того, что их знакомство состоялось не лучшим образом. Теперь только его выдержка поможет ему завоевать её доверие,
Она позволила ему влезть через окно в ванную и стояла, отвернувшись и глядя в сад, пока он двигал шкаф и возвращал на место ковёр. Потом он молча ушёл в спальню и сидел там, ожидая её. Соня пришла и раздражённо плюхнулась в кресло, не глядя на него. Он не прикасался к ней, а спокойно стал говорить о том, как тяжела ноша вожака стаи, как часто выходят из повиновения молодые волки, а волчицы в отсутствие той, которая должна стоять во главе их, стали тоже, порой, игнорировать его приказы. И если молодых волков он всегда наказывает по всей строгости законов стаи, то волчицы имеют некоторые послабления. Ведь это он виноват в том, что так долго не имел пары, супруги, к которой они могли бы обращаться со своими просьбами, жалобами и предложениями. Соня, ещё раздражённая, на секунду представила, как Лорен жалуется ей на какую-то гипотетическую врагиню, а она обнимает её за плечики и вытирает этой стерве слёзки и иронически фыркнула: — подумаешь, не могут они! Ты вожак, почему бы им и не вылить на тебя все свои проблемы!?
Он терпеливо разъяснил: — понимаешь, есть вещи, о которых женщины могут говорить лишь с женщиной. Кроме того, они знают, что я никогда не стану вникать в их ссоры и взаимные претензии, у меня просто терпения не хватит!
Она не поддалась на его умиротворяющий тон: — а я тут причём?! Я всё равно не останусь в этом паршивом городишке, среди стаи…диких хищников! Раз ты не собираешься меня убивать, значит, рано или поздно, отпустишь!
— Она намеренно старалась его оскорбить, паршивка! — он мягко сказал: — Соня, разве я дикий хищник? Посмотри на меня, — он улыбнулся, — я ручной, ласковый и…влюблённый! — она смутилась, а Айк торжествовал!
Он долго ещё рассказывал ей о жизни волчьей стаи, о своей фирме и людях, работающих там, о Серёге — своём заместителе и его жене, красавице-казашке Айнур, о том, как она дважды родила по трое щенков, на что Соня презрительно скривилась: — щенки! Как у собак! — он не подал виду, как её неприязнь к чужим детям задела его:
— Айнур — степная волчица, Соня. Поэтому у них с Сергеем щенки, — он улыбнулся, — а у нас будут обычные дети. Оборачиваться они смогут лет с пяти, не раньше. — Она гневно сверкнула на него глазищами, но ничего не сказала, чему он был рад.
Он вскользь сообщил ей, что завтра, рано утром, уйдёт в лес, где его будут ждать молодые волки и…Лорен. Он думал, что она что-то спросит, но Соня молчала.
— А Марфу ты можешь уволить в любое время, на её место найдётся десяток, если не больше. — Она опять промолчала, и он озабоченно посмотрел ей в лицо: — лучше бы она ругалась и спорила с ним, а не думала о чём-то своём, где ему не было места.
Чуткое ухо зверя уловило, как тихо притворили входную дверь. Он усмехнулся: — старая волчица улизнула, страшась его гнева. Он сделал вид, что только что вспомнил: — да, Соня, я же купил тебе бельё! — и наблюдал, как она обрадовалась, встрепенулась.
— Где? — с азартом принялась потрошить свёртки, забыв о нём. Всё же разворачивать не стала, сгребла всё в охапку и направилась к двери — в ванную, мерить.
Он остановил: — меряй здесь, там маленькое зеркало, — сам уходить не собирался, поудобнее развалился в кресле. Соня хмуро уставилась на него, и он понял, разочарованно поднялся: — хорошо-хорошо, ухожу. И подглядывать не буду, обещаю.
После обеда приехал Карен, привёз большую дорожную сумку, оставленную Соней в автобусе, и рассказал, что Прасковью Агафоновну
он нашёл в амбулатории, лежала на раскладушке в коридоре. Вдвоём со своим водителем они погрузили её на носилки и перевезли домой. С ней оставили Жанну Борисовну, которая работает у Карена санитаркой.— Я сказал, что мы приехали из Междуреченска, потому что нам позвонили из райцентра, попросили помочь амбулатории Малой Ветлуги. Откуда они узнали о её травме, мне неизвестно. Обманул я, конечно, бабушку. Сообщил, что сиделка ей полагается, как ветерану труда. Жанне строго-настрого наказал про тебя не рассказывать, говорить, что оплачивать её работу будет больница райцентра. Старушка, кажется, мне не поверила, хмыкнула эдак скептически, но ничего не сказала. — Карен передохнул, — в общем, можешь успокоить свою супругу, с её бабушкой всё будет хорошо, Жанна сильная и добросовестная, она и переоденет, и постель поменяет, и судно поставит. Да, я ей велел готовить и в магазины ходить. Надеюсь, ты ей оплатишь всю работу? — Айк кивнул, полез в карман за бумажником, но главврач остановил: — давай, Айкен Георгиевич, потом, ладно? Пусть сначала эти деньги заработает.
Айк пожал плечами: — как скажешь, Карен.
Соня сумке обрадовалась, принялась вытаскивать свои вещи, а Айк забеспокоился: как бы она не надумала убежать в том, что везла с собой. Не то чтобы он боялся, что она далеко убежит, но ему не хотелось, чтобы малышка простудилась, пока он её поймает. Там были летние туфли, тонкая кожаная куртка, джинсы, бельё и ещё что-то, он не стал рассматривать.
Ему хотелось, чтобы она осталась в том белье, что он ей купил, но она переоделась в своё, из сумки. Оно было значительно скромнее, без кружев и более закрытое.
Гон схлынул, но всё же не настолько, чтобы Айк мог обойтись без близости с любимой хотя бы одну ночь. В этот вечер она не сопротивлялась, но её внутреннее неприятие его ласк осталось прежним. И целовать себя в губы она не позволяла, отворачивалась. Её холодность не нравилась волку, он тихо поскуливал, ему хотелось чувствовать её руки на своём теле.
Айк осторожно вытащил руку из-под её головы и тихо прикоснулся к губам ласковым лёгким поцелуем: — спи, моё счастье, сегодня твои обидчики будут наказаны.
Матёрый громадный волк в стремительном беге стелился по улицам тихого городка. Редкие встречные прохожие торопливо уступали ему дорогу и опускали глаза. Все жители знали, что дюжина молодых волков нарушила приказ вожака стаи, и теперь их ждало наказание.
Всю ночь в роскошной квартире плакала и бесновалась красавица, негодуя и страшась встречи с вожаком. Не то, чтобы она действительно любила Айка. Нет, её привлекала власть над жизнью и смертью стаи, а теперь всё потеряно, и Лорен растерялась.
Лишь забрезжил рассвет, небольшая волчица выскочила из подъезда и устремилась в просыпающуюся тайгу, туда, к заброшенной заимке, где вожак стаи будет вершить суд и расправу.
Соня проснулась и прислушалась: в доме стояла тишина. Она встала, умылась и с удовольствием надела свой собственный ситцевый халатик. Не решаясь спускаться вниз, постояла на лестнице, но было по-прежнему тихо, лишь громко тикали напольные часы в кабинете.
Она нерешительно вошла на кухню, но ни Айка, ни экономки не обнаружила. Настроение сразу улучшилось. Соня сварила себе кофе, поискала и нашла в холодильнике сливки. К слову сказать, в холодильнике появился свежий сыр, творог, несколько маленьких баночек с паштетом, а в кастрюльках обнаружился гуляш, антрекот, несколько видов гарнира. Отдельно, в большом контейнере, красовались маленькие пирожные, соблазнительные на вид. На столе, под вышитой полотняной салфеткой, обнаружилось большое блюдо с румяными крохотными пирожками. Соня не удержалась и откусила от одного: оказался с грибами.