Время кобольда

– Стоп… Помолчите… – озадачилась Абуто. – После… э…

– Да все слышали, после чего, не утруждайся! – поторопила её Натаха.

– Я сразу ушла, чтобы меня не отключило в чужой постели. Пошла в душ, думала успею ополоснуться и дойти до комнаты, но дошла только в душевую. Открыла дверь, и…

– Сто «и»?

– Отключилась. Дальше не помню. Следующий день начался снова с цепи и фанерных харь.

– Как удобно! – возмутилась Натаха. – Тут помню, тут не помню…

– Хватит, – остановил её я. – По времени совпадает. Меня тоже обресетило почти сразу, как она ушла. Думаю, это синхронный процесс.

– Ты иди, иди отсюда, чёрная женщина. Вон, там ещё один такой же, можешь с ним шашни крутить. А от Кэпа отстань, ему отдохнуть надо. Да, Кэп?

Натаха присела на корточки, штаны опасно затрещали швами. Заглянула в глаза взглядом преданной собаки.

– Натах, я сам разберусь, ладно? Спасибо тебе, Абуто, что рассказала.

– Не за что. Не так уж много я вспомнила. Но кое-что вспомнить было приятно! – она подмигнула взбешённой Натахе, поднялась и ушла.

– Вот прошмандовка! – сказала та в сердцах.

– Отставить бабские разборки.

– Есть, Кэп!

– Есть, Кэп-сама!

– Но мы ей не верим!

– Совсем не верим!

– И будем охранять твой сон!

– Как самураи своего даймё!

Я устроился в углу и наскоро записал события уходящего дня. Увы, вопросов в рукописи прибавилось, а ответов – нет. Мои «самураи» задрыхли раньше меня, так что пришлось их растолкать, чтобы улечься. От Натахи пахнет потом и она храпит. От Сэкиль пахнет горько, и она дышит во сне беззвучно. Не знаю, чем заняты негритянка и Сэмми, их не слышно.

В кои-то веки заснул сам, а не вырубило.

Глава 12. Аспид

Well, I never heard it before, but it sounds uncommon nonsense.Lewis Carol. Alice in Wonderland

– Привет, Аспид!

Я промолчал, мрачно покосившись на догнавшую меня девчонку. Утренняя пробежка – ритуал для сохранения остатков самоуважения. Я ещё могу пробежать пятерочку в приличном темпе несмотря на то, что мне на днях сорок, я выпиваю полбутылки в день, сижу на антидепрессантах и страдаю хроническими болями. Микульчик, правда, пытается меня убедить, что я ими не страдаю, а наслаждаюсь из извращённого аутомазохизма. Наказываю себя за то, что мудак. Это он не знает, сколько я пью. Никто не знает. Кроме Нетты. И вообще, кто бы говорил – Микульчик и сам прилично закладывает.

– Ладно, не «Привет, Аспид», – сказала, не выдержав моего молчания, Джиу. – Антон Спиридонович, здравствуйте.

– Привет, Алёна.

– Лучше Джиу.

– Не лучше. Ты у меня числишься в Алёнах, значит, пока так и буду называть.

– Как знаете.

– Не боишься? – я кивнул в сторону букета камер на столбе, мимо которого мы пробегали. – Ты же в ориентировках как пропавшая.

– Нет, не боюсь.

– Почему-то я так и думал. А их не боишься?

Навстречу неторопливо катились на электротележке двое Лайсиных подчинённых. Мы обменялись с ними кивками.

– Полицейские больше доверяют Кобольду, чем глазам. Они без подсказок ассистента себя в зеркале не узнают.

Алёна бежала легко, подпрыгивал на спине синий рюкзачок, развевалась короткая, выше колена юбка.

– Так вы мне поможете? – спросила она через полкилометра.

– В чём?

– Скажите «Да», и расскажу, в чём.

– Не покупаю котов в коробках. Может, они уже дохлые.

– А как же романтика и авантюризм? Ставка вслепую? Слабо?

– Стар я уже для «слабо».

– А если баш на баш?

– У тебя есть что предложить?

– Есть.

Разговаривать на бегу – дурное занятие. Сбил ритм дыхания, потерял настрой.

– Ладно, давай сядем вот на эту лавочку и поговорим серьёзно.

Мы остановились и присели. Она ничуть не запыхалась, а вот я немножко да. Возраст и нездоровый образ жизни однажды меня доконают.

– Алёна, тебе стоит не бегать от полиции, а рассказать всё. Можно персонально Лайсе, я устрою вам встречу. На нелегальном положении ты долго не проживёшь.

– Фу, какая скучная взрослая мысль, Аспид! У вас, что в детстве не было домика на дереве?

– У меня в детстве не было вообще никакого домика. А теперь я скучный и взрослый, меня зовут Антон Спиридонович, и я видел уже все виды подростковых провокаций в свой адрес.

– И никакого бунта? У вас репутация анархиста.

– На фоне местных чиновников такую репутацию имел бы даже Бенкендорф. Алёна, давай не будем отнимать друг у друга время.

– Хорошо. У вас ведь неприятности?

– Всего лишь последние тридцать лет. До того жизнь моя была вполне безмятежна. Кстати, самые свежие связаны с тобой.

– Я про попечительский совет. Вы знаете, что вам приготовили чёрную метку?

– Догадываюсь. Если Микульчик меня не поддержит, то будет сложно.

– Вы оптимист насчёт «сложно». У вас нет шансов. «Макар» отберут, вас выгонят, детей отдадут в новое помещение новому директору.

– Откуда у них взялся новый директор?

– А вам не всё равно?

– В целом пофиг, да.

Девочка очень по-взрослому права. Я, конечно, подёргаюсь, но меня задавят большинством. Разве что удастся воззвать к совести Микульчика. Если он её пока не пропил.

– Я могу помочь.

– Хм.

Я оглядел её – девочка-азиатка, шестнадцать лет, причёсочка-каре, гольфики, юбочка. Сидит как примерная школьница, руки на коленках. Не похожа, в общем, на человека, способного повлиять на представителей региональных элит.

– Не верите?

– Сомневаюсь. Тут нужно чудо, а не глазки строить.

– А если будет чудо? Поможете?

Ситуация чертовски смахивала на ловушку, но я согласился. Вариантов, кроме чуда, у меня нет.

Алёна откланялась и убежала, а я пошёл уже не торопясь. Не было настроения заканчивать пробежку, ускоряя своё возвращение к неприятностям, которые, я не сомневался, меня уже поджидают. И, разумеется, как в воду глядел.

***

– Отец!

– Я этот человек.

– Какого чёрта?

– Какого чёрта что?

– Какого чёрта по «Макару» шароёбится какой-то мутный гондон, утверждающий, что он новый директор?