Время кобольда

– Вы не правы, это бессмысленно. Я вернусь завтра, но уже в качестве директора!

– Зато, возможно, своими ногами, – угрожающе постучала битой по ладони Клюся.

– Жаль, что вы не настроены на конструктивное сотрудничество, Антон Спиридонович! Очень надеюсь, что ваша позиция изменится. Прошу прощения, что выступил дурным вестником, но уж лучше я, чем кто-то другой. Поверьте, у меня самые лучшие намерения!

И он ушёл, так и не получив по морде. Что, разумеется, правильно, но очень, очень обидно.

– Экий он… Эдуард! – сплюнула Клюся с досадой.

– Хм… А может, он в чём-то и прав… – задумчиво сказала дочь.

– Настёна, не ведись на смазливые личики! Если мужчина выглядит как бог, то молится он только на себя.

– А, то есть, ты заметила, что он симпатичный?

– Слепой бы заметил! Но, Настюха, поверь старшей подруге – к чёрту красавчиков! Вон, на отца своего посмотри!

– Ну спасибо, блин… – покачал головой я. – Ты умеешь поднять самооценку!

– Ой, ещё скажи, что ты ни капельки на него не запала! – ткнула Клюсю пальчиком в поясницу дочь.

– Ничуть! Красавцы – не мой типаж. Я на их фоне невыгодно смотрюсь. Кроме того, я, может быть, ещё не оставила надежду стать твоей мачехой!

Клюся обняла меня, чмокнула в щеку и скривилась.

– Блин, ну ты бы хоть побрился! И душ принял!

– Я только с пробежки. А между мной и душем – очередной Эдуард. Что за жизнь такая? Не разбредайтесь, я скоро. Надо бы всё обсудить.

Я шагнул в гостиную и уперся во взгляды стоящих плотной группой детей. Здесь, кажется, были все.

***

– Что происходит? – спросила Карина.

Голос её напряжён, взгляд тяжёлый.

– Спокойно, Карин, не заводись.

– Тондоныч, кто этот человек?

– Тондоныч, неужели опять?

– Почему они от нас не отстанут?

– Тихо, ребята, не все сразу. Я всё расскажу, сядьте.

Постепенно все расселись, кроме Карины – она продолжила стоять, сверля меня злыми глазами.

– Итак, не буду скрывать – положение сложное. Сегодня вечером заседание попечительского совета, и есть ненулевая вероятность, что меня снимут.

– Тихо! – осадил я зашумевших детей. – Пока не сняли же. Так вот, если всё-таки снимут, то этот… Эдуард… В общем, он будет новым директором.

– Мы не хотим!

– Не надо нам нового!

– Да что такое!

И только Карина стоит и смотрит. И это меня тревожит больше, чем крики негодования.

– В этом случае, – продолжил я, – прошу всех соблюдать спокойствие, не устраивать демонстраций, митингов и акций публичного неповиновения. В конце концов, он, может быть, не так и плох.

– Нам все плохие, кроме вас! – заявила уже успевшая пустить слезу Олюшка. – Мы вас лю-ю-юбим!

– Вам просто выбирать не из чего, – невесело усмехнулся я. – Может, вам с ним даже лучше будет, откуда вы знаете? Он вас тренировками мучить не будет.

– Мне нравятся тренировки, – жёстко сказала Карина, – а он мне не нравится.

– Тондоныч, – тряхнула синей челкой Мила, – это же не в первый раз, и вы всегда побеждали. Вы же и сейчас победите, да?

– Разумеется, – соврал я, – но всё же будьте на всякий случай готовы к переменам. И помните, что не всегда они к худшему.

– Карина, – осторожно обнял девочку за окаменевшие плечи, – пойдём, я тебе макивару подержу.

Так что в душ я попал только через час, в течение которого Карина выводила стресс, избивая мешки и меня. Мне, впрочем, почти не досталось, потому что опыт и техника пока побеждают молодость и задор. Скорость у неё хорошая, энергии хоть отбавляй, злости вообще выше крыши – но выучка пока слабая.

– Я готова была его убить, – призналась она.

– Ещё мешок попинаешь?

– Нет, хватит, прошло уже.

– Карина, ты же знаешь, что «Нет человека – не проблемы» в жизни не работает? Человека нет, а проблем становится только больше?

– Знаю, – вздыхает она.

– Держи себя в руках. При любом раскладе! Не забывай, ты практически на условке, под мою гражданскую ответственность. И то, что я покрываю твои проблемы с контролем, дико непрофессионально с моей стороны. Гнать меня надо за это поганой метлой. Так что, может быть, меня и заслуженно снимут, хотя не за то. Но я в тебя верю, и знаю, что ты справишься. Ты же справишься?

– Если вас не снимут – справлюсь. Мне уже намного лучше.

– Если снимут – тем более. Просто держись, улыбайся, пинай мешки. Сможешь?

– Смогу.

– Умничка. А теперь бегом в душ.

Девчонка напрыгнула на меня и, обхватив руками и ногами так крепко, что у меня аж дыхание перехватило, повисла. От неё пахло потом, страхом и фруктовыми духами. Молча спрыгнула и убежала.

Чёрта с два она справится сама. И не только она. У меня нет благополучных детей, всех жизнь успела понадкусывать. Если их вытряхнуть из привычной полутёмной безопасности «Макара», где их охраняет в древних стенах злой и страшный Аспид, в большие светлые залы нового детского центра под руководством красивого до неприличия, да ещё и молодого Эдуарда… Станет ли им лучше? Сомневаюсь. Сука, очень сильно сомневаюсь. Но может быть, что и станет. В конце концов, я уж точно не подарок.

***

Выйдя из душа, обнаружил сидящую на кровати Нетту. Она с интересом меня рассматривала.

– Ты что, голых мужиков не видела?

– Ты в трусах, так что технически голым не считаешься. И я не подсматриваю за тобой в душе, а остальные мужики мне не интересны. У тебя прибавилось синяков.

– Карина пар спускала. Ерунда, скользящий контакт. Надо давать иногда пробивать защиту.

– Ты не боишься, что она сорвётся?

– Боюсь до усрачки. И не только за неё. Тут много кто может сорваться, ты знаешь.

– Я знаю. Но за неё ты отвечаешь лично.

– Плевать. Я за всех отвечаю. Не знаю, как они переживут мой уход. Не потому, что я такой хороший, а потому, что для них любые перемены – не к добру.

– С кем надо превентивно поработать, как ты думаешь?

– С Олюшкой точно, она эмоционально нестабильна, может впасть в депрессию. Но она хоть не суицидница, порыдает дней несколько, откажется от еды, но ей это только на пользу. Потом проголодается, и природа своё возьмёт.