Время кобольда

– Фигля! – вскинулась Нетта. – Как ты…

– Замолкни, нежить. Так надо, и ты это знаешь лучше прочих. Не забывай, кто ты и зачем ты. Не делай вид, что ты не ты, а он – не он. Ваши обнимашечки очень трогательные, но от судьбы не уйдёшь.

– Это очень жестоко, – покачала головой Нетта.

– Жизнь – жестокая штука. Может, однажды поймёшь.

***

Когда я вылез из капсулы и помог вылезти Фигле, оказалось, что в коридоре меня ожидала Карина.

– Тондоныч!

– Что-то случилось? Срочное? Терпит, пока я отведу Фиглю в комнату?

– Я сама дойду, Аспид, – отмахнулась Фигля, – не бери в голову. Зайди, как освободишься.

– Уверена?

– Мне уже гораздо легче. Чудо излечения свершилось. Тебя, вон, девочка ждёт, займись ей.

И Фигля действительно уверенно отправилась в комнату. Свободной походкой, чуть ли не насвистывая. Надо же.

– Тондоныч! Эдуард… Э…

– Николаевич, – подсказал я. – Что с ним?

– Он пытался взломать комнату с капсулами. Я видела. Он видел, что я видела, и сначала очень рассердился, а потом сделал вид, что не сердится. Сказал, что я неправильно всё поняла, и вообще я под вашим, Тондоныч, влиянием и сильно запуталась. Но скоро, мол, всё изменится. Тондоныч, я не хочу, чтобы всё изменилось! Я боюсь сорваться. Мне очень хотелось его ударить. Но я ему даже не нахамила.

– Ты большая умница, что сдержалась. Я тобой горжусь.

– Правда?

– Конечно. Я вообще тобой горжусь.

– Вы не говорили…

– Правда? Дурак был. Вот, теперь говорю: «Карина, ты большая умница и молодец. Ты отлично справляешься. Я тобой горжусь».

– Спасибо, Тондоныч! – по её рукам и плечам побежал цветочный узор, по которому запрыгали розовые зайцы. Неловко обняла меня и, смутившись, убежала.

Хорошие они. Им бы кого-то поумнее меня, но… Пусть это всё-таки будет не Эдуард. Утешаюсь тем, что я по крайней мере не худшее, что с ними в жизни случилось.

Я – это уже следствие того, худшего.

***

– Нетта!

Молчит. Дуется, что ли?

– Ну блин, Нетта, прекрати. Дело есть. Ну что ты как маленькая?

– Я и есть маленькая. Дурочка с переулочка! – вон, проявилась, сидит. Чёрно-белая и надутая.

– Ну хоть ты не начинай.

– Ну конечно, всем можно, а мне нет. Я же просто вирп, программа-ассистент…

– Нетта, душа моя электрическая, ты зачем нагнетаешь? Просто скажи, что не так.

– Ох, Антон, никогда ты не умел разговаривать с женщинами!

– Увы, – согласился я. – Но могу в своё оправдание сказать, что с мужчинами у меня тоже хреново получается. Так что случилось?

– А у тебя?

– Ты первая.

– Ладно. Эти намеки Фигли…

– На то, что ты знаешь больше, чем мне рассказываешь?

– Да. Ты можешь меня не спрашивать об этом?

– Почему?

– Я не хочу тебе врать и не могу сказать правду.

– Если честно, Нетт, я и не собирался. Подозреваю, эта информация не из тех, которые сделают меня счастливее. Я прав?

– Абсолютно.

– Каждая девушка имеет право на тайну.

– Спасибо. Твоё отношение очень ценно для меня. А у тебя какой вопрос?

– Эдик может получить доступ к капсулам в обход меня?

– Нет. Но он пытался.

– Мне уже доложили. Зачем он туда лезет?

– Не знаю. Вокруг него много странностей, не находишь?

– Да чёрт с ним. И так понятно, что казачок засланный. И знаешь, Нетта…

– Что?

– Я не буду тебя ни о чём спрашивать. Потому что, если я не верю тебе, то… Чёрт, я просто не хочу жить в мире, где я не верю тебе. Но если мне что-то надо знать, и тебе это не повредит, то скажи. Но «не повредит тебе» в приоритете, ясно? Не спеши, подумай. Оно не горит так-то.

– Антон, ты забываешь, что я не человек, – тихо засмеялась Нетта. – Мне не нужно время на «подумать».

– И? Что-то скажешь?

– Скажу. Квантовая физика однажды додумалась, что сознание есть свойство субъекта наделять существованием себя и окружающий мир. Объект не обладает существованием сам по себе, а является лишь набором свойств, выделяемых наблюдателем из наблюдаемого. Поэтому всякий обладающий сознанием на самом деле взаимодействует лишь сам с собой.

Я ждал продолжения мысли, но она молчала.

– Прости, солнце, я, кажется, слишком тупой для твоих намёков. Верю, что ты сказала максимум возможного, но ты переоценила адресата.

– Просто ты человек, и тебе нужно время, чтобы подумать.

– Ладно, так действительно звучит менее обидно.

***

Фигля определённо проявляла признаки выздоровления. Не лежала, скрестив руки на груди и глядя в потолок, а вдумчиво лопала. Оладушки. С мёдом.

– Хочешь? Я уже обожралась, но не могу остановиться.

– Никогда не мог устоять перед оладушками.

Некоторое время мы сосредоточенно чавкали, стараясь не сильно уляпаться сладким. Антонина – просто чудо.

– Почему ты решила помочь? – просил я, когда оладьи кончились.

– А почему ты решил, что это помощь?

– Обычно так называется, когда кто-то предлагает то, что тебе нужно.

– Ерунда. У меня свои интересы, и они не обязательно совпадают с твоими.

– Я сам не знаю, какие у меня интересы.

– Поэтому и «не обязательно». Может, совпадут. Но если нет – извини, я сама по себе.

– А в чём твой интерес? Если не секрет, конечно.

– Хочу быть живой. Ну или, в крайнем случае, мёртвой. Пусть она заберёт из меня смерть или досыплет её до края. Всё лучше, чем вот так.

– А я-то радовался, что тебе вирт-терапия помогла.

– Помогла. Ты меня здорово поддержал, Аспид, спасибо тебе. Сама бы я не поняла, что мне нужно. Растерялась так-то. Не каждый день помираешь.

– Ты же не сделаешь никакой глупости?

– Глупее, чем идти с тобой к Сумерле? – рассмеялась она. – Я даже придумать ничего не могу!

Первый раз слышу, как Фигля смеётся. Похоже, лечение действительно как-то подействовало.

– И что ж такое Сумерла?

Фигля ничуть не удивилась вопросу.

– Нейка. Заложное дитя. Смешно, что ты не знаешь.

– Почему смешно?

– Потому что у тебя таких был полон дом.

– Вот как, значит… – озадачился я.

– Да вот так и есть. Просто Сумерла – она на другом мосту стоит. Хотя и над той же рекой.

– Второй раз за день чувствую себя идиотом. Так и привыкнуть можно. Прости, Фигля, я не понял.