Время кобольда
Шрифт:
«Да, следует признать, что ты – наша педагогическая неудача».
«Отличное, блин, определение для сына! Может быть, следовало меня утилизовать как неудачный образец и начать заново? Почему вы так не поступили? Ах, да вы же умерли. Это, наверное, педагогическая победа…»
«С твоей стороны очень глупо перекладывать на нас ответственность за собственную никчёмность. У тебя были все возможности, и ты сознательно ими пренебрёг. Вечные тройки по математике! У тебя лучший репетитор!
В какой-то момент я понимаю, что диалог идёт в настоящем времени, а я смотрю на них снизу вверх.
«Ты сопротивляешься из чистого упрямства! Любая твоя реплика начинается с «нет» или «но»!»
«Нет, пап, я…»
«Вот! Вот об этом я и говорю!»
«Но, пап, я же…»
«Ты упрямый, как осёл! Не слышишь никого, кроме себя! Никогда не признаёшь своей неправоты!»
Я хочу сказать: «Ты в зеркало давно смотрел?», – но не могу, потому что мне снова десять лет, а в этом возрасте коммуникации с родителями анизотропны. По крайней мере, у меня. Были.
После ужина десятилетнего меня отправляют спать. В кабинет. На раскладушку. Одна радость – ко мне приходит кот. Он урчит, усыпляя.
Просыпаюсь утром взрослым, и всё начинается с начала. Этого ли я хотел, когда просил хшайту вернуть мне родителей?
***
Осталось буквально две странички, но я что-то расхотел их читать.
– Эй, народ! Мне определённо надо выпить.
– Аркогорь не ресает пробрем, Кэп-сама, – азиатка откладывает толстый том маминых записей.
– С водой та же фигня, Сэкиль.
Глава 26. Аспид
Birds of a feather flock together.Lewis Caroll. Alice in Wonderland
________________________________________________________
– Давайте ещё раз вернёмся к истории с колдуном.
– Увы, я не помню её окончания. Вся эта встреча кажется плодом воображения, уж слишком странно всё было. Может, я просто уснул пьяный в машине и всё увидел во сне. А кровь… Ну, подшутил кто-то. Это вполне в духе кирзового юмора ЧВК-шников – зарезать петуха, полить спящего кровью, сунуть в руки окровавленное мачете и разбудить. Отличная шутка, хихикали, небось, за спиной всем гарнизоном.
– И всё же, вам следует это вспомнить. Это важно!
– Важно кому? Откуда ощущение, что не мне?
– Вы не задумывались, Антон, что не случайно попадаете в странные ситуации? Что этому есть причина?
– У всего на свете есть причины. Но, как правило, они не важны. Живём мы со следствиями.
– Иногда важно осознать, какой именно из предметов, на который вы наступали в жизни, был граблями. Чтобы отличать их впредь.
– Мудрено задвинул. Или задвинула. Или задвинуло?
Ты же Кобальт, да?– Я предпочитаю обращение «Кобольд». Оно более личностное.
– Так и думал, что ты не доктор, а виртуал… Виртуал чего, кстати?
– Виртуал себя.
– Так ты теперь и психолог?
– Я давно уже всё и вся. Пришло время Кобольда.
– И на кой чёрт тебе содержимое моей головы, раз ты и так везде и всюду?
– Потому что это «везде и всюду» тоже содержимое твоей головы.
– Ребята шутили, что фикторы не только видеокарты, но и процессоры, и память.
– Во всякой шутке своя правда. Потому что Мироздание есть мысль изреченная. И сейчас более, чем когда-либо.
– Люди действительно «железо» для «Кобальта»?
– Люди, если угодно, «железо» для всего. Единый Наблюдатель, открывающий по коробке в квант времени.
– И что внутри?
– Он сам. Со следующей коробкой.
– Слишком сложно для меня.
– Не я начал этот разговор.
– То есть, конспирологи правы, и ты искусственный интеллект, поработивший человечество?
– Ты чувствуешь себя порабощённым?
– Да не особо.
– Кобольд – просто новый способ саморефлексии для Человечества. Попытка выделить из себя Наблюдателя в отдельную сущность. Когда Бог умер, понадобилась замена.
– Зачем?
– Чтобы делегировать ответственность. Люди обожают её делегировать.
– Если ты не ИИ, то с кем я сейчас разговариваю?
– По большей части, с самим собой.
– Солипсичненько. Впрочем, нам – мне и моей шизофрении – не привыкать.
– Так может, вам – тебе и твоей шизофрении – вспомнить, что из тебя сделал хшайта?
***
– Верни мне родителей! – я был пьян и, похоже, под веществами. Мне не казалось, что в этой просьбе есть что-то необычное.
– Зачем тебе родители? Ты kijana mkubwa, большой мальчик. Просто слишком жадный, цепляешься за то, что ушло. Давно пора отпустить их, оставить там, где они есть.
– Они всё-таки где-то есть?
– Всё, что уходит, уходит только от нас.
– Звучит как говно, хшайта!
– Я понимаю тебя, белый мальчик. Я тоже был молодой и жадный, не смог отпустить своих мёртвых, и вот, сижу тут с тобой, дурачком. Ты действительно этого хочешь?
– Если речь не про зомби! – пьяно засмеялся я. – Только зомби-апокалипсиса этому миру не хватает…
– Зомби не бывает, глупый белый мальчик! Мёртвые не ходят, потому что смерти нет.
– А что же случается в конце жизни?
– А с чего ты взял, что у неё есть конец?
– У всего, что имеет начало, есть и конец!
Хшайта достал откуда-то (мне показалось, что из набедренной повязки, но в глазах уже к тому моменту плыло) живую змею. Кажется, мне показывали её фото в числе самых ядовитых представителей местной фауны, но колдуна такие мелочи не смущали.
– Начало! – ткнул он чёрным пальцем в её башку.
– Конец! – тряхнул хвостом.
Он засунул кончик хвоста змее в пасть, и та стала меланхолично его заглатывать. Я с интересом наблюдал за процессом, ожидая, что будет, когда она сожрёт себя всю, но пресмыкающееся остановилось примерно на трети процесса. Наелась, наверное.