Время наточить ножи, Кенджи-сан!

Сейчас, кажется, был первый вариант. Значит, есть время. Плохо будет через час. Действительно плохо. Но защита есть. И эта единственная радостная мысль успокаивала сейчас Сакуру. Девушка не рванула прочь, продолжая набирать заказы. Уйти и бросить посетителей ей не позволяла совесть и воспитание. Боль еще можно терпеть. До определённого момента. И Сакура научилась терпеть. Причем, не подавая вида. Время еще есть. Нужно отработать.

— Мне рамен и пару порций сакэ.

— А мне жареные пельмешки! Я чертовски проголодался. И пиво!

— А мне чего-нибудь горяченького, Сакура, на твое усмотрение. У вас все вкусное! А принесенное твоими руками становится еще вкуснее!

Официантка терпеливо записывала заказы. Она чувствовала, как в тело начинает проникать знакомая ноющая боль. Сначала это было легкое покалывание в районе виска, но с каждой минутой боль усиливалось, отзываясь неприятной пульсацией. Девушка попыталась сделать шаг, но боль прострелила ей голову, словно вонзила стальную спицу, заставив замереть и закрыть глаза. В такие моменты самое лучше — это просто не двигаться. Вот и сейчас помогло. Красная волна схлынула.

Это случилось еще в детстве. Отец подарил ей велосипед, о котором она так долго мечтала. Как приятно, когда некоторые детские мечты сбываются! Девочка была на седьмом небе о счастья.

…Ветер трепал волосы, солнце пригревало лицо, а под колесами велосипеда шелестели первые осенние листья. Сакура мчалась по знакомой улочке, чувствуя себя свободной, как птица. Мир казался ярким и безграничным. Она не замечала ничего вокруг, только ветер в ушах и стремительно проносящийся пейзаж. Она птица! Настоящая птица! Она летит! Вот-вот взлетит!

Мимо магазинчика Екочо, мимо тележки старика Гё, мимо прохожих и зевак — вперед! Только вперед! Сакура слилась с велосипедом в единое целое. Словно штурмовая ведьма Мияфудзи, словно истребитель Хаято, словно эскадрилья чистого неба она мчалась вперед, бесстрашно, стремительно, стрелой!

Внезапно, из-за поворота вынырнула машина. Водитель явно не ожидал увидеть маленькую фигуру на велосипеде, едущую так быстро и ничего не замечающую перед собой, поэтому отреагировал слишком медленно. Водитель вдавил педаль тормоза в пол, завизжали шины.

Сакура успела увидеть испуганные глаза водителя, а затем — ослепительный свет фар.

Следующее, что она помнила, — это резкую боль в ноге и удар головой о бампер машины, гулкий стук лба о метал, пронзительный крик и чьи-то испуганные голоса. Очнулась она уже в больнице, с гипсом на ноге и ощущением, будто все ее тело разваливается на части. Сакура переживала, что не сможет нормально ходить, будет хромать. Но перелом ноги оказался не самым страшным результатом аварии. Из обрывочных фраз докторов она поняла, что сильно повредила голову. Ее голова и в самом деле была вся перебинтована, но из-за чего именно она не знала. Что там?

Как оказалась там много шрамов и стальная пластина. Сакура сильно переживала по этому поводу, но все обошлось, густые волосы укрыли шрамы. Только вот боль, которая пришла после аварии, спрятать они не смогли.

Красная волна…

Так она ее назвала. Боль приходила иногда раз в месяц, иногда почти каждую неделю. И приходилось пить таблетки, которые ей прописал врач — болеутоляющие. Сначала безобидные, слабые. Потом, когда они не смогли уже справляться со сводящими с ума волнами боли, пришлось прибегнуть к чему-то более сильному. Врач выписал морфетриптан. Одно название уже пугало ее. Но когда она пошла в аптеку и увидела цену, то напугалась еще больше. Однако выбора не оставалось. Пришлось покупать.

И лекарство помогло. Оно разгоняло этот красный туман быстро, и жить вновь становилось легче. С тех пор Сакура всегда носила с собой заветную оранжевую баночку. Девушка честно каждый квартал посещала врача, сдавала все анализы и доктор выписывал ей рецепт на покупку лекарства. Никакого обмана, все по честному.

— Сакура, ну ты чего замерла? — вырвал официантку из задумчивости один из клиентов. — Будешь брать заказ?

— Подожди пожалуйста, Кояма-сан, видишь полные руки других заказов? Сейчас передам на кухню и вернусь. Не уходи!

— Да куда я от тебя уйду? Буду ждать тут, пока сединой не покроюсь!

Боль уже становилась невыносимой. Сакура незаметно юркнула в туалет, закрылась в кабинке. Достала из кармана пузырек с таблетками. Обезболивающие. Двенадцать лет она жила только благодаря им. Они спасали ее от много. В том числе и от одного шага вперед, который разделял ее и пропасть на крыше многоэтажки.

Девушка выждала, когда пройдет очередная волна, отдышалась. На лбу уже начала появляться холодная липкая испарина, а значит самое время принять лекарство.

Судя по гулкому звуку запасов оставалось не так много. Это настораживало. Сакура открыла крышку, высыпала содержимое в ладонь.

Оставалась одна таблетка. Девушка вздрогнула. Когда успело закончится лекарство? Как же быстро! И купить она не успела прозапас. А до зарплаты еще далеко. Может не хватить. Что если, приступ повториться раньше времени? Тогда хоть в петлю. Ни алкоголь, ни другие обезболивающие не помогут. Только эти.

Но паниковать было рано. У Сакуры была подработка, весьма удачная, за которую ей неплохо платили. Ничего сложного. По сути, совсем пустяк. Но за эти пустяки на карточку ей падало вполне неплохое вознаграждение. Сакура не тратила их на всякие глупости — типа игр в карты, подобно Бао, или выпивку, которую так любит Йоши. Она просто покупает себе лекарство, по сути берет пропуск в нормальную жизнь. Что в этом плохого?

Девушка закинула в рот последнюю таблетку, разжевала ее. К полынной горечи, которая растеклась во рту, она уже привыкла. Это ерунда. А вот боль, которая приходит, если вовремя не принять лекарство — не ерунда.

Дождавшись, когда волны боли станут стихать, Сакура достала телефон набрала нужный номер. Подработка нужна. Без нее никак. Тем более, когда ничего плохого или незаконного девушка не совершает. Просто звонит. Просто говорит. Просто рассказывает.

— Слушаю, — раздался знакомый голос на той стороне связи.

— Алло? Господин Фукуда? Это Сакура. У меня для вас есть несколько новостей касательно Кенджи Мураками…

* * *

Город погрузился в глубокий сон. Неоновые огни вывесок мерцали тускло, отбрасывая длинные тени на мокрый асфальт. Двое мужчин скользили по узким улочкам. В руках одного из них была канистра, ее металлический бок блестел в свете уличных фонарей.

Незнакомцы двигались осторожно, часто оглядываясь по сторонам. Каждое шорох, каждый звук заставлял их замирать на месте, прислушиваясь, а то и вовсе прятаться в проулках и пережидать опасность там. Их походка была тихой, почти бесшумной, словно они боялись потревожить ночную тишину.