Время Полицая

"Только не дуло!!!" - вмолился Вадик, вцепившись обеими пятернями в пакет.

Он почувствовал в ладонях широкое, острое полотно – пронесло!
– и заорал нецензурщину так громко, что, наверняка, поставил на уши весь подъезд. После подобных арий только глухонемой не запрет жилище на все замки и не постарается держаться подальше от двери, ведущей на лестницу.

Ахмед почему-то начал сдавать. Он позволил вытолкать себя из лифта, и оба переместились на площадку, держась за один и тот же нож. Айзеру удобнее: у него рукоятка. Вадим же висел на мокром, скользком лезвие. Мокром, потому что в крови.

Двери лифта заклинило: куртка этаким камнем преткновения легла как раз на пороге, между створками. Двери ходили туда-сюда-туда-сюда... Оставлять любимую шкуру, с которой сросся, в качестве подарка пучеглазому мудаку в планы Вадика не входило. Оставлять душу – тем паче. Он трезвел не по минутам, а по секундам. Орать он перестал и думал лишь о том, как добраться до Кобры, торчавшей на спине под свитером, за брючным ремнем, - Кобры, о которой не знал Ахмед.

Чтобы освободить правую руку для пушки, следовало, естественно, отпустить длинный, широкий тесак айзера. Ho последствия этого были непредсказуемы.

– ... Уходы!
– вздрогнул вдруг Ахмед.

– Не понял?

– Уходы!
– айзер кивнул на парадную дверь.

– Отпусти нож!
– попросил Вадим.

– Уходы, я бля, я мама своя ыбал - ны трону! – пообещал пучеглазый, не расставаясь с оружием.

– Бздишь!

– Нэа.
– Для равновесия айзер пошире расставил ноги.

Не долго думая, Вадим как запрограммированный трахнул подъемом ноги по открывшейся промежности и в следующую же секунду отлетел к противоположной стене.

Странно, но Ахмед не издал ни звука, лишь безумно выпятил огромные фары, согнулся пополам и сел на холодный пол.

– Больно, да?!
– Вадим выхватил револьвер, взвел затвор и подошел к Ахмеду: - Больно, козел?!

Рядом с айзером валялся пустой полиэтиленовый пакет, в руке лупоглазого повис окровавленный тесак, длинною сантиметров сорок и толщиною не менее пяти - нечто для разделки крупного рогатого скота.

"Зрачкы" Ахмеда смотрели лишь на дуло пузатого бульдога, про нож он уже забыл.

– Может, тебе полбашки снести?!
– предложил Вадим.

– Ны надо.

– А теперь я решаю, че надо, а че «ны надо». Такие дела.

– Уходы, - попросил айзер.

– Мне ж терять нечего, мудило, ты на кого наехал?! Два часа меня слушал, ни хрена не врубался?! Я уже двоих козлов угандошил, ясно?! И тебя утандошу, если захочу. Я че хочу, то делаю, ясно?!

Ахмед не ответил. Вадим подобрал в дверях лифта черную немецкую шкуру за полторы тонны марок, сунул ее под мышку и спустил затвор револьвера. Кобра была вся в крови. Правая ладонь подавно. С нее аж капало.

– Смотри, чучело, что ты наделал!
– Вадик показал айзеру пятерню. – Скотина…

Дуло «Кобры» уперлось в лоб Ахмеда. Тот закрыл глаза.

– ¬Хрен с тобой, живи, - разрешил напоследок Вадим.

9

За ним тянулся шлейф красных отметок, на свежем снегу кровавые пятна смотрелись мрачно и разом выдавали все его проблемы. Он выбежал со двора на освещенную улицу, и натолкнулся на влюбленную пару: парень с девочкой неторопливо гуляли перед сном. Он спросил, не найдется ли у них какой тряпки. Девушка моментально среагировала и дрожащей рукой отдала ему свой платок. Вадим даже не успел поблагодарить благодетельницу, как парень обхватил подругу за талию и со словами: "Все, все, мы тебя не знаем", - ускорив шаг, увел ее, не оглядываясь.

Вадик быстро завязал на руке носовой платок - с ладони течь перестало.

Отмыв Кобру снегом, он влез в куртку и вышел на проезжую часть ловить машину.

Остановился серый «жигуленок».

– Композиторов, двадцать три, - сказал Вадим.

– Поехали, - кивнул водитель.

На улицу Композиторов Вадик прибыл в первом часу ночи. Расплатившись с шофером, он бросил взгляд на первый этаж двадцать третьего дома. Всю дорогу его не покидала тревожная мысль, что родную хату, при столь чудесном раскладе событий, вполне могло сдуть с лица земли, как и все остальное. Если же нет, то он абсолютно не представлял, что делать с находившимися в прихожей покойниками. Кроме того, его могли поджидать бандиты Полицая, органы правопорядка и мало ли кто еще... Поэтому он не спешил.

В его доме горел бледный, какой-то неземной свет.

– О, ля-ля!
– пробубнил он.

Переложив револьвер в карман куртки, он взвел затвор и, озираясь по сторонам, направился к своим окнам:

– Кто вы? Что вам от меня надо?

С улицы обстановка выглядела безопасной.

Подобравшись вплотную к стене дома, он заглянул в квартиру. Осторожно, сбоку, одним глазом, чтобы сходу не получить пулю в лоб.

Занавесок не было.

Там вообще ни хрена не было!!

Забыв об осторожности, он как загипнотизированный прилип к стеклу.

В его комнате падали... настоящие снежные хлопья. Словно на улице. Они падали не с потолка - потолок отсутствовал напрочь - вместо него зияла черная, бесконечная бездна. Слабый, безжизненный желтый свет разливался повсюду так равномерно и мягко, что было непонятно, откуда он берет начало. А во всю стену - там где стояла мебель и висели обои - кто-то поместил огромную сказочную фреску: святой Георгий побеждает дракона. Копье Победоносца жутко и натурально пронзало горло чудовища, из раны хлестала кровь, ведро крови. Дракон извивался в последней агонии, и все же норовил оттяпать ногу Георгия. Однако лицо святого ничуть не теряло божественного спокойствия.

Далее Вадим присмотрелся и разглядел, что творилось на полу: в снежной перине, похожей на облако, сидели две девчонки, две нимфы поразительной красоты в голубых спортивных костюмах. Их волосы ниспадали до плеч: одна рыженькая, вторая черненькая, - их руки лежали сомкнутыми на груди, лица были одинаковы как две капли воды, ноги - скрещены по-турецки, глаза неподвижно смотрели вниз...

По части чудес это превзошло все, с чем сегодня пришлось столкнуться: если не бывает, чтобы родные тебе люди одновременно исчезли, то подавно не бывает на земле такого великолепия…

Парящий снег, облако на полу, нимфы, матовый свет, - и все это в доме, которого нет.

Да, его квартиру сперли. Ее кто-то расстворил в воздухе, как и прочие принадлежности бытия. Но этот кто-то имел уже нечеловеческое происхождение.

– Фантастика, - прошептал Вадик.

Он понял, что ему еще никогда не было так хорошо. Никогда.

Два безмятежных неземных существа в спортивных костюмах одним своим появлением до нелепости обесценили жилплощадь, которую он потерял, друзей которых не было, ледяной город, который пытался раздавить гранитным равнодушием, отморозков, которых он утром шлепнул, пучеглазого Ахмеда, - все вдруг разом растворилось в безжизненном матовом свете и превратилось в мираж на фоне этой - или иной?
– реальности. Реальности, в которой поселилось безымянное божество. Божество, с которым не вяжется даже земное слово красота.