Время созидать

Сколько же солнечных и дождливых дней минуло с тех пор, что детство стало как будто одним – ясным, но далеким днем!..

…золотистые глаза Многоликого она подобрала – осколком в пыли разрушенного города.

Сквозь пыль вставали стены с пустыми проемами окон, а небо грозно и страшно дымилось, потому что Ларт горел. Ларт оседал в клубах пыли и дыма, и все улицы были засыпаны камнем и черепицей, а дома, те, что уцелели, как будто склонились друг к другу, чтобы не упасть.

Пожары уже никто не тушил, и огонь полз по склону холма, выедал дерево и обгладывал камень, и казалось – дрожь земли никогда, никогда не прекратится… Земля вздыхала натруженно, недовольно – как человек, что выполнял тяжкую, никому не нужную работу, но не мог ее избежать.

И снова обваливались стены храма, и белая пыль пополам с кровью – на руках, и что-то давит грудь… Давит, будто кулаком, сильно, жестко.

Вскрикнув, Тильда проснулась. Сердце так колотилось, что успокоиться было трудно. И запах гари лез в нос, едкий и злой. Запах сожженного Ларта, сожженного дома.

Не сразу она заметила движение. Где-то справа, едва уловимое. Кто? Она не видела – лишь слышала шорох, а потом – чья-то тень загородила небо. Высокая, худая, она двигалась медленно, осторожно и неуверенно, не так, как двигался бы Саадар.

Тильда замерла. Разбойники? Или…

Кто-то еще рылся в их вещах. У них и были-то всего лишь старый котелок да Саадаров мундир, который он носил поверх дублета, но воры не постеснялись покуситься даже на эту малость!..

И вдруг потная костлявая ладонь залепила ей рот.

– Ш-ш-ш, не ори. – В лицо ударила струя застарелой помойной вони, и чужая рука полезла в вырез платья, сминая ткань и нащупывая корсет.

На мгновение Тильда онемела.

– Ну-ка, деньгу, небось в сиськах прячешь, а? Давай, делись, красотка… Глянь-ка, Том, богатейка, что ли, ткань какая… А ты – не рыпайся!

Кто-то схватил ее за подбородок.

– Можа и зубы выдрать, – посоветовал кто-то рядом. – И волосы. Ежели ниче не найдем.

Тильда только сейчас сообразила, что эти двое думают, будто она путешествует одна. Саадар с Ароном спали наверху…

– Да ты это, не боись, не тронем мы тебя. Ну, как бабу. Деньжонки да еще кой-чего нам надо, – почти ласково сказал тот, первый.

Он приговаривал что-то еще, но Тильда едва могла понять его.

Вонь стала невыносимой, такой удушливой, что Тильду замутило, и закружилась голова. Лица мужчины Тильда не видела, но держал он крепко, наваливаясь всем весом, совсем как Гарольд, когда приходил пьяным и злым, когда ломился в ее дверь, тащил за собой в подвал…

Расслабиться. Пусть думает, что она послушна, тиха, пусть обманется, потеряет бдительность… И – резкий удар! Ногой в колено – она сильная, а этот выродок даже и помыслить не может, что женщина ударит, что не станет покорной жертвой.

Мужчина согнулся, выпучив глаза, а она кинулась прочь, едва ли не сбив его с ног.

– А ну, стой, сволочь! С-сука! – сдавленным голосом пропищал он, бросившись за ней.

Он успел схватить ее за косу и сильно дернул к себе, заставив Тильду вскрикнуть и упасть, поползти в сторону, но не удержал. В руке у него остался лишь соскользнувший с волос обрывок ленты.

Что-то длинное, металлическое попалось под ладони. Саадарова шпага! Тильда нащупала рукоять, встала. Легкий звон стали о ножны, отблеск в темноте.

– Даже не думайте подходить, мрази. – Она добавила еще несколько ругательств и неумело, но отчаянно взмахнула клинком.

И в этот миг наверху, над головой, что-то затрещало, заискрилось, и целый фонтан оранжевых и красных огней взметнулся вверх. И кто-то оттуда, с верхушки стога, дико и страшно загоготал. Прозвучал выстрел.

Грабители переглянулись, завопили и опрометью бросились прочь, теряя по пути котелок, сумки, какую-то мелочь.

Но далеко они не убежали – в три гигантских прыжка – Тильда ни за что бы не подумала, что он умеет так быстро бегать, – Саадар нагнал того, который обыскивал ее, и ударил, один, второй раз – она не разобрала, куда, но человек тот взвыл диким голосом.

Уже светало, и Тильда видела, как отчаянно и зло бьет бродягу Саадар, и как тот орет, извивается, царапается и грозит, а потом – потом только хрипит, и кровь пузырями на губах и клочковатой бороде…

Мгновение – целое мгновение! – она хотела, чтобы Саадар его убил.

А потом бросилась вперед.

– Стой! Стой! Пожалуйста!..

Удар – и бродяга, мотнув головой, обмяк.

– Не нужно. Не убивай!

Саадар остановился, медленно поднял голову. У него был дикий взгляд и кулаки – в крови. Но через миг взгляд прояснился.

– Ты… – Саадар смотрел на нее, и лицо у него было, наверное, такое, как во время битвы: как будто из камня высеченное и страшное.

– Прошу. Оставь. Он меня не тронул.

С усмешкой она подумала, что корсет – такой неудобный и жесткий – спас и ее, и драгоценности, которые она прятала, как догадался бродяга, за пазухой. Все эти шнуровки, тесемки, лен и китовый ус – не хуже кирасы…

А в руках она все еще держала шпагу.

Над лугом полз туман, и в этом тумане вставало солнце – красное, одряхлевшее осеннее солнце.

Клинок с глухим стуком ударился о землю. В глазах потемнело.

…Только увидев полосы перистых облаков и розовое просветлевшее небо, Тильда поняла, что едва не потеряла сознание, и что Саадар подхватил ее на руки, бережно усадил в сено. Над ней маячило лицо Арона – бледного, растрепанного, с грязными полосами на щеках и горящими глазами.

– Мама! Мама! Ты видела, да? Я смог сделать искры! Целый фейерверк! И эти…

Все кружилось: лицо Арона, лицо Саадара, небо, облака, птицы.

– Очень испугалась? – пробормотал Саадар. – Еще хорошо, что я почти не спал. А то увели бы они наши пожитки, только бы мы их и видели. Но, видишь, малец помог, мы их пугнуть хотели так, что они ни в жизнь больше не полезли бы… А потом… В общем, разозлился я.

Утро было студеным, и Тильда дрожала.

– Я не должна была спать, – произнесла она, ни к кому не обращаясь. – Так что сама виновата.

– Вовсе не…

– Ты его убил?.. – вмешался Арон, перебив Саадара. Он как-то недобро поглядывал в сторону избитого грабителя.

– Нет.

– А я бы – убил! – злорадно проговорил сын. И кровожадно ухмыльнулся.

– Арон, пожалуйста, – слова давались Тильде с трудом. Слишком много всего за эту ночь. Слишком она устала.

Саадар сел рядом с Тильдой и оперся о ножны. У него был виноватый вид, как у побитой собаки. И кровь на руках.

– Ты не ранен?

– Нет.

– Это хорошо… – тихо сказала Тильда, и добавила, повинуясь внезапному порыву: – Война уже закончилась. И ни к чему… убийство.

– Да. Закончилась.