Время созидать

– Кыш, стервецы! – прикрикнул на них Саадар. Мальчишек как ветром сдуло. Черная беззубая псина, ошалев от радости, тоже дернула куда-то в сторону и пропала.

Часы на башне Канцелярии пробили восемь. От напряжения Тильду стало мутить. Она тревожно смотрела на дверь лавки, ожидая – когда?

Наконец дверь отперли: на улицу вышел невысокий мужчина с залысинами открывать ставни. Он щурился на солнце и ежился от ветра.

– Ну, парень, пожелай нам удачи в бою, – подмигнул Арону Саадар. – Моя госпожа, – он протянул Тильде руку.

Тильда бережно взяла его под локоть, как сделала бы верная жена ветерана. Оглядела себя в последний раз: обычная горожанка в скромном платье – как раз таком, какое требует для их «представления»: сшитом некогда у хорошего портного, но видавшем лучшие дни. Одернула ниже подол, чтоб не видно было уродливых разномастных башмаков.

– Не переигрываем? – Саадар снова обернулся к Арону. – Как думаешь, поверят нам?

– Еще бы, – пробурчал Арон.

За дверь Саадар шагнул твердо, уверенно, как и всегда. Но вместе с этим в движениях появилась какая-то нехорошая удаль, которая могла бы и напугать стороннего человека.

Над входом вздрогнул колокольчик, и этот звук увяз в тишине лавки. Там пахло сыростью и пылью, как перед сильным дождем, когда идешь по дороге, и первые капли туго ударяются о землю.

Саадар занял собой чуть ли не все пространство, двигаясь нарочито неуклюже.

Ювелир аж подскочил за прилавком, с беспокойством глядя единственным глазом. Желтые руки – будто сухие листы на фоне темного дерева. Длинные подвижные пальцы вроде тех белесых паучков, что живут под корягами и старыми досками крыльца, слегка шевельнулись.

И тут же Тильда вспомнила о своей роли. Глаза – в пол, плечи опущены, руки нервно терзают складки юбки.

– Чем могу служить… господа? – безукоризненно вежливый тон стал скучным, едва ли не грубым. Удалось! А желудок крутило, и немного даже подташнивало.

– Ох, милый, даж не знаю, стоит ли… – Тильда стала утирать мнимые слезы. – Папаша мой подарил на нашу свадьбу, помнишь? Двенадцать лет как один годок…

За время работы на строительстве храма она неплохо научилась копировать захлебывающуюся просторечную скороговорку.

– Ну-ну. Будет. Вот разбогатеем – в золоте ходить станешь, – заверил Саадар и выложил на прилавок перстень. – Сколько дашь?

– Тринадцать рихам… – тусклым голосом сказал мужчина, выражая всем видом сомнение в словах Саадара. Он заставил сапфир в перстне поймать пыльный луч света. Сощурился, достал увеличительные стекла, долго рассматривал. – И то за камень.

– Один камень токмо двадцать пять стоит! – со слезой в голосе, тихо и надрывно проговорила Тильда. – А еще работа…

– А что работа? Все равно золото – на переплавку, – скучно ответил ювелир. Тильда всхлипнула и уткнулась в плечо Саадару. И почувствовала, как он гладит ее по волосам.

Специально ли, случайно – Саадар задел шпагу.

– Ты, добрый господин, тоже, смотрю, из наших? Никак, капитаном был?

– Младшим, – ответил ювелир с непонятным выражением.

– Уважаю, что не откупился.

Мужчина кисло улыбнулся:

– Но так и быть… Накину еще две рихамы.

– Двадцать три, – уперлась Тильда.

Ювелир досадливо крякнул, поймав ее взгляд.

– Шестнадцать. Но это край. На рынке, знаете ли, много дешевого золота.

Тильда видела, что он колеблется. Дешевое золото – низкого качества, а это кольцо – фамильное, дорогое, ольмедийской работы. Ювелир не пустит его в переплавку – продаст втридорога. Тильда уже слышала, как щелкают счеты в его голове. И порадовалась собственной предусмотрительности: ведь могла продать сразу все украшения, как только узнала о долгах Гарольда. Но не продала, хранила.

– Хорошо, милая, поищем другое место. – Саадар взял ее под локоть. Многозначительно глянул на ювелира.

Краем глаза Тильда уловила проблеск сомнения на его лице. Тот понял, видно, что выгодная покупка уплывает из рук.

– Хорошо, девятнадцать! – выдавил торговец. – И вы меня обокрали.

– Что вы, что вы, добрый господин, – стал заверять его Саадар. – Никоим образом!

Они вышли через время, необходимое для пересчета монет, и Саадар улыбнулся Тильде:

– Теперь ясно, как ты выколачивала деньги из своего жадного министра!..

– Это просто он проникся уважением к ветерану!

– Или засмотрелся на его жену?..

Сказано было полушутливым тоном, но Тильда все же вздрогнула.

Чтобы сгладить возникшую вдруг неловкость, она заговорила:

– Вам стоит поискать лавку сапожника. А я – на рынок. Встретимся здесь, когда часы пробьют двенадцать?

* * *

Когда Арон и Саадар не вернулись к назначенному времени, Тильда забеспокоилась. Она ждала их все там же, у высохшего фонтана, в который каждый, кому не лень, кидал мусор. Сначала она изучала горбатую улочку, поднимавшуюся к темным шпилям университета, затем – вывески над лавками.

Каждый проходящий мимо «серый» заставлял ее вздрагивать и прятать лицо – наверняка ее уже искали. Впрочем, никаких листков с объявлением ее в розыск она так и не обнаружила ни на специальных столбах, ни на стенах. Писали лишь о будущей казни какого-то фальшивомонетчика.

От невозможности сидеть без дела Тильда выводила на грифельной дощечке, купленной Арону, очертания башен и куполов. Постепенно это занятие захватило ее: строгие линии расходились из-под мелка. Вереница арок, галерея, контрфорсы и высокие окна, скаты крыш, шпили…

Быстрым движением Тильда стерла рисунок. И вместо университета возник маленький приморский городок, где крыши уступами поднимаются на холм, на высокую скалу над гаванью, к маяку. Руки помнили, помнили и глаза, и Тильде легко было воссоздать этот город, и этот маяк, и цветущие миндальные деревья, и кипарисы. Какие там свежие, чистые краски – в Файоссе!

Этот рисунок она тоже стерла, хотя и не сразу.

И начала третий: напротив Канцелярии строили дом. Плотники уже ладили стропила, суетились вокруг костров, над которыми в чанах кипела смола. Дом был некрасивым, но крепким, и Тильда решила, что ему не помешало бы чуть больше изящества: высчитать линию золотого сечения и расположить по ней ряд арочных окон. Или осторожно добавить резной балкон, тенистую веранду и фигурные коньки крыши…

– Хотел бы и я так уметь, – вдруг услышала она над ухом веселый голос и чуть не подскочила. Мелок выскользнул из пальцев.

Но это были Саадар и Арон. Тильда выдохнула: наконец-то!..

Арон заглядывал в окна выходящих на площадь лавок, насвистывал какую-то песенку, довольный обновкой – грубыми, тупоносыми крестьянскими башмаками, некрасивыми, но крепкими.

Саадар посмотрел на нее – как-то хитро, загадочно. Потом наклонился, поднял мелок и отдал ей.

– И что бы ты нарисовал?..