Время своих войн-1
Шрифт:
"Пипл пилил бабло!" - едва ли не восторженно оправдывалось правительство, у которого блестели глазки новомосковским ажиотажем.
– "Скоро наладится!"
Наглость - второе счастье. В Москве - первое. В 90-е мало кто из обладающих властью не принял участия в параде негодяев. Через два десятка лет быть негодяем было признано обязательным...
Что не вызывало сомнения - это хазарский путь, где иудейская вера новых правителей - правящего слоя, уже как обязательное, как высшая партийная принадлежность. Но это не вера, хотя и религия, она основана на сиюминутной выгоде и предлагает вход без права выхода на основе
– Победим?
– настойчиво спрашивает Седой, понимая, что - нет, вряд ли, но здесь уже скорее сходясь мыслью с неизвестным ему Монтенем; что бывают поражения в своей славе не уступающие величайшим победам, как так - 300 спартанцев, удерживающих ущелье у Фермопил или Брестская Крепость...
Извилина пожимает плечами.
– Группу жалко!
– говорит Седой.
– Другие не справятся.
– А ты, Извилина, значит, всерьез решил помирать?
– Кому-то надо - людей не хватает.
– Без тебя не раскрутится.
– Раскрутится!
– уверяет Извилина.
– Обязательно раскрутится. Только чуть медленнее, как бы само по себе... Одним из важнейших факторов операции, является создание и последующее продвижение работающей Легенды, ей нужна опорная точка, но желательно несколько. Сократ не просто яд выпил, он и чашку за собой вылизал. Но здесь только второе было его собственным решением - протестом, первое - обязанностью.
– Замену приемлешь?
Извилина отвечает не сразу. Сказано не с бухты-барахты. Таким не бросаются. Отказ оскорбит. Одновременно понимает, что с его помощью легче начнут следующий этап этой сложнейшей операции и, помоги Михей, затеют другие, и хотя нет надежды дожить до конечного, но... Бессмертие откладывается. Каждой ветке гореть по-своему.
– Серега, я тебе так скажу: не начавши - думай, а начавши - делай! Думай, пока есть время, в полную силу, а потом уже под мысль не останавливайся! Не жалей ни о чем. И никого! Нас тоже.
Видя последствия, не сотворишь великого. Малого тоже не сотворишь. И продолжения тебе не будет. Сергей отказывает себе в праве переживать об уроне. Прислушивается к себе. Нигде не больно? Значит и не тошно.
– Стоит ли?
– спрашивает у Седого, не договаривая остального.
– Некоторые знания слишком утомляют - пора уходить.
– А кто по России дежурить будет?
– Была бы Россия, а дежурные найдутся.
И тут Извилина понимает, что, если сам он выживет - ему жить в деревне и учить детей. Долг этот на нем повиснет. Не прост Седой - собственную многоходовку выстраивает, посмертную.
– Искупаемся?..
Извилина забирается на "палец". Внезапный ветер морщит озеро.
– И не думай!
– попытается остановить его Седой...
А еще вспоминает, как днем позже, поутру...
...Выйдя из домика "метр на метр, два вверх", едва не наталкивается на Извилину. Тот нетерпеливо переминается, прыгает, поджав под себя больную ногу, потом - нахал!
– спрашивает:
– Удачно?
– Я не в том возрасте, чтобы отмечать подобное событие дружеской пирушкой, - огрызается Седой.
– Дождешься? Поговорить надо.
– Здесь?
– Я Денгиза, думаю, пригласить, - говорит из-за тонкой дощатой
двери Извилина.– Кого?!
– Денгиза.
– Того самого?
– Да.
– И куда?
– Сюда.
Седой рассеянно смотрит по сторонам, зачем-то переставляет костыль, затем снова берет, неловко вертит, прежде чем прислонить обратно.
– Долго думал?
– Так надо.
– Лихо крутите, ребятки, как бы до времени не обжечься.
– Да уж, - натужено проговаривает Извилина из-за дверей.
– И ты, это, - сердится Седой, - надолго не занимай, мне от твоей новости опять захотелось! Освободишься, Молчуна ко мне пришли.
– Сюда?
– А хоть бы и сюда!
– рычит Седой.
– Чем не штаб-квартира?! Постоянно здесь встречаемся! А будешь пересиживать, скажу Георгию, чтобы определил ко мне в наряд - давно пора "домик" вычищать!
– Ладно-ладно, развоевался, - Извилина, поспешно выпрыгивает на одной ноге, придерживаясь за дверь, на ходу подхватывая свои костыли.
– Сейчас пришлю. Да он и сам подойдет - у него уши со всех мест растут. Громко слишком!
– упрекает Седого.
Молчуна искать не надо, Молчун уже здесь - отшагивает от яблони, как привидение. Извилина оставляет их вдвоем. Но Седой еще терпеливо ждет - пока войдет в дом, хлопнет дверью.
– Ситянский умер - знаешь?
Федя-Молчун равнодушен - умер, значит, умер.
– Что ты ему вколол?
– спрашивает Седой, и тут же поясняет: - Ты знаешь, я во всякий бред, вроде отсроченной смерти, не верю - Ситянский не африканец, а ты не шаман Вуду, чтобы ему такое внушить. Потом, когда ты его развернул и по спине ладонью хлопнул, между пальцев у тебя что-то было зажато, вроде пузырька целлофанового маленького - от него, подозреваю, иголочка. Так что вколол?
Молчун не отвечает - смотрит мимо и чуточку угрюмо.
– Еще осталось?
Осторожно кивает.
– Начнется операция, то же самое мне вколешь.
Федя смотрит удивленно - прямо в глаза.
– Так надо. И, возможно, не я один попрошу - Извилина может догадаться. Совесть взыграет, вины свои взвешивать начнет... Но ему, если будет настаивать, вколешь дистиллированной воды. Понял?.. Позже, как закончится, про это скажешь, а то внушит себе... Кто вас знает, молодых... Впечатлительные очень!
– -------
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
Научная лаборатория ВВС США трудится над созданием технологии дистанционного воздействия на людей. Так, работа экспериментального комплекса Active Denial System основана на эффекте микроволнового излучения в диапазоне 95 ГГц, которое вызывает раздражение кожи. Сейчас он тестируется военными и полицией. Более избирательное действие характерно для импульсной лазерной установки Pulsed Energy Projectiles, создававшейся в рамках американо-германского проекта Sunshine Project, исторически уходящего в исследования в сфере биологического оружия. Сегодня эта система способна генерировать мощный лазерный импульс, который вызывает сильный нервный шок, сбивая человека с ног. Опытные образцы Sunshine появятся в текущем году. Правда, учёные из университета Флориды предупреждают, что отложенные последствия подобного воздействия на организм предсказать сложно и они могут быть весьма серьёзными.