Время своих войн-1

– Извилина?
– недоуменно спрашивает Миша, ощущая недовольство, как зритель ощущает недовольство фокусником, когда не понимает - как он все это проделывает. Ясно, что дурят, а подкопаться никак, да и деньги заплачены именно за это - чтобы обдурил на всю сумму и желательно сверх того.
– Как так? Почему?

– Помнишь, говорили о тех, "кого на кладбищах не хоронят"? О давнем проекте генштаба? О тех, кто везде пройдет, в каком бы это из миров не было, в каком угодно времени? Ты можешь себе представить, чтобы клоун с женой-карлицей, ребятишками, собачками, крысами и кучей всяких веселых вещей перевозил через границу ракеты "земля-воздух"?.. Я тоже - нет. А даже, если смог такое вообразить, если не решил, что это дурной фильм режиссера-извращенца, принялся искать, то не нашел бы. Потому как, тут - цирковая магия. Существует множество приемов отвлечения - мелких, веселых, затейливых, вроде бы не обязывающих, но продраться через частокол которых, увидеть, что за ним скрывается, невозможно. Потому как, это не за заборами, а под носом, уже наложен гипноз, магия, подменена атмосфера, ты уже ребенок и видишь спектакль детства, хотя и не осознаешь это. Всякая бомба, даже атомная, реквизит человеческого спектакля. А обслуживать ее оставь либо актерам, либо реквизитных дел мастерам...

– Но...

– Никаких боеголовок!
– враз успокаивает Мишу, свято верующего, что Сергей-Извилина - человек без тормозов собственных возможностей - способен "сызвилить": все достать, и в том числе некое "ядерное".

– Надежен?

– После всего, что он в этой жизни натворил?

– В жизни?

Сергей чуточку думает и поправляется.

– В работе. Но разве это не одно и тоже?

И Миша с ним соглашается. Давно не разделяют жизнь и работу. Сама работа стала жизнью.

– Он в этом не засахарился, - поясняет Извилина.
– И никогда не уходил. Просто не умеет плохо.

И Миша подумал, а сколько у Сергея еще таких источников, разбросанных везде, где только может устроиться талантливый человек? Которых не угадать посредственностям, не взять на учет, как опасных. А ведь на шоу, случается, приходят не маленькие люди, реквизит клоуна, а тем более какого-нибудь фокусника, может быть опасным в своей непредсказуемости. Клоун может целиться из игрушечной пушки, и по закону мирового театра, она может один раз выстрелить. И еще подумал - а ну как и их в Европу собирались отправлять схожим образом? Но тут же отбросил эту мысль как сумасшедшую.

– Так значит, или в церковь или в цирк?
– растерянно и чуточку смущенно улыбается Миша.
– Жаль Сашки нет - вот послушал бы!

– Там и здесь собственное присутствие основывается на вере, что это необходимо. Но те и эти могут ошибаться. Хотя все одинаково - либо в монахи, либо в клоуны.

– Что общего-то?
– удивлялся Миша.

– Клоун - это монах в миру!

– Что-то я не замечал.

– Много шутов средь твоих знакомых?

"Петька!" - думает Мища и тушуется. Петька-Казак таков: брось в воду, чтобы утопить - с рыбой в зубах вынырнет, уху сварит, ею тебя попотчует и рыбой костью заколет. Найдет как совместить законы гостеприимства со справедливостью, как шутку отшутит.

– Я о настоящих говорю. Если клоун - не ремесленник. Большинство же таких, которые пришли ради выгоды или по недоразумению - случайные. Как везде. Во всем есть настоящее и приблудное.

– Настоящего всегда меньше, - понимающе говорит Миша

Сергей кивает. В Мише что-то от ребенка, но уроки, что для взрослых, что для детей, только тогда имеют смысл, когда знание отыскивается, новая мысль становится собственной, вживает в шкуру мозга.

Миша тайком пишет литературные этюды - дальше этюдов у него дело не заходит, не получается рисовать большее. Этюды похожи на наброски карандашом какого-то художника, который никак не может определиться - что должно составить полотно. Есть у него этюды по каждому из контрактов, а также и не контрактам вовсе, командировкам согласно долгу.

Михаил Юрьевич Дроздов - "Этюды о Пномпене"

/зарисовки о Кампучии военного периода/

1.

Пномпень. Каменистый остров среди разлива рисовых полей. Город пальм и велосипедов. Ослепительное обжигающее солнце. Мгновенно темнеющие от пота рубашки. Любопытные взгляды. Улыбки. Встречи. Стихийные митинги дружбы. Только что под окном расстреляли девятерых...

– Теперь мы в расчете? Хорошо?..

Не знаю, хорошо ли. Ошиблись на двоих и не в свою пользу. Считать не умеют? Мы потеряли семь наших. Тот кхмер и вьетнамец были не известно чьи. Пытаюсь объяснить...

Говорят - ничего. Теперь это не имеет никакого значения.

Действительно, теперь это не имеет никакого значения.

– Ну, так как? В расчете? Мир? Дружба?

Соглашаюсь. Пусть будет мир. Пусть будет дружба...

2.

Пномпень. Тропический час. На улице никого. Нет даже мальчишек. Жарко и скучно. Будка укрытая пальмовыми листьями. Автомат на крючке. Снимаю. Отстегиваю рожок. Выщелкиваю патроны. Патронов два. Теперь два. Завтра будет один. Послезавтра ни одного. Если не пришлют смену. Один патрон - одна горка риса на зеленом листе.

3.

Дети как дети. От 12 до 14 лет. На нас смотрят настороженно. Но когда на кого-то из них показываю пальцем, улыбаются.

– Сколько?
– спрашиваю.

– Этот - 32.

– А тот?

– 57.

– Ого!
– говорю.

– 37... 42...

Одного пропускаю. Обижаются.

– Не меньше 140!
– говорят.

– Сколько-сколько?

– Сто сорок!
– повторяют с гордостью.
– А может и больше.

Останавливаюсь, смотрю. Пытаюсь понять, чем этот отличается от других. Мальчик улыбается.

Цифры - стоимость детей. Цифры - это личный счет каждого. Цифры - количество убитых собственными руками и съеденная печень.

Я достаю из кармана пионерский значок - талисман, который почти два года таскаю с собой, и дарю мальчику...

4.

Очередь с сотню человек. Очередь тянется ни шатко ни валко. Как обычно. Два шага и короткая пауза...

Сопровождающих двое. Один впереди - машет мотыгой. Второй с автоматом стоит в сторонке. Связаны не все. Ждут.

Два шага и пауза - удар мотыгой.

Тому, что с автоматом, скучно.

5.

Мальчишки играют в городки. Выставляют черепа на бугор и сбивают - кто первый. Иногда черепа лопаются, тогда их меняют. Кости хрупкие. Тепло и влажно. Черепов и костей хватит надолго. Их три с половиной миллиона по всей стране. Мальчишки играют в городки.

6.

Меконг. Коричневая река. Стоим по самые уши в воде. Ловим прохладу. Песчаная коса и сразу джунгли. Горкой поближе к воде составлено оружие. Два кхмера, один с автоматом, другой с допотопным гранатометом, прохаживаются по косе наставив оружие в сплетение зелени. Нам хорошо. Стоим в воде второй час. Если не двигаться, то не потеешь. Вода в Меконге коричневая. Палец опустишь - кончика не увидишь...

Наконец выходим на берег, предлагаем - давай теперь вы.

– Нет, - говорят.
– Нельзя.

– Почему?

– Крокодилы...

Немая сцена.

Потом через толмача долго вытягиваю суть.

Суть простая: "Вы - белые. Вас они не едят..."

– Почему?!

– Но ведь не съели же?

Железная логика.

7.

Наконец-то с союза привезли зарплату. Чемоданчик с долларами. Каждому полагаются суточные - 18 долларов в день. Зарплату заплатят дома. Впервые вертим в руках бумажки с президентами. Сходимся на мнении, что наши деньги красивее. Авторитетнее.