Время жестоких чудес
Шрифт:
– Дай!.. Сам!..
Рик послушно протянул оружие. Чалый только передними копытами удерживался на льду, кричал высоко и жалобно. Алек натянул лук…
Нет. Они вместе скакали по искристому снегу, а теперь – убить?..
Алек швырнул оружие в снег, вытянул руку. Нет, не отдам, не позволю!..
Конь полностью исчез подо льдом.
Раздался страшный треск, словно выстрелили разом сотни громобоев, лед разворотило, и чалый взлетел высоко, удивленно пуча глаза. Кто-то ахнул, кто-то потрясенно выругался. Конь, словно крылатый пегас, летел надо льдом, только почему-то вверх копытами. Алек подумал, что конь летит неэстетично, хотел его перевернуть, конь волчком завертелся в воздухе,
Чалый упал в сугроб недалеко от воды, полежал немного, потом забился, вскочил, дрожа крупной дрожью… Мир медленно вращался, Алек ощутил во рту вкус крови и стал медленно падать в бездонное синее небо…
– Скорее!
Это Макс.
– Что с ним?
Рита.
– Перенапря…
– Не умирай, слышишь, не смей умирать!.. – Голос теряется, надо вспомнить имя. Он должен вспомнить… должен… Это единственный голос, который он согласен слушать.
Он ощутил присутствие кого-то могучего.
– Очнись.
Нет.
– Очнись.
Нет. Оставьте меня в покое, покой я заслужил…
Еще не заслужил. Ты еще ничего не сделал!
Как спокойно и хорошо. Небо, в которое он падает, обещает покой и мир, а там, внизу, лишь боль, суета и страх.
Он падал в небо и видел небо, синее, бескрайнее небо. Голоса заманчиво шептали, обещали покой и свободу. Но человек уже осознал себя, и небо стало осыпаться голубыми блестками. Под небом была сверкающая звездами тьма и холодно мерцающая Игла. Он протянул руку и понял, что сам стал огромным, таким, что земля не держала его. Игла была воткнута в черную ткань Ночи, и он потянулся к ней, но укололся, отдернул руку и выругался от неожиданности. Капля крови сорвалась вниз. Земля дрогнула, закричала от боли, когда пламя мгновенно охватило ее от горизонта до горизонта.
Вокруг снова загомонили голоса, он приказал им заткнуться, ему хотелось подумать… Вот-вот он поймет что-то важное…
Но Игла уже удалялась, сверкая сталью, Земля надвигалась, больно ударила по ногам. Он вдохнул взметнувшийся черный пепел и чихнул.
– Если ругается и чихает, значит, жить будет, – услышал он и с сожалением понял, что действительно будет жить, вместо того чтобы взять Иглу и заштопать прореху в ткани Мира…
– Он выкарабкается.
– Знаю.
– Вам не кажется, что пора бы рассказать ему…
– Не кажется.
– Конь провалился под лед. И он его вытащил. Скажите, наставник, любой ли сможет поднять мыслью коня?
– Любой, если он, конечно, не совсем младенец.
– А увидеть подо льдом?
– Легко.
– А размолоть лед в кашу на протяженности почти в сотню шагов?
– Тоже мне, задачка для ученика.
– А сделать все сразу, быстро и без сосредоточения?
– О! Вот это уже серьезное деяние. Весьма впечатляющий объем контроля и быстрота… Силен мальчишка, я это сразу, хм, увидел. Но сила без умения – ничто. Только и годится, чтобы ломать лед.
– Я думаю, следует ему рассказать…
– Еще не время. Ты понял, мой ученик?
– Я не понял, учитель. Но я повинуюсь.
В начале была боль.
Боль была всем миром, и мир был болью.
Но боль – не ты. Боль не центр мироздания.
Боль – лишь сигнал, бегущий по нервам.
Боль несущественна.
Боль не прошла, но стала несущественной. Алек понял, что твердит заклинание, которому его научили пастыри. Жива разливалась по телу, смывая боль и усталость.
Он открыл глаза. Травный дом. Чего и следовало ожидать. Алек полежал еще немного, наслаждаясь
чувством покоя, осторожно тронул жизнь неподалеку.– Привет, – раздался в ответ шепот. – Вы в порядке?
– В полном, – ответил он, улыбаясь потолку. – А ты?
– Я простыл, и меня не пускают гулять, не говорят, когда я вернусь домой! – пожаловался Гарий.
– Ничего. Я поговорю с Питером.
– Так он тебя и послушает! – фыркнул кто-то в углу.
Алек повернулся.
– А, ты здесь. Я тебя не заметил.
Лина от возмущения потеряла дар речи.
– После того, как ты меня ударил, а потом еще так напугал, я с тобой вообще разговаривать не буду! – прошипела она.
– Ну и не надо, – легко согласился Алек. Лина окинула его презрительным взглядом, но ответ с ходу придумать не смогла. Алек решил, что достаточно провалялся.
– Отвернись.
Лина фыркнула и отвернулась, буркнув что-то вроде: «чего-я-там-не-видела», а Алек откинул одеяло и обнаружил, что лежал в одежде новорожденного. Интересно, кто его раздевал?
Размышляя над этим многообещающим вопросом, он принялся искать свои штаны. Лина созерцала стену, время от времени хмыкая, но Алек почувствовал, как аура девушки изменилась.
– Ты ее бил? – укоризненно спросил Гарий.
– Случайно, – покаянно ответил юноша. – Ударил мысленно. – Ему показалось, что порозовевшие кончики ушей Лины чуть повернулись назад.
– Мысленно? Разве мысленно – больно?
– Больно. Потом объясню, а пока поверь мне на слово, что мысленный удар гораздо больнее настоящего.
Гарий поразмыслил над его словами и, к некоторому удивлению Алека, серьезно кивнул. Парень наконец нашел одежду.
– Погоди, ты что, хочешь выходить на улицу? – забеспокоилась Лина.
– Хочу. И выйду.
Девушка собралась возражать, но вдруг улыбнулась.
– После того, что ты натворил там, на реке, тебя никто не рискнет останавливать…
Алек удивился. В голосе Лины прозвучала ирония и почему-то гордость за него. Но еще более его удивила собственная реакция на ее слова. Вдруг стало хорошо и весело.
– Помнишь, я говорил, что научусь?
Лина вспыхнула.
– Слушай, ты!.. Вой недоделанный!.. Кончай уже дразниться!
– Извини.
Гарий ерзал на месте. Он хотел спросить, о чем идет речь, но стеснялся.
Алек накинул куртку, обулся в очиги. Нетерпеливо посмотрел на Гария:
– Ты идешь?
Мальчуган подскочил, начал торопливо одеваться, путаясь в одежках. Лина возвела очи горе к низкому потолку, Пестрая посмотрела укоризненно, но никто ничего не сказал. Они вчетвером шагнули в сияющее утро.
– Гарий, мне нужно кое-что тебе сказать.
Мальчишка, взбудораженный прогулкой, посерьезнел и нахмурился, живо припомнив, что именно так мать и отец начинали важные разговоры…
– В общем… ты уже большой парень. Почти взрослый.
Вступление ему не понравилось, Гарий выпятил челюсть, чтобы скрыть дрожь губ.
– Говорите.
– Твоя семья уехала из Ред-Рока.
– Акт Шод Тамнэ? – спросил мальчик.
Алек так удивился, что даже не смог этого скрыть:
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и все. Они уехали. Далеко?
– Далеко.
– Так далеко, что мне их не найти?
– Да.
Глаза Гария заблестели, но он не заплакал, просто смотрел на Алека.
– Я специально ходил, чтобы это узнать… – Собственные слова показались Алеку плоскими и лишенными смысла, и он замолчал.
– Что же мне теперь делать? – спросил мальчик не жалобно, а словно спрашивая совета у равного.
– Все просто, – ответил Алек. – Ты поживешь пока у нас… радоничи, так зовется наше племя. Это добрые люди, и я предлагаю тебе мою дружбу.