Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Госпожа Ицена, ваша военачальницкая милость, – растерялся Бересклет, – про сына мне никак знать не требуется. Я по кухне хлопочу, по столу да по блюдам. А по его маленькой светлости будущему командиру – это, при всей почтительности и с благозаверением, лучше пожилой женщине приказ указать, что в обличье козы. – Тут шеф-капрал совсем смутился: – А девушки… так заведено, чтоб поминальный пир был в молчании и без увеселений…

Ицена налилась иссиня-красным цветом, как зрелая слива.

– Камень! Дерево! Земля! – закричала она с яростью, немного комичной, как всегда бывает у людей апоплексического склада. – Да чтоб забрали тебя Жуки! А ну-ка не перечить мне и не спорить со мною же!

Высказавшись, военачальница развернулась в вихре

рассеченного лилового траурного полотна и вышла. За ней из свода арки упала стальная решетка, отрезавшая от дворца кухню, где во владениях Бересклета остался флегматичный пони. Не обращая внимания, что обдирает редкое полотно о выступы камней узкого коридора, Ицена широким шагом проследовала по коридору и, в священном гневе своем не замечая, как прошла западную анфиладу и баптистерий (или его здешний аналог), пересекла атриум и, спустившись по винтовой лестнице, вошла в низенькую дверцу со звездчатой решеткой. Там она опустилась на приземистую скамейку и адресовалась к сидевшему над тяжелой книгой маленькому человеку в комичном остроконечном колпаке, расшитом звездами.

– Галиат. Единственный нормальный человек на этом безумном острове и уж точно – в этом проклятом дворце. Скажи, где мой муж?

Придворный преобразователь Галиат повернулся к военачальнице, демонстрируя половину лица, закрытую улыбающейся серебряной маской. Голос его звучал спокойно:

– Лорд Кэтанх мертв. Есть еще лорд Орах, что станет военачальником, а через какое-то время вашим мужем. Он пока, сколь мне известно, жив и занимается приготовлениями к поминальным церемониям. Что до Кэтанха, – продолжил Галиат ровно, не глядя на Ицену, – то можно спросить о нем у кого-нибудь из змеиных наездников, которые с одинаковой легкостью попирают сочные земли живых и пепельные долины покойных.

Военачальница собрала расплетенные косы и уложила их в спираль на голове, скрутив ее так туго, что глаза ее как будто растянулись к вискам, отчего она почему-то стала миловиднее.

– Ложиться в постель с двойником покойника, – заговорила она снова. – Все думают, что нет никакой разницы. Ведь Кэтанх был так плох, а Орах так хорош. Кэтанх изменял мне со всем Рэтлскаром, а Ораху нет до меня дела. И если он избавился от плохого брата, он избавится и от моего сына, ведь тот вырастет и вспомнит отца… Я боюсь наездников, Галиат. Скажи, сможем ли мы еще жить в нашей твердыне? Или пришли последние дни?

Галиат вздохнул и закрыл книгу.

– Прелесть истории в том, что она не повторяется, а наоборот – ищет для повторяющихся людей новые отдушины. Лорд Орах убьет Фаэтона? Но убил ли Орах Кэтанха? И станет ли он пятнать свое имя чудовищным подозрением в филициде? Лишь через пятнадцать лет Фаэтон обретет власть в замке. За это время изменится многое.

Однако аргументы Галиата не нашли отклика в душе военачальницы.

– Скажи… – она подошла к Галиату и заглянула в его книгу, – могу ли я издать указ до коронации? Есть ли у меня какие-нибудь права в этой земле?

– Законы, сведенные в книге окончательного Собора[109 - Книга окончательного Собора, несмотря на свое драматическое название (похожее на Domesday Book, «Книгу страшного суда» Вильгельма Завоевателя), также «Кодекс», по сути являлась просто сводом законов Рэтлскара и потому называлась иногда коротко – «Закон» (Sar). Предполагалось, что в конце бытия Рэтлскара судить его жителей будут по Sar.], – преобразователь деликатно откашлялся и прикрыл пальцами место, которое читал, – недвусмысленно гласят: законодателем может быть лишь военачальник… получивший власть над Рэтлскаром в соответствии с принципом примогенитуры.

Леди Ицена кивнула, но лицо ее оставалось так же не потревожено движением мысли, как и после упоминания филицида, поэтому преобразователь деликатно поспешил уточнить:

– …То есть власти, переданной от отца к сыну. При условии же недостаточного возраста регентшей будет его мать.

Ицена задумалась. Галиат выдержал паузу и озвучил вывод:

Лорд Орах не будет иметь законодательной власти. Он сможет только влиять на вас и таким образом править. Но на документах будет стоять ваша печать и ваша подпись.

– Хороший Орах будет влиять на меня, вдову плохого Кэтанха и мать никакого Фаэтона, – торжествующе улыбнулась Ицена. – А я… я! Буду придумывать законы Рэтлскару! – Она на секунду сникла – внезапно перспектива эта показалась ей скорее обузой, чем долгожданным даром, но вскоре взбодрилась: – Пускай отныне ни один чужеземец из внешнего мира, из-за Воды, с края горизонта, не проникнет в нашу землю. Я, мой мертвый муж, мой живой жених, мой сын и будущий военачальник, змеиные наездники, шеф-капрал, шут, придворный оракул Галиат и люди рынка будут ждать, пока участь Рэтлскара решится сама. – Ицена понизила голос. – А чужеводцев мы выдворим.

– Я оформлю указ, – кивнул Галиат (про себя он отметил, что под такого рода указ подошла бы практически любая формулировка, позволяющая ицениной ксенофобской сущности отдать город во власть ее страхам). – Только змеиные наездники, как вам должно быть известно, леди Ицена, не являются подданными Замка-на-острове[110 - Замком-на-острове называлось все поселение Рэтлскар: оно было обнесено стеною и занимало полностью весь остров (то есть было существенно больше Камарга), с небольшими лишь вкраплениями обнаженной земли там, скажем, где была переправа на берег или где с островом смыкался акведук. Дворец военачальников тоже был, по сути, частью замка.]. Если б не они, не быть бы Рэтлскару основанным.

– Ты дашь мне прочесть об этом, Галиат, – сказала Ицена, подавив зевок. – А сейчас мне пора.

Военачальница вышла, покачивая веретеном. Галиат вздохнул и принялся за дело. Вот что написал серебряными чернилами придворный преобразователь:

«Властию, данной военачальнице-регентше, действующей во праве и безмолвном одобрении усопшего ея супруга лорда Кэтанха и во имя и славу юного силонаследника будущего военачальника лорда Фаэтона, не достигшего ко утверждению сего закона возраста правления, настоящим доводим повеление до всех подданных Поселения Рэтлскар, включая жителей Замка-на-острове и Присоединившихся территорий: что с девятнадцатой волны и пятнадцатого, – тут Галиат замешкался, потом аккуратно стер серебряные чернила и вывел вместо этого, – шестнадцатого камня[111 - Вечер в Рэтлскаре наступал, когда дальновидящий, специально занимавший наблюдательный пост на одной из самых высоких башен замка, переставал видеть дальше начала акведука со стороны острова. Начиная с этого момента отсчитывали двадцать волн до наступления ночи, и между волнами также было по двадцать камней.] вечера текущего сорок пятого дня месяца догар пятьсот седьмого оборота Поселения запрещается въезжать, прилетать и иными способами проникать в Замок-на-острове кому-либо из дальнего мира, а именно: из-за таинственной Воды; из-за края Горизонта; из Муравьиной Страны; из Железного Леса, а равно и из прочих внешних земель. Жителям Присоединившихся территорий для сообщений с Замком ежедневно вечером будет открываться пищевой ход.

Подпись: леди Ицена, от имени и в интересах усопшего лорда Кэтанха и юного лорда Фаэтона».

Галиат достал большую печать и аккуратно приложил ее под подписью. Буквы на печати разобрать было нельзя: они принадлежали не тому языку, на котором написан был документ.

3. Карантин: Spargi d’amaro pianto[112 - «Обрызгай горькими слезами» (ит.). – ария Лючии из оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур».]

По бесконечному акведуку, тянувшемуся над волнами от острова за горизонт, неторопливым шагом двигался утомленный вороной жеребец. На спине жеребца сидел человек, укутанный в обширный плащ, голову его закрывал глубокий капюшон, а лицо было закрыто. Он подъехал к воротам в стене, окружавшей остров, в тот момент, когда стражники закручивали опускающие решетку лебедки и сводили створки ворот. На крепостной стене глашатай дочитывал указ леди Ицены.

Поделиться с друзьями: