Все, что мне нужно
Шрифт:
По моей коже побежали мурашки, и по спине пробежала очередная дрожь.
— Мы будем в жизни друг друга навсегда. Это никогда не изменится. Поэтому я хочу, чтобы мы поладили. Я хочу, чтобы мы были друзьями, не притворяясь, или чего бы ты ни думала, я хочу этого.
Я вытираю лицо, откидываю волосы набок, чтобы убрать их с глаз.
Ее лицо смягчается, когда между нами повисает тишина.
Дрожь сотрясает мое тело, зубы стучат от сильного порыва ветра, но я все равно остаюсь на месте.
— Ты меня бесишь, ты знаешь это? — она сжимает мою рубашку посередине, ее глаза горят от ярости,
Она ворчит себе под нос что-то вроде «заноза в заднице», прежде чем оттолкнуть меня и захлопнуть дверь.
Сейчас не время, но было жарко.
Вынь голову из сточной канавы, ТиДжей, ты весь мокрый. Я говорю себе, вставай и возвращаясь обратно.
— О чем, черт возьми, ты думал? — ругает она меня, осматривая каждый дюйм моего тела.
— Отчаянные времена требуют отчаянных мер, — бормочу я, вытирая лицо и волосы назад, содрогаясь, стягивая с себя холодную мокрую рубашку.
Я бросаю ее на пол заднего сиденья и снимаю джинсы. Хотя их труднее снять, потому что они приклеиваются к ногам.
— Что ты делаешь?
Я смотрю направо и борюсь с желанием улыбнуться, потому что она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. На ее щеках появился румянец. Ее губы слегка приоткрываются, и ее взгляд падает на мой живот.
— Как это выглядит по-твоему, что я делаю? Я мокрый, Луиза. Я раздеваюсь.
Я сбрасываю туфли и выбрасываю джинсы.
— Я тоже мокрая, и ты не видишь, как я раздеваюсь.
Она указывает на правую сторону своего тела, покрытую каплями воды.
К сожалению, кажется, что мой разум все еще застрял в канаве, потому что ее невинное маленькое заявление затуманивает мой мозг.
Ей требуется доля секунды, чтобы осознать, что она сказала. Глубокий красный оттенок окрашивает ее щеки.
— Это не значит — ты знаешь, что я….
— Перестань быть извращенцем.
Ее взволнованные слова вызывают улыбку на моем лице.
— Извращенец? Я не извращенец, — игриво говорю я.
Она заправляет прядь волос за ухо.
— Ну, хватит на меня так смотреть.
— Как на тебя смотреть?
Я поднимаю бровь.
Она втягивает воздух, грудь приподнимается.
— Просто оденься.
Лола отводит взгляд, но румянец не сходит с ее щек.
Я бы продлил это, но мне чертовски холодно.
Я благодарен, что мне хватило ума взять с собой в машину дополнительную сумку на случай чрезвычайной ситуации.
Я надеваю одежду и улыбаюсь, потому что она все еще не смотрит на меня. И это забавно, потому что два года назад она увидела меня совершенно голым.
— Теперь ты одетый?
— Теперь я в порядке, Персик.
Я тихо посмеиваюсь, разглаживая ладонью мятую рубашку.
Она колеблется, покосившись на меня, прежде чем повернуться ко мне лицом.
— Почему тебе так трудно произнести мое имя?
Остатки гнева или разочарования уходят с ее лица, а на губах появляется легкая улыбка.
— Персик даже не творчески. Я понимаю, что мы встретились из-за персикового сока, но что, если бы мы встретились из-за чего-то другого? — интересуется она.
— Допустим, как?
Лола пожимает плечами, размышляя над этой мыслью.
— Не знаю, яблочный
сок?— Тебе это не подходит.
Я ухмыляюсь, когда она опускает голову на подголовник, ворча себе под нос, что я извращенец.
Я мог бы сказать ей, что персики напоминают мне закаты. Огромное небо с мазками золотой меди, сплавленными с янтарем, и огненно-оранжевым цветом, похожим на кисть, благодаря которому небо кажется пылающим. Возможно, это отражение того, что я чувствовал в последний день, когда мы были вместе, пылая. Яростно горел, но ничего такого, что я не хотел бы перестать чувствовать, по крайней мере, в тот момент.
— Цвет твоих волос, — отвечаю я вместо этого.
Она щелкает языком.
— Это все еще не очень креативно.
Я наслаждаюсь игривостью ее голоса.
— И ты думаешь, что сможешь придумать что-нибудь получше?
— Да, Лола.
Она сияет.
А пока я позволю ей думать, что буду называть ее Лолой. Но для меня она всегда будет моим Персиком.
— Так мы… в порядке?
Любые следы юмора в ее выражении лица исчезают.
— Ради Феникса у нас все в порядке, но клянусь, я больше никогда не потерплю ничего подобного.
Это предупреждение, и я знаю, что она имеет в виду именно это. Если я еще раз облажаюсь, она со мной покончит.
— Я обещаю, что это больше не повторится.
Я поднимаю руку, и она смотрит на нее в замешательстве.
— Дай мне руку.
— Зачем?
Она нерешительно поднимает руку, неуверенно глядя на мою.
Это банально, но я обхватываю ее средний палец.
— Я серьезно, Лола. Я обещаю, что это больше не повторится.
Словно выключатель, я вижу в ее глазах искру, напоминание о нашем обещании двухлетней давности.
— Обещания на мизинцах переоценены, — мягко говорю я. — Так и есть, не так ли?
Ее глаза скользят по нашим переплетенным пальцам, а я смотрю на линию ее губ.
Мое сердце замедляется, громкий ритм заглушает все остальные звуки вокруг нас, когда ее глаза поднимаются к моим губам. Это не займет много времени. Мы могли бы сократить пространство, между нами. Там всего несколько дюймов.
Всего один поцелуй. Вот и все.
Слова повисли в воздухе, забирая кислород вокруг нас, удушая необходимостью прижаться к ее губам своими. Я знаю, она это чувствует. Я знаю, что она обдумывает это. Но ее неуверенность прекращается, как удар призрачной молнии над темно-синим небом.
Транс, в котором мы находились, ушел, вместе с ее пальцем вокруг моего, но я все равно чувствую, как ее тепло сжимает меня, как тиски.
— Нам пора идти.
Голос Лолы — всего лишь запыхавшийся шепот.
Я смотрю на свой палец в последний раз, прежде чем оживить машину и молча поехать.
Глава 25
Лола
Порыв холодного октябрьского ветра проносится мимо меня, вызывая мурашки по коже.
Наверное, стоит вернуться в дом и надеть что-нибудь потолще, но я не делаю этого. Я остаюсь сидеть возле нашего маленького балкона, слепо тянусь за своим кофе со льдом, который поставила где-то на земле. Как только нахожу его и делаю глоток, то гримасничаю от водянистого вкуса. Заглянув внутрь, можно увидеть, что все кубики льда, которые когда-то плавали наверху, теперь тают.