Все еще впереди

В кармане зазвонил мобильник. На экране высветился незнакомый калифорнийский номер, и я заколебалась. Калифорния? Я не знаю там никого, кроме Ванессы…

О черт!

Никогда еще я не отвечала на звонок так быстро.

– Алло?

– Диана, – произнес невероятно низкий мужской голос.

Мне нечасто доводилось его слышать, однако я сложила два и два и догадалась, кто мне позвонил.

– Эйден? – уточнила я, желая удостовериться, что это и впрямь муж моей лучшей подруги.

На вопрос он не ответил, но я тотчас же получила подтверждение, что звонит все-таки он:

– Ванесса рожает. Я куплю тебе билет на ближайший рейс.

Меня невероятно тронуло, что он не спросил, могу ли я приехать, и не сказал, что я нужна Ванессе.

Я тут же отправила ему свой имейл и сказала:

– Покупай. Буду в аэропорту так быстро, как смогу.

У меня есть куча знакомых, от которых я ничего не приму, но муж Ванессы к ним не относится. При желании он может купить самолет.

Моя лучшая подруга рожает.

Нужно найти Джоша и позвонить Ларсенам.

Глава 16

– Диана, можешь войти в палату.

Почти девять часов прошло с того момента, как я узнала, что моя подруга рожает. И все эти девять чертовых часов я читала о тех ужасах, что подстерегают рожениц. Меня уже тошнило от фраз наподобие «наложение послойных швов», «закрытие матки» и «закрытие брюшной полости». Мало того, там были статьи, посвященные тромбам и прочим жутким вещам, которые могут случиться во время беременности. Все это так впечатлило, что у меня еще в аэропорту задрожали ноги, и я свела колени вместе.

Рожала моя лучшая подруга, а потом от страха обливалась я.

Стоило лишь мне выйти из самолета в Сан-Диего, как время понеслось со скоростью света. Я поймала такси и доехала до больницы. Муж Ванессы мерил шагами коридор у ее палаты. Этот здоровенный мужик, которого я называла Халк, заламывал руки. Нервное ожидание окончилось сообщением о том, что Ванессе придется делать экстренное кесарево сечение. Это был самый долгий час в моей жизни.

Мужа перед операцией в палату впустили, меня нет. Не уверена, смогла бы я вынести то, как Ванессу шинкуют, словно индейку на День благодарения, но я бы сделала это ради нее. И только ради нее.

Эйден вышел вечность спустя с сияющим лицом и, блестя глазами, сказал:

– С ней и с ребенком все в порядке. Ты сможешь увидеть ее, как только их переведут в палату.

Прошла еще одна вечность. И когда Эйден зашел за мной, меня снова затрясло. Давно уже я так не боялась и не расстраивалась, как сейчас, в ожидании момента, когда смогу сама убедиться, что у человека, которого я любила всю свою жизнь, все будет хорошо. Я даже думать не хотела о том, что может быть иначе.

Ванесса лежала в частной палате, подальше от простых смертных, что неудивительно. Если б больницы можно было сравнить с отелями, у этой было бы пять звезд. Надо же, сколь многого добилась моя маленькая Вэнни, которая в детстве почти каждый вечер ужинала у нас дома. Везучая стервочка.

Я думала, что держу себя в руках, когда Эйден завел меня в палату. Я ведь несколько месяцев знала о беременности Ванессы. Очевидно же, рано или поздно она должна была родить. Я твердила себе, что нужно сохранять спокойствие ради подруги: не мне ведь делали экстренное кесарево сечение.

Но стоило лишь увидеть младенца в медицинской тележке рядом с кроватью Ванессы, как у меня в душе что-то шевельнулось. Я прерывисто вздохнула и взглянула на подругу. Бледная, слабая, еще не полностью отошедшая от наркоза, она тем не менее улыбалась.

Мы молча смотрели друг на друга, и, следует признаться, первой заплакала я.

– У тебя ребенок! – всхлипнула я, схватившись за щеки.

– У меня ребенок, – негромко согласилась она, со слезами на глазах протягивая мне руку.

Мы обе ревели, пока я подходила к ее кровати, не зная, на кого мне больше хочется смотреть – на Ванессу или на часть нее, сладко спящую чуть поодаль.

Я любила эту стервочку всю свою жизнь, и вот она стала мамой. Точно такие же чувства я испытала при первом взгляде на сыновей брата. Но никогда еще новая жизнь не казалась мне столь ценной.

– Просто не верится, – воскликнула я, пробираясь между кроватью и тележкой с ребенком.

Одной рукой Ванесса обняла меня за спину, а другой взяла за шею и наклонила к себе. Прижавшись щекой к лицу подруги, я постаралась обнять ее как можно сердечней и не задеть при этом живот, которому и без того сегодня досталось.

– Я очень рада, что ты здесь, – всхлипывала она мне на ухо.

– Я тоже этому рада, – хлюпала я носом у ее шеи. – Кто-то же должен был приехать и убедиться, что ты все это пережила. – Я указала на тележку, не уверенная, впрочем, что она заметила мой жест.

– Это твой племянник Сэмми, – засмеялась в ухо мне Ванесса.

Я поперхнулась, отстранилась и посмотрела на нее сквозь застилающие глаза слезы.

– Мой племянник?

Она смерти моей хочет?

Глаза Ванессы были затуманенными от наркоза или обуревавших ее чувств. Сглотнув, она кивнула.

– Ну а кто еще, черт побери, станет той чокнутой тетушкой, которая будет водить его на фильмы для взрослых, когда ему будет рано их смотреть?

– А-а, – протянула я неожиданно тоненьким, похожим на детский, голосом.

В отличие от меня у Ванессы есть три старших сестры. Три гребаные сучки, связанные с ней узами крови. Я уже давно пообещала себе, что незадолго до своей смерти отрежу им что-нибудь за то, как они обращались с моей лучшей подругой в детстве. Но сейчас мне всего лишь напомнили о том, что я знала – мы сестры, я и Вэн. Не важно, что у нас разные родители и национальность. Она всегда была рассудительной тихоней, которая отводила нас от бед, а я – шумной сумасбродкой, постоянно пытавшейся вовлечь ее в какую-нибудь переделку. Мы дополняли друг друга как инь и ян.

– Тогда нам придется начать ходить с восьми лет на фильмы для подростков, – прохрипела я, снова наклоняясь, чтобы обнять и расцеловать ее в мокрые щеки. Мы обе плакали и то и дело хлюпали носами – ее нос явно повлажнел не от моих поцелуев. – Не верится, что ты это сделала. У тебя ребенок.

– Мне тоже не верится.

Я отстранилась, мы посмотрели друг другу в глаза.

– Сколько же мы всего пережили вместе, а? – улыбнулась я.

– Чертову кучу всего, Ди, – усмехнувшись, согласилась она дрожащим голосом.