Все мы люди

– Мы следуем за тобой или едем все вместе на Паккарде?

Вдруг, проходя мимо одного из пустых магазинов с черными витринами и мусором возле двери, Виктор резко остановился и ответил:

– Мы на месте.

Это было так неожиданно, что Келп и Дортмундер продолжали идти по инерции, пока не заметили отсутствие Виктора. Когда они обернулись, Виктор стучал по стеклу двери пустого магазина.

Что теперь? Дверь открылась, и сквозь темноту пролился свет. Голос говорил, а Виктор улыбался и отвечал ему. Затем он переступил порог, улыбаясь и жестом приглашая Дортмундера и Келпа следовать за ним. Войдя, они попали в совершенно иной мир.

Коренастый мужчина закрыл за ними дверь и сердечно произнес:

– Ужасная погода сегодня.

Но Дортмундер не обратил на него внимания, он был полностью поглощен интерьером магазина. В своем коммерческом прошлом это был, по-видимому, бутик женской одежды: длинная, узкая площадь была поделена на секции с помощью перегородок различной высоты, края которых украшали высотой в локоть черные перила из кованого железа, каждая ширма имела ковровое покрытие разного цвета, все оттенки синего и серого цвета.

Стены задрапированы джутовой тканью темно-синего цвета, а оконные стекла окрашены в черный. Все вместе создавало эффект чего-то среднего между садом и мансардой, залитого лунным светом.

Возможно, когда здесь стояли стойки с юбками, свитерами и комбинезонами иллюзия сада преобладала. Сейчас же присутствовало ощущение чердака благодаря старым лоскутам, небрежно свисающим с перил. Ближайшая секция выделялась на фоне других мебелью для гостиной поврежденной крысами. Между ширмами, в центре стояло несколько простых деревянных стульев для кухни и старый стол-доска. К предстоящему обучению были установлены два мольберта, высокий стул и стол-книга, заставленный принадлежностями для рисования: тюбики краски, множество кисточек погруженные в стаканы с водой, тряпки, ножи для палитры. Холсты без подрамника были сложены в углах и висели на стенах. Над мольбертами стандартный потолок магазина вел к нише оборудованной лампами верхнего света. После прогулки в снежной ночи магазин казался теплым и как будто уютным, несмотря на свою узкую и длинную поверхность и бесконечные, меняющиеся уровни. Было заметно, что и это, прежде безликое место, обжили люди.

Два человека. Один из них – девушка лет двадцати лежала, свернувшись калачиком на диване, ноги ее были накрыты старым пледом. Она была стройной с круглым и добрым лицом, которое напоминало самый вкусный персик в мире, а ее улыбка делала щеки пухлыми и аппетитными. Дортмундер мог бы смотреть на нее лет тридцать или сорок, но он заставил себя обратить внимание и на другого человека.

Это был мужчина, который впустил их сюда: невысокого роста, пухлый, неаккуратный, лет под пятьдесят. Из одежды на нем были комнатные тапочки, вельветовые брюки в пятнах краски, рубашка в зеленую клетку и темно-зеленый противный свитер с кожаными заплатками на локтях. Он не брился сегодня и, судя по всему, не брился и вчера.

Виктор представил их, произнеся имя каждого так, как будто они были личным открытием Виктора:

– Грисволд Покьюлей, я хотел бы вам представить моего дядю Энди Келпа и его друга мистера Джона Дортмундера.

– Рад познакомиться, – произнес Дортмундер, пожимая протянутую руку Покьюлея.

– Как поживаете. Как поживаете. Дядя Виктора, да?

– Его мать приходится мне сестрой, – объяснил Келп.

Покьюлей жестом указал на девушку на диване и сказал:

– А это моя подруга, Клео Марлах – любительница комфорта.

Клео Марлах моментально выпрямила ноги, вскочила и спросила:

– Кофе? Чай? Вино? – затем с сомнением обратилась к Покьюлею: – У нас есть какой-нибудь ликер?

– Я хотел бы выпить кофе, – ответил Келп.

– Я тоже, – добавил Дортмундер.

Виктор произнес:

– Можно мне вина? Я на самом деле старше, чем выгляжу.

– Красное или белое? – спросил Покьюлей.

– Красное, пожалуйста.

– У нас нет белого, – заметил Покьюлей.

Девушка была одета в черные бархатные штаны и белую блузку. Она был босиком, поэтому можно было заметить на ее ногтях экстремальный темно-красный цвет, цвет запекшейся крови. При ходьбе она была похожа на маленькую русалку. Покьюлей предложил гостям присесть на кресла, а сам с ворчанием опустился на диван.

– Это хорошее место. Умно сделано, – нарушил тишину Дортмундер.

– Я осилил только аренду, – сказал Покьюлей, – чтобы заполучить много места и северное сияние, – он указал на потолочное окно. – Они запросили нормальную арендную плату, – продолжал он, – потому что у них было много пустующих магазинов, и еще потому, что я согласился делать один-два обхода после закрытия заведений. Этакий ночной сторож, что выгодно для них и для меня. В любом случае я «сова» и я люблю гулять, поэтому это не проблема для меня. Мы сняли перегородки в раздевалках, разместили там нашу спальню.

Отсутствие кухни – это, конечно, проблема, но мы не сильно нуждаемся в ней. Пара электроконфорок, маленький холодильник – идеально, правда. Они отапливают помещение лучше, чем любой другой арендодатель на моей памяти. Здесь нет шумных соседей, сующих нос не в свои дела, и любой магазин, который мне понадобиться, сразу же за дверью.

Клео вернулась с двумя разными кружками белого цвета для Дортмундера, Келпа и пустой банкой из-под желе для Виктора.

Раздав посуду, она подняла бутыль Gab Hearty Burgundy с пола, который стоял возле дивана, наполнила банку Виктора наполовину, подала ему и спросила:

– Поки, еще вина?

– Не против, не против.

Покьюлей пил из пильзенского пивного бокала, в котором красное вино выглядело как нечто из экспериментальной лаборатории. Стаканом для Клеи, который она достала из-под дивана, послужила глиняная банка, которая первоначально использовалась для горчицы.

Она налила до краев крепкого бургундского вина, плюхнулась на тахту рядом с Покьюлеем, подняла свою глиняный бокал и произнесла:

– За тех, кто не с нами.

– Гореть им в аду, – добавил Покьюлей, поднял свой «пильзен» в знак тоста и сделал большой глоток. Затем он сказал, посмотрев на Дортмундера:

– Я так понимаю у вас проблемы.

– Все верно, – согласился Дортмундер. – Мы помогли одному парню симулировать кражу произведения искусства, чтобы получить страховку. Он хочет картину обратно, но у нас ее нет. Она утеряна. Келпу кажется, что ты сможешь сделать копию и мы вернем ее парню вместо оригинала.

– Мы заплатим за твою работу, конечно же, – добавил Келп.

Покьюлей хмыкнул весело:

– Да, я думаю, что вы так и сделаете.

Другая рука, которая не держала пильзенский бокал, опустилась на бедро Клеи и начала его нежно массажировать. Девушка потягивала вино и легко улыбалась сама себе.

– Что это за картина? – спросил Покьюлей.

– Ее называют «Глупость ведет человека к гибели», а кто-то зовет Винбис, – ответил Келп.

Покьюлей запрокинул голову назад и пристально смотрел на угол потолка. Его рука гладила и гладила девушку.