Все мы злодеи
Шрифт:
— Алистер Лоу! — Объявил мэр Ананд.
Шум во всем дворе стих, включая протестующих. С тех пор как Алистер чуть не убил того заклинателя в поместье Лоу, он стал самым печально известным из Убойной Семерки. Мэр Ананд медленно отодвинулся от Алистера, когда тот приблизился, как будто он был диким. Там не было никаких достижений, только список фамилий.
— Марианна Лоу, Мойра Лоу, Роуэн Лоу, Марианна Лоу-младшая…
Изобель нахмурилась, когда мэр закончил список. Там не было никакого упоминания о брате Алистера. Она взглянула на столик Лоу и поняла, что он отсутствует. Это
— Иннес Торберн! — продолжал мэр.
Казалось, выйдя из транса, протестующие возобновили свои скандирования.
«РАЗВЕ ЭТО НЕ ВАШИ СЫНОВЬЯ И ДОЧЕРИ?»
Не обращая на них внимания, Изобель перевела взгляд через двор на Торбернов, на Бриони. Ее старая подруга была не похожа на саму себя. Ее обычная холодная уверенность сменилась жгучей энергией, когда ее сестра вырезала свое имя на древней колонне. Изобель не могла сказать, какие эмоции терзали ее — смущение, негодование, беспокойство? Но Изобель знала Бриони, и она знала, что означает такое платье. Оно было скандально низким, с бусинками, переливающимися на свету. Это был наряд, предназначенный для того, чтобы его видели. Это было платье чемпиона.
В этот момент Изобель возненавидела Бриони. Ненавидела ее за предательство, ненавидела за то, что она дулась из-за того, что ей не дали шанса разрушить свою жизнь.
«ВЫ РАСТИЛИ ИХ ДЛЯ УБОЯ!»
— Я просто…
Голос ее матери был хриплым. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.
Она обняла Изобель и сильно сжала, и на глазах у Изобель выступили слезы. На мгновение Изабель подумала, не рассказать ли все матери, даже если сейчас действительно было слишком поздно что-то менять, но потом отец хлопнул ее по плечу.
— В конце концов, я ставлю на тебя и девчонку Пейн, — сказал он. — Парень Лоу не выглядит победителем, понимаешь?
Внезапно стало невыносимо стоять здесь, в ловушке среди толп семей, протестующих и вызывающих клаустрофобию мощеных стен самого Илверната. Изобель вырвалась из объятий родителей и направилась к краю двора, на свежий воздух.
Она не осознавала, что идет к Риду Мактавишу, пока чуть не столкнулась с ним. Он пролил свой коктейль на свои слишком узкие черные джинсы.
— А, — заговорил Рид, его голос был невнятным, но безошибочно холодным, — это ты. Принцесса. Какое удовольствие.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала она, в ее голосе было столько же паники, сколько и уязвленной гордости. И она ненавидела, когда он так ее называл. — Я украла у тебя заклятие, но что-то пошло не так, когда я его создавала, и я больше не могу использовать магию. Я даже не чувствую ее.
Рид чуть не потерял равновесие, и ему пришлось ухватиться за край ближайшего стола, чтобы не упасть. — Ты украла… мое заклятие? Какое заклятие?
— Объятия жнеца.
Ее лицо горело.
— Это из старейшего гримуара моей семьи, — сказал он в ужасе. — Я должен был знать, что Макаслан попытается сделать что-то подобное. Объятия Жнеца даже не являются хорошим оружием на турнире. Это заклятие на случай непредвиденных обстоятельств — оно ослабляет метку, основываясь на собственных действиях метки. Оно питается ненавистью
и тьмой, поэтому жертва постепенно теряет свою жизнь вместе со своей невинностью. Не совсем хороший выбор для…— Рид, я умоляю тебя.
Изобель не знала, как заставить его выслушать ее. Ей нечего было ему предложить.
Возможно, это было отчаяние в ее тоне, но он протрезвел в обоих смыслах этого слова. — Твое чувство магии заблокировано, и есть только два способа исправить это. Ты можешь снова наложить заклятие и на этот раз сделать все правильно. Предполагая, что ты знаешь, что ты сделала неправильно. И если ты снова напортачишь, то можешь умереть.
Изобель понятия не имела, в чем заключалась ее ошибка. — А какой другой вариант?
— «Очистить» заклинание высшего класса. Это очистить тебя от заклятия.
— Но Объятия Жнеца уже десятого класса, и никто с высшей магией не отменит это для меня!
— Тогда у тебя проблема….
Рид пожал плечами и предложил ей свой напиток. — Вот. Остальное можешь забрать себе.
— Я… Нет, спасибо. Я не… — сказала ему Изобель, отходя как раз в тот момент, когда последняя из Убойной Семерки, Элионор Пейн, присоединилась к своей семье в толпе. Присутствующие зааплодировали. Банкет закончился. Теперь у чемпионов будет время получить любые последние советы от своих семей и попрощаться, прежде чем они завершат последние приготовления к турниру и отправятся в пределы города. Ждать, пока сядет солнце и спадет Кровавая Завеса. Ждать начала турнира.
У Изобель оставался едва ли час. Час, чтобы придумать план. Час, чтобы исправить то, что она сделала неправильно. Час, чтобы спасти себя.
Часа было недостаточно.
16. Бриони Торберн
Мы росли, называя их чемпионами, но есть более подходящее слово: жертвы.
Традиция трагедии
В то время как семьи покидали площадь, солнце медленно начало опускаться за горизонт, предвестник Кровавой Завесы, которая скоро поглотит небо.
Бриони Торберн задержалась в удлиненной тени Столпа Чемпионов.
Она надела свое лучшее платье — и косметику, к которой редко прикасалась, — но чувствовала себя ужасно. Темные круги под глазами, а живот горел от разочарования из-за собственной неудачи. Она не спала всю ночь, корпя над книгами Иннес, в поисках подсказок, которые упустили чемпионы за восемьсот лет: что проклятие турнира действительно может быть разрушено. Что ее сестра не должна была умереть.
Еще есть время, сказала она себе. Иннес, возможно, не будет убита сегодня ночью.
На другой стороне площади Рид Мактавиш ускользнул от толпы собратьев-заклинателей. Бриони выскочила из тени и подрезала его, когда он свернул за угол в переулок.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
Рид окинул ее взглядом, подняв брови. От него пахло спиртным. Бриони ненавидела всех, кто наслаждался сегодняшней вечеринкой, зная, какой ужас последует за ней.