Все оттенки боли

Личный телефон.

Джеральд остановился и отстранился, вздернув бровь.

– Отвечу, – тяжело дыша, бросила Теодора.

Корсар отошел в сторону и, упав на диван, вытянул длинные ноги и заложил руки за голову. Звонил Арчибальд, семейный адвокат Рихтеров. Что ж, отец не просто ушел с концерта, он решил не откладывать в долгий ящик принятие тяжелых решений?

– Мисс Рихтер, – заговорил Арчибальд, как только она ответила. – Я прошу прощения, что отвлекаю, но у меня грустные новости.

– Отец лишил меня наследства? Плевать.

– Что? С чего бы мистеру Рихтеру это делать? А, неважно. Нет. Ваш брат. Мне очень жаль, но Уильям разбился на автомобиле три часа назад. Мне только сообщили. Я позвонил вашему отцу и решил набрать вас. Примите мои соболезнования.

– Разбился… на машине?

– Да. В Германии. Вылетел с дороги на скорости почти сто сорок миль в час. Шансов не было, он умер мгновенно.

– Спасибо.

Она отключила телефон. Возбуждение схлынуло. Джерри смотрел на нее напряженно. Тео медленно опустилась прямо на пол и закрыла лицо руками. Они никогда не были близки с Уиллом. Но он ее брат.

– Что случилось?

Джерри вскочил с дивана и упал перед ней на колени. Попытался обнять, но она вырвалась. Провела по глазам, размазывая макияж. Взяла телефон и отправила сообщение водителю, чтобы забрал ее из клуба.

– Извини. Ты мой продюсер, но не муж. Я должна ехать.

– Тео, черт побери, что случилось? Забудь про все, что я тебе наговорил, чувства и все такое. Нам вместе работать. Но ты…

Она подняла на него глаза.

– Я знаю. Я тоже тебя. Уилл погиб.

Некоторое время спустя

В салоне автомобиля приятно пахло кожей и хвоей. Теодора смыла макияж, переоделась и теперь бездумно крутила в дрожащих пальцах телефон, не понимая, как отец встретит ее, что скажет. Выгонит? Его уже утешила новая любовница или в его душе осталась капля места для дочери? Потеря наследника в ситуации, когда она сама отказалась от бизнеса, выбрав душу, и заявила об этом на весь зал, его подкосит. Или разозлит.

С ним и без того было сложно общаться, они и так мучили друг друга уже тридцать лет. Но теперь станет невыносимо. Дональд всегда был непредсказуем, и при мысли о том, что он может сделать в подобной ситуации, ее обдало ледяной волной, кожа мгновенно стала липкой, а пальцы окоченели. Теодора боялась отца и стремилась к нему. Она так надеялась на понимание, но сейчас чувствовала себя маленькой избалованной девочкой, которая поставила превыше всего мира собственные амбиции и желания. Непозволительно.

К моменту, когда автомобиль припарковался у отцовского особняка, слез не осталось. Тео молча подождала, пока водитель поможет ей выйти из машины, и, слегка пошатываясь от напряжения и усталости, направилась вверх по лестнице.

В доме царило странное безмолвие. Свет не горел. Дворецкий не вышел ее встречать. Взял выходной? Отец планировал уехать из города, возможно, отпустил людей. Дома ли он? С чего она решила, что он дома? Надо проверить.

Она вошла в особняк. Никого. Поднялась в спальню. Никого. Сел работать? Как это похоже на него. Забивать горе работой. Как это похоже на нее. На всю их семью. Сумасшедшие трудоголики, которые никогда не понимали стремления простых людей к счастью, находя его в деньгах.

Глупые. Глупые люди.

Только Уилл в последнее время отдавал предпочтение удовольствию. На одном из немногочисленных семейных обедов, который традиционно закончился скандалом, брат заявил, что не видит смысла в достигаторстве, когда отец уже сделал всю работу за них. Дональд высмеял его и сказал, что если Уилл так считает, значит, до сих пор не вырос и ни черта не смыслит в бизнесе. Брат же парировал, что живет во имя себя и наслаждения. Тогда в его жизни появились спортивные машины, модели и ночные тусовки.

Теодора подошла к двери отцовского кабинета, из-под которой выбивался свет. Постучала. Никто не ответил. Изнутри доносились странные звуки, интерпретировать которые Тео не смогла. Постучала еще раз, на миг прижалась лбом к прохладному дереву, толкнула дверь и застыла, увидев открывшуюся ей картину.

Ее отец, всесильный, несгибаемый, мощный мужчина, который никогда не давал слабины, висел под балкой, конвульсивно дергаясь. Не понимая, что делает, Теодора бросилась к нему. Поддержать за ноги? Он явно еще жив! У нее не хватит сил, чтобы удержать его, не хватит сил, чтобы спасти…

Отмахнувшись от мыслей, Теодора схватила со стола канцелярский нож, молниеносно взлетела на столешницу и перерезала… господи, галстук.

Рихтер рухнул на пол. Она упала рядом с ним, ослабила галстук и прислушалась. Кажется, он не дышал. Или дышал? Дрожащей рукой она набрала номер скорой, почти не дыша в ожидании ответа. Срывающимся голосом описала ситуацию. Упала на отцовскую грудь, не понимая, что делать. От него пахло кислым потом, дорогим парфюмом и отчаянием. В знакомом кабинете царила тишина. Само время замерло, будто жизнь остановилась. А Тео лежала, спрятав лицо на его неподвижной груди, заставляя себя дышать, хотя не хотелось, и думая о том, что она не готова. Не готова остаться одна. Совсем одна.

Не готова признаться себе в том, что, несмотря на все их ссоры, несмотря на все сложности и разный взгляд на жизнь, она все еще нуждалась в отце, любила его отчаянной хрупкой дочерней любовью. Рихтер сломался. Несгибаемый, всесильный, мощный Дональд Рихтер сломался. И это сломало и ее.

Как же так, папа?

Глава восьмая Элементарно

I

Чтобы реализовать месть, когда в обойме такое количество людей, нужно стать одновременно стратегом, разведчиком, исполнителем и генератором идей. Один человек может тянуть подобную нагрузку несколько лет. Но передо мной лежала вся жизнь, и нужно было искать варианты как самосохранения, так и повышения эффективности.

Отец дал мне правильное направление – делегировать. Чтобы делегировать, нужно решить две проблемы: никто не должен выйти на меня, в процессе недопустима отсебятина. Как заставить человека делать в точности то, что нужно тебе, но так, чтобы он считал, будто разработал план сам? Шантаж и манипуляция рано или поздно вылезут наружу. На чем-то обязательно проколешься. А вот если заронить сомнение, раздуть из маленькой искры неистовое желание кому-то навредить?

Происходящее можно было назвать фабрикой убийц. Как расшатать человека так, чтобы он переступил через одно из базовых табу – «не убий»? И, поверьте мне, Библия тут совершенно ни при чем. Эксперименты в Спутнике-7 отличались от того, что предстояло делать в обыденном мире. Особенность закрытого города, где каждый человек буквально под микроскопом общественности, где все проявления, свойственные группам, выставлены напоказ и доведены до лабораторной точности, не позволяла экстраполировать опыт. Нужно было нарабатывать его заново.