Все оттенки серых будней

– Можешь считать, что выиграл спор.
– Я хмыкнул, вспоминая нашу недолгую, но бурную совместную деятельность.

– Их сей факт, похоже, не смущал. Как не смущал факт наличия впереди крепости, да и прочих укреплений. О существовании дозоров, они, похоже, даже не догадывались. Вообще, как явления. Под конец их вели уже три бригады - ребята специально у меня отпрашивались, как на выходной, чтобы посмотреть на это чудо. Можно сказать, их вели плотным кольцом. Финал еще интереснее - они таки добрались до крепости, точнее, до наружных ворот. И тут до них дошло, что слово "укрепление" - это не абстракция. Они стали думать, как через них пройти. Нет, Босс, - Шрам рассмеялся, вспоминая представление, - они просто сошли с дороги, прямо на равнине под спуском, развели костер прямо у нас под носом, сели вокруг него и стали думать!

Я тоже рассмеялся, представив себе эту картину. Последние километры дороги были очень тщательно переделаны с тем, чтобы любой поднимающийся вверх был виден как на ладони. Упомянутые ворота представляли собой фактически брешь в скале с двумя бастионами по бокам - штурму такая конструкция не поддается, даже если нападающих в десять раз больше. Сам подъем просматривался с трех сторон - собственно, с самих бастионов, и с примыкающих скал, которые мы уже давно приспособили для наблюдательных пунктов. Я так и представил себе рассевшихся в долине революционеров и покатывающихся со смеху профессионалов, смотрящих на это из замаскированных убежищ.

– Без жертв?
– Уточнил я.

– Почти.
– Шрам снова хмыкнул.
– Две вывихнутые скулы и три драки.

– А драки-то из-за чего?
– Я удивился. Драки не планировались.

– Ребята еще за несколько дней до их подхода начали заключать пари на то, как нас будут штурмовать. Ну и часть ребят порывалась брать их прямо там, в долине, а другая часть - все-таки дать им пойти на штурм. Кто на что ставил. Пришлось урезонивать.

– Ясно. Тоже неплохой способ посеять раздор в стане врага. Учтем на будущее. Так чем дело кончилось?

– Я все-таки решил дать им шанс. Уж очень любопытно было, что они предпримут.

– И?
– Я вопросительно поднял бровь.

– Они попытались пролезть в повозки, которые на следующий день проезжали в крепость. Короче, пришлось спасать этих детей от лошадей и караванщиков - те решили, что на них нападают, и среагировали соответственно. Успели вмешаться, и обошлось без жертв.

– Хорошо.
– Я откровенно наслаждался концом этой истории. Ну, не концом, а развитием событий.

– Босс?
– Спросил Шрам задумчиво.
– А что Вы вообще планировали с ними делать?

– Этого я так и не решил. Мне было интересно понаблюдать, как эти революционеры будут меня свергать, так что часть пути я провел вместе с ними. И каждые десять минут повторял, что тут крепость. И гостям не рады. Я пытался понять, что ими движет.

– И как?
– В голосе Шрама было искренне любопытство.

– Не понял.
– Я развел руками и покачал головой.

– Босс...
– Снова спросил Шрам.
– А что бы Вы делали, если бы оставались с ними до конца?

– Ты будешь смеяться - почти то же самое. Сделать из них разведчиков-профессионалов я бы все равно не смог, даже если бы как следует поколдовал, так что не стал бы и пытаться. Думаю, что мы бы именно изображали из себя загулявшую богатую молодежь.

– А крепость?

– Ты опять-таки будешь смеяться. Я собирался открыто подойти к воротам прямо средь бела дня и нахально потребовал бы, чтобы нас пропустили. Типа, нигде не сказано, что тут нельзя проезжать, дорога одна и назад три дня пути. Что-нибудь в таком духе. Ну, а когда бы мне дали пинка - я бы предупредил, что это я, и что надо делать - искренне порекомендовал бы этим красавцам повернуть обратно и демонстративно так бы и поступил. Дальше - выбор за ними.

– Они свой выбор сделали.
– Хмыкнул Шрам, уходя в свои мысли - И на что они рассчитывали?

– В том-то и дело, что они не рассчитывали, а трубадуров слушали. Знаешь про такую напасть?

– Знаю. Терпеть не могу. Поубивал бы гадов, всех до единого. Из-за них столько молодых идиотов на мечи лезет!
– Шрам покачал головой.
– А сами эти ряженые балагуры, как правило, любят в безопасных местах отсиживаться.

– Ну и как сейчас поживают наши храбрые герои?

– Уже никак.
– Улыбка Шрама напоминала изгиб топора палача. Этот ваш Мешок - страшная штука.

* * *

Я кивнул. Я много раз упоминал, что большая часть самой крепости еще не была перестроена. Так было потому, что строители занимались то дорогами, то внешними укреплениями, то я их вообще в иной мир вытаскивал.

Но камер заключения это не касалось. Местную тюрьму мы со Шрамом осмотрели в первый же день владения крепостью. Помню брезгливое выражение лица моего друга и тот незначительный пинок ногой, который сорвал с проржавевших насквозь петель старую, рассыпающуюся в труху дверь. Судя по всему, камеры не использовались по назначению лет сто, и их использование и не планировалось. Мы не стали перестраивать старые камеры и полностью поменяли планировку этого этажа.

Под новые камеры было отведено совершенно новое место. Саму идею камеры я позаимствовал с тюрем гуманной просвещенной Европы... Тот вариант, который не предусматривал ни окон, ни дверей, ни решеток... Каменный мешок, или "ублиет" - по-французски... От слова забывать... "Поруб" по-русски, но содержание принципиально это не меняет. Жуткая вещь. Единственное отверстие располагается в потолке и закупоривается тяжелой каменной "пробкой", которую могут поднять только пара очень крепких стражников с помощью специального шеста. Внизу - комната. Обычно такие комнаты по форме напоминали обычные мешки, отсюда и название, а форма диктовалась расположением - основания башен. Потолки в таких комнатах были высокие, в сами комнаты довольно узкие. Учитывая, что у нас никаких ограничений не было, темницы были сделаны в виде комнат три на шесть метров и четыре в высоту. Все "сообщение" между узниками и надзирателями происходило раз в сутки, когда "пробка" извлекалась из своего гнезда, вниз опускалась корзинка с рационом - по лепешке на нос и кувшин воды один на всех, а наружу - бадья с отходами жизнедеятельности. Собственно, и все. Совсем все. Толстые каменные стены не пропускали ни малейших звуков, так же, как и света. Была еще система вентиляции, но она проектировалась так, чтобы тоже не пропускать ничего постороннего. Много воздуха она не давала - отверстия были совсем небольшими, но от удушья помереть было нельзя. А вот от всего остального... Такие тюрьмы были очень распространены в нашем мире вплоть до девятнадцатого столетия. По крайней мере - официально. Если думать о неофициальном, то практичные идеи не любят забывать, а такая тюрьма чрезвычайно практична. Побег исключен в принципе. И заключенные, как правило, после парочки дней проведенных в этой могиле, становятся шелковыми и покладистыми.

Иногда возникают... Казусы. Например, строптивый узник в первый день не отдает назад корзинку, в которой спускался хлеб и вода. Ну а ему в придачу оставляют все его достижения (в бадье), а на следующий день не выдают рациона... Не знаю, о таком я только читал... Верится с трудом. Если честно... Вообще, истории о таких или похожих тюрьмах в литературе частенько упоминаются, начиная от берущего за душу "колодца" По или "Черного замка Ольшанского" Короткевича, заканчивая комичным "Что сказал покойник", где героиня выбирается из аналогичной тюрьмы с помощью пластмассового крючка для вязания. Ну-ну. Может, замок Шомон и был построен на известняке, но моя-то крепость стояла на базальтовой скале, так что для побега из моей тюрьмы нужен минимум отбойный молоток и мускулистая бригада строителей.

– И сколько они там сидят?

– Десять дней.

– Чудесно.
– Я говорил вполне искренне.
– Думаю, они достаточно созрели для беседы.
– Шрам кивнул и ушел за пленниками. Десять дней в кромешной темноте, оглушительной тишине и на голодном пайке учат жизни лучше любых проповедей. Если только вы не сойдете с ума или не поубиваете друг друга. В тесном замкнутом пространстве происходят странные вещи, которые трудно понять, и еще труднее объяснить. Разное случается.

Их привели. Тихих. Бледных. Голодных. Напуганных... Хорошо.