все сердца разбиваются

Его подбросило в воздух и ударило о капот, а потом машина дернулась, затормозив, и Шерлока швырнуло на дорогу. Столкновение с асфальтом вышибло из него весь дух. Шерлок лежал на спине, чувствуя, как в ухо затекает кровь, и смотрел на небо. Он надеялся, что у него есть еще пара секунд, чтобы запомнить эту бесстрастную далекую синь, прежде чем обзор загородят перепуганные людские лица. Зеваки всегда сбиваются вокруг пострадавшего, едва ли не наступая на него. Кто-нибудь в толпе крикнет: «Врача!». Шерлок бы засмеялся.

Но он не мог. Он ведь умирал. И потом, это было бы слишком больно.

Боль разрывала его пополам, и он уже не чувствовал нижней половины тела, будто боль съела ее. Он размышлял о том, успеет ли доехать до хирурга, и кто будет его реанимировать. Припомнил расписание смен, а после понадеялся, что скончается, не добравшись до операционного стола. Он почти хотел увидеть Андерсона — видеть хоть кого-то знакомого в последние секунды жизни. Чтобы не было так одиноко.

Он был жалок. И ему было слишком больно.

Когда он подумал, что уже никто к нему не подойдет, рядом очутился незнакомец. Шум снова ворвался в уши Шерлока, вместе с потоками липкой крови. Он понял, что все это время находился словно под водой. Все это время; но вряд ли прошло больше секунды.

Незнакомец склонился над Шерлоком. У него было сердитое лицо.

Водитель? Прохожий? Разве он не должен изображать испуг, жалость и жадное любопытство?

— С вами все в порядке? — спросил этот мужчина, наклонившись над Шерлоком. На шею его был намотан синий шарф, и его конец свисал, гладя по лицу Шерлока. Это очень отвлекало.

— Нет, со мной не все в порядке. Я умираю, — объяснил Шерлок очень спокойно. Он привык иметь дело с идиотами. Мужчина определенно был из этой породы, потому как заявил – вполне уверенно:

— Вы не умираете. С вами все в порядке.

— Меня сбила машина.

— Пустяки, — рявкнул мужчина, схватив Шерлока за руку. Шерлок не успел ничего сказать, не успел крикнуть, как мужчина рывком поднял его. Боль почти невозможно стало выносить, онемевшие ноги подломились, сдвинулись в груди сломанные ребра, очевидно, задевая легкие.

Шерлок открыл глаза, и он был в порядке. У него ничего не болело, а рядом никого не было. Синий автомобиль осторожно объехал его, за рулем сидел седой старик в спортивном костюме.

Шерлок оглянулся.

— Твою мать!

Это Андерсон. Он вытаращил глаза, схватив Шерлока за руку. И это тоже не было больно, хотя должно бы.

— Ты жив?

— Удивительно глупый вопрос, — заметил Шерлок, продолжая вертеть головой. Потом он коснулся виска и уха, но на пальцах ничего не оказалось. Даже его пальто не было испачкано кровью, хотя он точно видел…

Или нет?

Шерлок запрокинул голову, но тут без изменений. Небо все такое же синее и бессмысленное.

— Повезло еще, что успел отскочить, — сказал Андерсон.

— Что?

— Машина неслась как торпеда! Но и ты тоже по сторонам не смотрел.

— Как ты сказал?

— Точно все в порядке? Ты какой-то пришибленный. То есть, ты всегда был пришибленным, но теперь даже…

Шерлок ушел, не дослушав. Его немного пошатывало. Спустившись в метро, он коснулся пальцами щеки. Там, где щекотал краем синий шарф.

Это будет интересно.

*

— Лейкоз! — торжествующе воскликнул Шерлок, входя в кабинет Лестрейда. Он пробежался по кабинету, взволнованно взъерошил себе волосы, а потом поправил рукава халата, сбившиеся складками. — Точнее, хронический миелобластный лейкоз, если тебе, конечно, интересно.

— Шерлок! Я же, кажется, просил — прекрати врываться ко мне без стука! И вообще, — Лестрейд сердито сложил руки в замок, сидя за своим уродливым квадратным столом. — Я тут немного занят. — Он махнул рукой, и Шерлок проследил взглядом.

О. Посетитель; он его не заметил (плохо, плохо, плохо). Сидит на стуле, таращится на него.

— Да-да, конечно, — пробормотал Шерлок в сторону Лестрейда. — Прошу прощения, — он подошел к окну и уставился в него, сложив руки за спиной. Окно выходило на внутренний двор больницы, удручающее зрелище, но Лестрейд отчего-то не опускал жалюзи. В оконном стекле Шерлок увидел, как Лестрейд смотрит на него долгим, усталым взглядом. Потом поворачивается к посетителю и неловко улыбается.

— Что ж… кхм… на этом все. Если будут какие-то проблемы, обращайтесь ко мне или к мисс Донаван.

Когда за посетителем закрылась дверь, Грег с кряхтением потянулся, потер виски и развернулся на своем кресле в сторону Шерлока, приготовившись слушать.

— Итак, у кого там ХМЛ?

— Та женщина, из пятьсот восьмой.

— Пятьсот восьмая? — Лестрейд наморщил лоб, пытаясь сообразить. — Стой, это же не мое отделение!

— Какая разница! — раздраженно дернул плечом Шерлок. — Не могу же я идти к Диммоку! Женщина из пятьсот восьмой, с подагрой, — он постарался выразить голосом все свое презрение, называя этот дилетантский диагноз. — Шестьдесят два года, ее внучка принесла ей еды из кафетерия.

— И что же?

— Она не съела.

— Я ее в этом не виню, знаешь, — фыркнул Лестрейд. Он никогда не относился к делу слишком серьезно. Точнее, старался не показывать своей серьезности. Видимо, боялся показаться грозным заведующим отделением. Эта вечная потребность быть «своим», сохранять добрые отношения с бывшими коллегами, а ныне — подчиненными! Бессмыслица, по мнению Шерлока, но его мнение Лестрейда не интересовало. Не в личной сфере, по крайней мере; он явно дал это понять. Если бы они были друзьями, тогда еще можно было бы лезть с советами.

Но у Шерлока не было друзей.

И это вполне нормально.

— От медовых пирожных тоже отказалась, хотя это ее любимые. И от батончиков из автомата. И от фруктового салата. Сказала мне, что сыта, хотя последний прием пищи был пять часов двадцать минут назад.

— Ну и что? Старые люди мало едят.

— «Старые люди мало едят», — повторил Шерлок насмешливо. — Это твое врачебное заключение?

— А что? Стоп. Подожди! Она сказала тебе… ты что… Шерлок! — Лестрейд всплеснул руками, скорчив страдальческую мину. — Ты что, разговаривал с пациентом? Мы ведь обсуждали это! Тебе нельзя просто заходить в палаты и опрашивать пациентов! Ты здесь больше не работаешь, и если кто-нибудь узнает…