все сердца разбиваются

— Ладно. Мне интересно. Выкладывай.

— Ну вот еще, — фыркнула эта ужасная женщина и поспешила прочь по коридору. Пару секунд Шерлок смотрел ей вслед, а потом вскочил на ноги, швыряя на пол смятый стаканчик.

Он догнал ее у поста медсестер. Вырвал планшет из рук.

— Эй!

Быстро пробежал глазами по мелким строчкам. Донаван безуспешно пыталась отобрать у него бумаги.

— Эй! Я позову охрану, и тебя вышвырнут отсюда пинком под зад!

— Все, не плачь, — он насмешливо скривил губы, швырнул ей планшет и оперся о стойку, тяжело дыша. После пробежки ныла нога, а все тело сотрясала мелкая, незаметная праздному взгляду дрожь. Он закрыл глаза и счастливо улыбнулся.

Победа. Упоение. О, да.

Конечно, он знал, что окажется прав. Но всегда есть этот чертов один процент. По правде говоря, Шерлока слегка беспокоило это. Погрешность, несовершенство, возможность краха.

По правде говоря, он не мог спать прошлой ночью.

Но теперь все в порядке. Он знал, что будет прав, и он был прав. Шерлок Холмс не ошибается. Все еще гений.

— Счастлив, фрик?

Злобный голос Донаван звучал там, за барьером смеженных век, и был слишком далеко, чтобы причинить вред. Шерлок оказался в безопасности собственной победы. Он был неуязвим. Он был великолепен. Ему не нужен дурацкий халат, чтобы оставаться самим собой.

Ему даже руки для этого не нужны.

— Лейкоз в фазе акселерации, бластный криз в самое ближайшее время. Ее уже бесполезно лечить.

— Я знаю. Разумеется, — Шерлок открыл глаза, испытав легкий дискомфорт. Если бы можно было полноценно функционировать, зажмурившись… Но ему нужно видеть, чтобы думать. Даже если приходится лицезреть презрительный взгляд Донаван. — В ее возрасте и не может быть иначе.

— Тогда объясни мне, зачем было мучить ее биопсией? Только чтобы сказать, что скоро она умрет?

— Ты это серьезно?

— Да. Да, — Донаван подалась вперед, нарушая границы его личного пространства. Шерлоку страстно захотелось скрестить руки на груди, но он не позволил себе такой роскоши. Он смотрел в глупое лицо медсестры, пытаясь понять, неужели она действительно способна задаваться подобными вопросами. — Кому от этого польза?

— Какая польза от диагностики? — медленно повторил Шерлок, не уверенный, что правильно ее понял. Точнее, уверенный, что неправильно. Салли закатила глаза.

— В этом конкретно случае. Признай, все это было нужно только для того, чтобы доказать, что ты снова оказался прав. Просто подтвердить твою догадку. Но миссис Хаббард, как и ее дочь, и внучка, предпочли бы не проходить через все это, только чтобы узнать, что сделать мы больше ничего не можем.

— Мне кажется, ты не совсем улавливаешь суть нашей профессии. Мы здесь не для того, чтобы лгать людям, что они будут жить вечно. Все люди умирают.

Донаван покачала головой, глядя с жалостью. Но продолжать беседу она не собиралась, так что Шерлок развернулся и поспешно зашагал в обратном направлении. Он собирался выпить еще кофе и заглянуть в лабораторию.

У него был удачный день.

*

Джон сидел на столе и болтал ногами. Рядом с ним лежал мертвый мужчина.

— Тяжелый день? — спросил Джон, слабо улыбнувшись ему. Мужчина ничего не ответил, и тогда Джон неудобно повернулся, наклоняясь к мужчине. Он коснулся рукой его шершавой щеки, взял в ладони его лицо. Попытался вспомнить, о чем думают мертвые, но не смог.

— Ничего страшного, — сказал Джон приглушенным голосом, хотя здесь не было посторонних. Он погладил мужчину, как гладят кошек — небрежно и ласково. — Скоро пройдет.

Молли Хупер, когда вошла в морг, вздрогнула от неожиданности и выронила коробку. В ней что-то загрохотало. Молли нервным жестом убрала невидимую прядь от лица, хотя волосы ее и без того были туго стянуты в хвостике.

— Ой, это ты. А я решила… — она невнятно забормотала, поднимая коробки. Джон спрыгнул со стола, чтобы ей помочь.

— Я думал, у тебя перерыв. Просто пришел сюда подумать…

Молли коротко улыбнулась ему.

— Плохой день, да? Это все из-за него?

— Как ты поняла?

— По твоим глазам.

Джон удивленно поднял руку, коснулся мягкого нижнего века. Молли рассмеялась, тронула его запястье, но тут же смутилась этого.

— Не пытайся, ничего не нащупаешь. Просто… ты грустный. И напуганный. Первая встреча прошла не слишком удачно?

Джон пожал плечами. Когда-то он тоже умел видеть в глазах людей тоску; а теперь будто ослеп сердцем. Он помнил, что когда-то мог бояться или грустить; это было похоже на неуловимый вкус или мелодию – кажется, что-то очень знакомое, и вот-вот вспомнишь, но…

— Чувствую, с ним будет много проблем, — сказал Джон мрачно. — С этим Шерлоком Холмсом.

Он даже представить себе не мог, насколько он прав.

*

Этому пациенту было двадцать шесть, и он, к несчастью, был в сознании. А значит — болтлив.

— Вы мой лечащий врач?

— Нет. Просто проведу пару анализов, — туманно сообщил Шерлок, вынимая палочку для мазка. — Рот откройте.

Получив слюну и соскоб с языка, Шерлок откинул одеяло и принялся осматривать ноги. Парень поежился, попытался приподняться на локтях, но Шерлок толкнул его в грудь, заставив опуститься на подушки.

— Не двигайтесь.

— Хорошо. А вы не в духе, верно?

Шерлок проигнорировал это заявление. Пока пациент продолжил неловко шутить и пытаться завязать беседу, Шерлок оглядел волосатые припухшие лодыжки, низко наклонившись и почти касаясь их носом. Затем переключил внимание на ступни. Подошвы были грубыми и странного, серого оттенка.

— Ваши носки плохого качества. Ноги потеют, и носки красятся. — Шерлок нахмурился. — Нет. Слишком обильное потоотделение. Потеют сильно только ноги, или подмышки тоже?

Пациент казался смущенным, что было просто абсурдно.

— Я не… э-э-э… нет, я бы не сказал, что сильно потею. Кхм. Нет, нормально. Не больше, чем остальные.

Шерлок взглянул на него неодобрительно. Вздохнул, пробежался пальцами по ступне.

— Ай! Что вы… хватит, щекотно!

— Будьте мужчиной, это можно вытерпеть! — бросил Шерлок, сведя брови к переносице. Он обнаружил ссадину у основания большого пальца на ноге. — У вас дома кошка? Хомяк?

— Морская свинка. — Конечно. Конечно же! Надо быть идиотом, чтобы не понять этого сразу. Шерлок нахмурился еще сильнее, сдавил кожу рядом с воспаленной ссадиной. Парень запыхтел, но не стал жаловаться, только добавил: — Его зовут Эдди.