Все волки Канорры
Шрифт:
— Это не страшно, — встрял Карлюза.
Эдна Фаберграсс бросила на него огненный взгляд, затем перевела его на тесак Валтасея Тоюмефа, украшавший западную стену, и в глазах ее погасла искра несбыточной мечты.
— Я достигал из подземелий Сэнгерая крутыми горными тропами через…
— Как же, как же, — сказал Думгар, улыбаясь троглодиту так, как улыбается тот, кто покупал полотенца, тому, кто бессмысленно изодрал их в клочья. — Мы все отлично помним — через бури и пустыни и страдания от морской болезни на паршивом корабле с пьющей командой.
Карлюза почтительно зашелестел своей потрепанной тетрадкой.
— На «Слово Дардагона» имею ответить словом матроса, словом боцмана, словом шкипера, словом
Бывают подвиги похлеще перехода через Пальпы и прорыва обороны Тут-и-Маргора. Моубрая Яростная щелкнула зубами и слегка задымилась, но продолжила говорить, как ни в чем не бывало.
— Во-вторых, три армии и войска ордена перейдут границу Тиронги возле городка Нилона…
— Ну, вернемся домой, я такой скандал закачу тещиньке Анафефе. Подумать только, одна повсюду растыкивает крамольные фонтаны, другой шаловливый суслик за моей спиной продает отечество врагам, попирая семейные ценности. Это все ее воспитание! Пускай попробует объяснить, кого она вырастила на мою голову. А, может, я вообще после этого разведусь!
Мы неоднократно диагностировали, в чем главная беда высокородных демонов. Они выросли в тепличных условиях Преисподней, реальной жизни в глаза не видели, и самые обычные вещи глубоко травмируют их мрачные души. Вот и теперь — ну что такого особенного произошло? Юлейн счел необходимым сделать свой комментарий? И что страшного? Его можно понять — неприятно узнать, что твой близкий родственник, пускай и совершенно тебе несимпатичный, привечал врагов твоего собственного королевства одной рукой, а другой писал тебе слезные письма с просьбой о крупном денежном вспомоществовании на учреждение нового Института Кукологии и Куковедения, а также на основание Музея Примитивных Искусств Чоприков и Кукорисов. Просто маркиза Сартейн не привыкла, чтобы ее бесцеремонно перебивали несколько раз подряд в течение одной минуты. Из этого следует только одно: у кассарийского некроманта, ее внука, нервы покрепче, несмотря на то, что у нее было на несколько тысяч лет больше, чтобы как следует закалить характер.
Эдна Фаберграсс подхватила последнюю фразу Моубрай, как падающее знамя из рук смертельно пьяного знаменосца.
— Это случится на четвертую ночь, считая от сегодня. У вас всего трое суток, чтобы собрать войска и добраться туда вовремя, и это нелегко, учитывая, что жители Кассарии в большинстве своем вам не помощники. В-третьих, и едва ли не главных, лорд Саразин заручился поддержкой панцирной пехоты минотавров — они ревели от радости, когда узнали, что им выпала возможность скрестить клинки с лучшим из лучших из их племени.
— Это да, это я понимаю, — закивал Такангор. — Здоровый дух соревнования, рыцарские всякие турниры и поединки, как же, как же, сам такой. Это все от здорового питания, свежего воздуха и строгих нравов.
— Ну, — Галармон развел руками. — Не скажу, что нам конец. Но крышка.
Зелг попытался представить себе триста Такангоров, бодрым галопом несущихся в лобовую атаку, и понял, что напрасно полагал, что у него хорошо развито воображение.
— Мудрые слова, — сказала Моубрай, всегда полагавшая, что для того, кто намерен пожить подольше, оптимизм — ненужная роскошь, — Зелг, друг мой, тебе придется договориться со своим Спящим.
Опытный летописец, знающий умное слово «реприза», желал бы закончить эту часть своего повествования запоминающейся фразой маркизы Сартейн, но действительность крайне редко способствует осуществлению наших планов.
В относительной тишине, которая воцарилась в зале после впечатляющей сводки последних событий, раздался
хриплый бас Балахульды:— Мне есть видение. И даже без очков могу сказать, что это совершенный мрак. — Она подслеповато прищурилась. — На любителя. Но вам понравится.
В эту минуту в двери влетел гном-секретарь, посланный Думгаром к таксидермистам, и закричал на бегу, не сообразуясь ни с этикетом, ни с простыми правилами приличия:
—Караул!!! Караул!!! Караул!!!
— Грабят, — вздохнул Гизонга.
— Грабункен? — спросил Карлюза.
— Насилуют?! — оживились амазонки.
— Тонем? — взволновался Мардамон, возражавший против смерти через утопление.
— Хулиганы прозрения лишают? — предположил Бедерхем.
— Режут? — заинтересовался Такангор.
— Убивают? — воодушевился Зверопус Первой категории.
— Может быть, пожар? — с надеждой спросил Кальфон.
— Если бы, — неожиданно спокойно сказал гном. — Идемте в подземелье, сами увидите.
ГЛАВА 9
Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти
Анна Ахматова
Наконец-то подземелье кассарийского замка выглядело в точности так, как должно было по общему мнению выглядеть подземелье кассарийского замка — обители зла, цитадели некромантов, оплота тьмы и средоточия мрака. Ничего не забыли? А, да, еще — врат смерти. И этого, как его, приюта беззакония.
Зелг был здесь всего пару дней тому, — помнится, его еще порадовала чистота, порядок и обилие света; и хотя таксидермистов нельзя было назвать милашками, но дело свое они знали и делали его со всей ответственностью опытных профессионалов, гордящихся своим ремеслом. Поэтому, несмотря на специфику работы и обилие пугающих инструментов, их пристанище выглядело местом довольно приличным. А сами коротышки в красных фартуках представлялись не столько свирепыми и кровожадными, сколько слегка прибабахнутыми высоким искусством таксидермии.
Так что не только герцога, но и всех его спутников поразило, как преобразилось подземелье со времени последнего посещения. Главная лаборатория изменилась сильнее всего. Во-первых, бесследно исчезли столы, верстаки, шкафы с книгами и инструментами, чучела и макеты, куда-то делись осветительные шары и летающие огоньки. Вместо них повсюду стояли тяжелые высокие бронзовые канделябры в виде монстров в позах, позволяющих предположить, что несчастные твари страдают артритом, радикулитом, подагрой, несварением и поносом. Пол из белого мраморного необъяснимым образом стал черным, лабрадоритовым, с синими прожилками. На полированном камне был начертан чем-то красным — не хватало еще, чтобы кровью, подумал Зелг — огромный, на всю лабораторию, сложный символ: переплетенные узоры, буквы, рисунки, пиктограммы. На один этот рисунок должно было уйти, по логике, не меньше времени, чем на все переустройство помещения. А если добавить сюда хлопоты с новым полом…
— Откуда они вообще взяли столько черного лабрадорита, как оплатили и протащили вниз без моего ведома? — удивился Думгар, явно выделяя вопрос финансирования.
— А кто перекладывал плитку? — внезапно спросил Гегава, обычно робевший перед блистательным големом. — Я почему спрашиваю. Мы недавно пережили ремонт парадного коридора — это такая морока. Конечно, наш дворец — не волшебный замок, люди работают со скрипом и скандалами, хоть и под страхом наказания, а смертная казнь за плохой ремонт у нас пока не положена. Понимаю, что у вас другие рычаги влияния, но все-таки какие-то рабочие и у вас должны были все переделать.