Все волки Канорры

— Дедушка, — спросил Зелг, — а наши предки оставили нам какие-то ценные советы относительно подобного положения? Кто-нибудь что-нибудь прорицал, предрекал или там предостерегал, может быть?

— Да никому и в страшном сне такое привидеться не могло! — бодро отвечал Узандаф. — Потому, предвидя этот непредвиденный случай, твой дед Валтасей Тоюмеф оставил потомкам длинное поучительное письмо.

— И почему я узнаю об этом только сейчас?

— Потому что у вашего любимого дедушки жестокий склероз, — быстро пояснил Дотт.

— Да нет, какой же у меня склероз, когда я все отлично помню, — запротестовал Узандаф. — Кто какую ставку делал, как я мух… мух… мухи, понимаешь, допекли… все до копеечки, даже записывать не надо.

—То есть, ты хочешь сказать, что у тебя были дела поважнее?!

— Мне нужно посоветоваться с другом, — заявил дедуля. — Итак, доктор, почему бы я мог забыть о письме?

— Соглашайтесь на склероз, — шепнул Дотт. — А я как доктор подтвержу, что мумификация нанесла вашему некогда блистательному разуму непоправимый ущерб.

— Чушь какая.

— Чушь, конечно. Но иначе сгрызут. Заживо. Учитывая количество адских созданий, я бы не полагался на фактор несъедобности.

— Тоже правда. А если мы предположим, что я был заколдован Генсеном? Кстати, так оно отчасти и было.

— А это идея.

— Скажем, избирательно заколдован. И все это время мучительно вспоминал, что именно я избирательно забыл. А вот именно сегодня избирательно вспомнил! Глядишь, еще что-то всплывет в волнах памяти.

Зелг строго напомнил себе, что родная кровь — не водица; он сам — пацифист; еще днем он сурово осудил бы убийство престарелого родственника; что есть дела более неотложные; что мумификация — действительно, не сахар, а тысяча лет — не шутка; как хорошо, что в отличие от Такангора, он не имеет привычки ходить по замку вооруженным; и вообще нужно срочно чем-то отвлечься, а то так и до беды недалеко.

Тем временем расторопный морок-секретарь Узандафа доставил искомое послание.

Тебе письмо. Почерк настоящего вампира

П. Г. Вудхаус

«Если вы читаете это письмо, значит, вы живы и умеете читать, — сообщал проницательный Валтасей. — Не знаю, что у вас там стряслось, но если вы вскрыли ларец с надписью «На самый непредвиденный случай», значит, он наступил. Что тут скажешь? Дело дрянь, и я не вижу никакого выхода из сложившегося положения. Видимо, вы тоже. Советую немного постенать, приговорить кого-нибудь к смертной казни за головотяпство и, если вы не лысый, картинно порвать на себе волосы, чтобы хроникеры потом с чистой совестью написали, что черный день наступил под небом Кассарии. Но знаете что? Ничего страшного. Ну, что там у вас такого ужасного могло произойти? Вы проиграли войну Князю Тьмы и он изгнал вас из вашей вотчины? Так отвоюйте обратно. Вас убили в бою? В чем проблема? Восставайте из мертвых — будете наводить больше ужаса и неплохо сэкономите: мертвым нужно гораздо меньше, чем живым. Вас не любит женщина вашей мечты? Пускай она выйдет замуж за вашего соперника, и спустя лет двести посмотрите, кому повезло. Наступил конец света? Знаете, сколько раз он уже то наступал, то отступал — лично мне надоело считать. Очередной кабыздох посягает на ваши земли и сокровища? На то они земли и сокровища, чтобы на них постоянно кто-то посягал. Тренируйтесь еще раз тренируйтесь, не расслабляйтесь, создавайте новые заклинания, укрепляйте армию — на то вы и герцог кассарийский, Тотис вас забери. Что еще — пожар, потоп, наводнение, землетрясение, извержение? Смешно говорить. Ну, разве что Спящий проснулся или утерян дух Кассарии — тогда да, это действительно катастрофа. Но и в этом случае не все потеряно, потому что у вас есть вы сами — голова, руки, ноги, надеюсь, полный комплект. И еще уповаю на то, что в голове у моего потомка есть какие-то мозги. Нужно еще что-то? Благословение славного предка, что ли? Считайте, что вы его получили. И вперед!».

— Мой славный Валтасей! — Эдна Фаберграсс обвела присутствующих гордым взглядом. — Он всегда был таким — великий ум, стальная воля и блистательное чувство юмора.

Нелегко вынести, если кто-то заслуженно хвалит своего мужа, когда ты уверена, что твой — лучше всех, просто еще не все способны это осознать.

Мадам Мумеза негромко кашлянула.

— Пупсик!

— Да, лютик.

— Твой филиал должен открыться сегодня вечером.

— Лютик, это невозможно.

— Тогда завтра утром. Надеюсь, завтра утром это будет возможно?

Намора заглянул в небесно-голубые глаза любимой и твердо ответил «да».

Он и Князю Тьмы всегда заглядывал в глаза, когда в чем-то сомневался. И если читал в них свой смертный приговор, это помогало ему быстро определиться с верным ответом.

* * *

Все смешалось в доме Облонских

Лев Толстой

Мадам Горгарога говорила впоследствии, что все началось в тот момент, когда циклоп Прикопс вылетел из своей пещеры, как продавец куркамисов в мармеладе, преследуемый взволнованными пчелами. Жизнерадостного здоровяка Прикопса редко видели расстроенным, но таким счастливым его видели еще реже. Он со всех ног бежал к лабиринту Топотанов, теряя на ходу то мягкие шлепанцы, то стопку газет, то лупоглаз, и кричал во всю мощь своих циклопических легких:

— Мадам Топотан! Мадам Топотан! Собирайте детей! Я хочу, чтобы вы все это увидели!

Поскольку бегущий циклоп производит на окружающих неизгладимое впечатление, зрители стали прибывать, как вода у дамбы. Прискакал любопытный сатир, выглянули из своих лабиринтов привлеченные шумом Эфулерны, Атентары и Мототимы, кто-то позвал господина Цуглю, и он вскоре явился к месту событий вместе со всеми работниками Малопегасинского почтового отделения. Не забудем также про химеру мадам Хугонзу, эльфов, гномов, баньшей, толпу кентавров и, конечно, саму мадам Горгарогу.

Мунемея вышла навстречу взволнованному Прикопсу, вытирая могучие руки о фартук в розовые цветочки: она как раз намеревалась побаловать семейство фирменным пирогом.

— Добрый день, господин Прикопс, — сказала она своим густым голосом, который имел свойство утихомиривать окружающих, как масло, вылитое на воду, усмиряет самое могучее волнение. — Надеюсь, случилось что-то приятное?

— Не просто приятное, но и чрезвычайное! Мадам Топотан, дорогие друзья, любезные соседи! Я стал свидетелем невероятного события, практически чуда и хочу разделить с вами эту огромную радость. Потом я, конечно же, напишу статью во все ведущие садоводческие журналы и газеты и укажу вас в качестве очевидцев этого замечательного, этого волнительного происшествия!

Мунемея осторожно сняла фартук и аккуратно сложила его. Очень аккуратно. Как-то чересчур бережно и аккуратно, подумала мадам Горгарога — не слишком ли сильная реакция на слабую угрозу попасть в садоводческую статью?

— Мадам Горгарога! — продолжал между тем восклицать счастливый циклоп. — Помните, не так давно, приблизительно тогда, когда наш славный Такангор отправился за подвигами и славой, мне прислали уникальное растение?

— Шарик с колючками? — спросила почтальонша, которую никогда не подводила память, если она сама того не хотела.

— Это его бутон. На самом деле это цветок изумительной, невообразимой красоты, но, увы, он цветет только в полнейшей темноте, а на свету сразу закрывается и снова становится, как вы удивительно точно вспомнили, шариком с колючками. И вот сегодня цветок внезапно зацвел. Его аромат… его неповторимый цвет и безупречная форма! Ах, друзья, я хочу, чтобы вы успели насладиться этим волшебством, ведь кто знает, когда оно закончится! Идемте, идемте же со мной скорее!

— Мы говорим о так называемой Звезде Тьмы? — спросила Мунемея.

— Мадам Топотан! — всплеснул руками Прикопс. — Я всегда знал, что вы кладезь разнообразных знаний! Именно о ней. Теперь я еще более жажду поделиться с вами своим счастьем!

— В пещере было темно? — снова спросила Мунемея как бы невпопад.

— В том-то и дело! Я вынес его на улицу, хотел окропить удобрениями, сбрызнуть водой, дать подышать, как это рекомендуют делать знатоки в «Вершках и Корешках». Хотя «Тайная жизнь тычинок и пестиков» категорически настаивает…

— Мадам Горгарога! — прекрасная минотавриха выпрямилась во весь свой гигантский рост. — Ключ у вас с собой?