Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Пошли, — сказала она. — Посмотрим, схватит ли он зайца.

В пустыне мы представляли собой довольно странную процессию: она в своих туфлях на высоких каблуках с выглядевшим непривлекательным псом на поводке, и я, осторожно идущий вслед за ними в своих щегольских мокасинах, с биноклем в футляре. Я не знал, найдем ли мы того зайца, которого видели, или другого… но неожиданно раздался топот, и один из них выскочил перед нами. Мойра быстро встала на колени, обвила шею пса руками и с щелчком отстегнула поводок, крепко обняла пса и отпустила.

— Ату его, Шейх! — сказала она тихо. — Ату его, большой пес.

Афганская борзая не обратила особого внимания на ее энергичные восклицания. Она даже не особенно интересовалась убегающим зайцем. Она просто мгновение стояла, рассеянно оглядываясь и втягивая ноздрями воздух… Не знаю, почему она принюхивалась, так гак обычно считается, что подобные собаки преследуют добычу, находящуюся в поле зрения, и не имеют хорошего чутья. Возможно, никто не довел до нее эту точку зрения.

Затем она, не спеша, плавно устремилась вперед. Прежде мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. В самом деле не создавалось впечатления, чтобы она набирала скорость, точно так же отходящий от станции поезд набирает скорость так постепенно, что вначале вы не замечаете, что едете… К тому времени, когда до меня дошло, что Шейх что-то заметил и начал преследование, он пропал из вида за ближайшим гребнем холма.

— Сюда! — сказал Мойра. — Сюда, на холмик! Надеюсь, что нам будет все оттуда видно.

Мы медленно пошли по склону наверх. В пустыне Невада много колючек… может быть, там представлены колючки всех видов, известных на земле… и несколько острых шипов легко прокололи кожу на моих туфлях. Как она шла в своих туфлях на тонкой подошве, мне не хотелось даже думать. Когда мы добрались до вершины, то часто и тяжело дышали. Мы огляделись вокруг. В пределах видимости мне не удалось заметить ни одного живого существа.

— Позволь мне им воспользоваться, — сказала она, беря у меня бинокль. — Посмотри вон туда. Вдоль русла высохшей речки…

Пес точно был там. Я просто не смотрел так далеко. Сначала я увидел его невооруженным глазом. Казалось, что он двигается не очень быстро, просто бежит легкой трусцой. Затем я навел на него бинокль и резко задержал дыхание. Вам приходилось слышать разговоры о том, как красиво бегает олень, в действительности он бегает довольно быстро, если вы знаете, о чем я говорю: огромные мускулы работают с огромной взрывной силой. Эта собака бежала быстрее, чем олень, который даже и мечтать не мог о такой скорости, и при этом казалось, что она совсем не напрягается.

Мойра, стоявшая рядом со мной, сказала:

— На самом деле, он еще не бежит в полную силу. Они развивают скорость в шестьдесят километров в час. Подожди до последнего момента… Вот! Теперь он начинает рывок. Смотри!

Я едва не забыл о ее присутствии. Я вспомнил о правилах хорошего тона и хотел дать ей бинокль.

— Нет, оставь его себе, — сказала она. — Я уже это видела. Я присяду вон там и извлеку из ног колючки. Скажи мне, когда он его прикончит.

Теперь я посмотрел на зайца. Он несся изо всех сил, борясь за свою жизнь, напрягая все мускулы, а позади него молча бежал худощавый серый пес, его длинная шерсть развевалась на ветру, морда была вытянута вперед, его длинные уши были отброшены назад. В нем не было заметно ни напряжения, ни усталости, это была просто летящая над землей серая смерть… В мгновение ока он просто сделал рывок и дернул головой. Я снова начал дышать и отвернулся.

Мойра подняла голову, когда я подошел к ней, и спросила:

— Он его догнал?

— Да, — ответил я. — Он догнал его. О, Господи!

— Я говорила, что покажу тебе кое-что. — Она слабо улыбнулась. — В самом деле, это — ужасно, но он рожден для этого, не так ли? Для охоты на газелей и тому подобных животных, но у нас их маловато. Он рожден для этого, если он, вообще, для чего-то рожден. Нельзя… нельзя не позволять ему это делать. Полагаю, что это — единственное, в чем он, действительно, хорош. — Мойра снова надела туфли и протянула руку, чтобы я помог ей подняться. — Давай вернемся к машине. Теперь какое-то время он будет отсутствовать. Ты бы мог сделать кофе, пока мы ждем.

Она ничего не хотела есть. Я притащил со своей кровати в пикапе матрас, чтобы ей было удобно сидеть, пока я занимаюсь плиткой, установив ее на откинутом заднем борту. Мы пили кофе и любовались тем, как над пустыней встает солнце.

Внезапно Мойра сказала:

— Ты все еще в нее влюблен? — Я быстро на нее взглянул. Она заметила: — Не смотри на меня таким глупым взглядом, малыш. Ты знаешь, что я имею в виду. Я видела, как ты на нее смотрел на ранчо. Это — холодная снежная королева.

— Нет, она не такая, — возразил я.

— Не холодная? — Мойра коротко рассмеялась. — Не обманывай меня, малыш. Я хорошо знаю этих красивых, изящных леди, которые держат себя так, как будто они из золота, и никого к себе и близко не подпускают.

Я не собирался обсуждать с ней, какова Бет в постели. Я заявил:

— Она, действительно, очень красива, Мойра.

— Конечно, — подтвердила Мойра. — Дело только в том, что мне не нравятся красавицы.

— Особенно после того, как они выкидывают тебя за дверь, — сказал я зло.

Она взбешенно заговорила, затем усмехнулась:

— Да, возможно, у меня есть небольшое предубеждение. — Она вздохнула, удобно прислонившись ко мне. — Здесь хорошо. Мне хотелось бы, чтобы мы никогда не возвращались обратно. Интересно, как часто женщины говорят это мужчинам. — После паузы она продолжила: — Ты не должен говорить, что любишь меня. Мне просто надо знать… будешь ли ты хорошо ко мне относиться. Настолько хорошо… насколько позволят обстоятельства?

Это был еще один вопрос, который мне не хотелось обсуждать. Я резко спросил:

— Ты имеешь в виду, что здесь неподходящее место?

Она изумленно на меня посмотрела и даже немного покраснела. Затем рассмеялась:

— Это не совсем то, что я имела в виду, малыш, но если ты хочешь…

Надо сказать, пес отсутствовал довольно долго, затем, когда мы привели себя более или менее в божеский вид, он прибежал неторопливой рысью, ужасно довольный, и сел, чтобы его взяли за поводок. Мойра намочила тряпку и немного его умыла… запекшаяся на морде кровь могла шокировать ее чувствительных соседей… и мы поехали обратно в Рино.

Я подвез ее к мотелю, с тем чтобы она могла забрать свой «мерседес». Я шел с ней по автостоянке, а афганская борзая семенила радом. Этот пес был грозой зайцев, но, вероятно, он не интересовался людьми. Шейх не издал ни звука, чтобы нас предупредить. Как сторожевой пес, он был никудышный. Я даже думаю, что он не знал, что они находятся поблизости, пока те не бросились на меня из-за кустов, и даже тогда он, казалось, не представлял себе, черт возьми, что это и его касается. Возможно, он был прав.