Всеблагое электричество

— Не уверен, что хочу стать тем полицейским, который арестует дочь главного инспектора, — покачал головой Бастиан Моран. — Вы страшный человек, виконт! Хотите с моей помощью избавиться от персоны, несущей угрозу вашим интересам, и меня же в благодарность за это втравить в неприятности, которые разрушат мою карьеру окончательно и бесповоротно! И это вы называете взаимовыгодной сделкой?

— Да послушайте же! — повысил я голос, сразу осекся и уже спокойно произнес: — Елизавета-Мария невиновна. Она не отдавала отчета своим действиям. Ее просто использовали.

— Даже если эта линия защиты пройдет в суде, скандал получится изрядный. Не хочу иметь к этому никакого отношения. К тому же понадобится козел отпущения, чтобы повесить на него все грехи. Грязно играете, виконт.

— Я никого не собираюсь облыжно обвинять. Я уверен в своих словах!

— Еще вчера вы заявляли, будто ничего об этом прискорбном инциденте не знаете!

— Это было вчера! Я не просиживал штаны в кабинете, я разговаривал с людьми и кое-что разузнал.

В глазах старшего инспектора мелькнул отблеск интереса.

— Хорошо, говорите.

— Прежде дайте мне слово, что сообщите главному инспектору о моем участии в этом деле. Неофициально, разумеется. Лавры можете оставить себе.

— Хотите вернуться на службу? — прищурился Бастиан Моран. — Оригинально!

— Вам-то что с того? — насупился я.

— Ничего, — пожал плечами собеседник и пообещал: — В случае успеха я обеспечу вам аудиенцию у главного инспектора. Довольны? А теперь перестаньте тратить мое время или убирайтесь отсюда ко всем чертям!

Я никуда убираться не стал. Развалился на стуле и сообщил:

— Сообщник налетчиков имел доступ к изъятым у меня во время прошлого ареста вещам, а также к документам графа Косице, обнаруженным на месте падения дирижабля. Он точно не собирал обрывки на месте крушения и не самолично рылся у меня по карманам, иначе попросту изъял бы часть бумаг, а не сделал фотокопии.

— Были сделаны фотокопии? — насторожился Бастиан Моран. — Уверены?

— Уверен.

— И откуда это стало вам известно?

— Один пожилой господин тыкал мне ими в нос.

— И вы не задержали его?

— Он был столь настойчив, что я потерял сознание.

Старший инспектор заломил крутую бровь:

— И вас не тронули? Почему?

— Речь шла о каких-то стародавних бумагах моей бабки, — легко соврал я. — Возможно, налетчики думают, что они еще где-то всплывут и я получу к ним доступ.

— Каким именно бумагам?

— Не имеет значения.

— Я могу арестовать вас за сокрытие улик, виконт. Убит ваш дядя, разгромлен Банкирский дом. На мой взгляд, смертей уже предостаточно.

— Это семейное дело, в котором я и сам до конца не разобрался, — безапелляционно заявил я. — Предлагаю перейти к освобождению дочери главного инспектора.

— Еще один вопрос, виконт, — оборвал меня Бастиан Моран, доставая блокнот и карандаш. — Как выглядел тот пожилой господин?

— Он был сиятельный. Очень старый. Одет хорошо. Показался важной персоной. Большего не рассмотрел, было темно. — Я намеренно не стал расписывать внешность умершего от сердечного приступа старика и спросил: — Я удовлетворил ваше любопытство, старший инспектор?

— Частично, — хмыкнул тот, сделал пару глотков пино нуар и без особого интереса махнул рукой. — Излагайте, что у вас там!

Меня такое отношение изрядно покоробило, но высказывать претензий я не стал и просто рассказал о беседе Елизаветы-Марии и маэстро Марлини на приеме у барона Дюрера.

— И это все? — поморщился Бастиан Моран, выслушав меня. — Виконт, вы меня удивляете! Подозреваемая общалась с известной личностью, к которой подходят за автографами по десять раз на дню, и на этом основании вы делаете столь далеко идущие выводы? Это нонсенс!

Я так легко сдаваться не собирался и напомнил:

— Этот разговор прекрасно укладывается в общую схему! Гипнотизер заставил ее совершить это преступление!

— Он заставил ее воспользоваться собственным талантом?

— Почему бы и нет?

— Натянуто.

— Старший инспектор, — нахмурился я, — у меня складывается впечатление, что вы не заинтересованы в раскрытии этого ограбления! Мне так об этом главному инспектору и сообщить?

— Виконт! — невозмутимо улыбнулся в ответ Бастиан Моран. — Я не участвую в этом расследовании. И личность подозреваемой не имеет для меня ни малейшего значения. Превыше всего я ценю законность. Повторяю: ваши доводы не кажутся мне убедительными.

— Даже не попытаетесь во всем разобраться?

— Вы обратились не по адресу. Третий департамент не участвует в этом расследовании, поэтому я собираюсь держаться от него как можно дальше. Так главному инспектору и сообщите.

— Уверены, что он не усидит в кресле?

— Не имеет значения. Законность превыше всего, — пожал плечами Бастиан Моран и попросил: — А теперь будьте так любезны, оставьте меня.

Я остался сидеть и задумчиво произнес:

— Дюралюминий — это ведь новое слово в дирижаблестроении? Что, если документация по этому сплаву окажется проданной египтянам или персам? Разве не очевидно, что за этим преступлением стоят именно они?

Я прекрасно помнил былое утверждение старшего инспектора об активности иностранных разведок, поэтому бил наверняка. И точно — у собеседника явственно дернулось веко.

— Это аргумент, — вздохнул он, задумчиво расправляя салфетку, — но у маэстро Марлини множество влиятельных поклонников. Обвинить такого человека, не имея на то достаточных оснований, чревато серьезными неприятностями, хуже того — публичным скандалом. А именно скандала сейчас изо всех сил старается избежать главный инспектор. Боюсь, виконт, вы оказываете ему дурную услугу.

— Какая разница? Разве не законность стоит для вас на первом месте?

— Улик нет. Оснований для обыска нет. Ничего нет.

— И значит, не надо ничего делать?

— Сдается мне, у вас в этом деле личная заинтересованность, — вздохнул Бастиан Моран. — Вот что я вам скажу: любой гражданин, располагая информацией о совершенном преступлении, обязан принять меры к задержанию злоумышленников. Я вам для этого совершенно не нужен. Вы можете попросить о помощи любого постового. Дерзайте! Отыщите улики, и я с радостью помогу направить расследование в нужное русло. Такое предложение вас устроит?