Всемирный следопыт, 1926 № 03

Бэрд Ли слушал почти безучастно, решая совершенно неожиданно для него возникшую проблему, какие отношения существуют между Янти и Никоном Стар.

«Неужели я влюблен», с ознобом подумал Бэрд Ли, испытывая примерно такой же испуг, как если бы он почувствовал ясные симптомы тифа или чумы.

Когда они втроем спускались в прохладный вестибюль Дворца Земли, бывший американец улучил минутку и спросил Янти:

— Неужели вам нравится этот верзила?

— О ком вы говорите?

— О нем. — Бэрд Ли указал глазами на Никона Стар.

Янти взглянула вслед Никону и сказала:

— В самом деле, у него стройная фигура…

— И, кроме того, гм, он вырвал вас, так сказать, из об’ятий смерти…

— Да, ваши руки были похожи на руки мертвого. Однако, он отказался лететь на аэроплане, сопровождая в клинику меня. а остался с вами.

— Почему же?

— Потому что ему было интереснее призвать к жизни вас. А, что выживу я это он видел…

Бэрд Ли почувствовал, что ревность его напрасна: эти люди были очень мало заняты собой, всецело поглощенные борьбой за других… Бывший американец задумался и умолк. Он молча следовал за Янти и Никоном Стар и сел на ступень в стандартном зале рядом с ним, а не с Янти, предоставив сидеть им рядом…

Никон Стар повернулся к Бэрду Ли; на его лице была все та же добродушная усмешка. Он сказал:

— Я надеюсь, что ваш темперамент человека Далекого Заката вам сегодня не изменит и вы попросите слова…

— Кому и что я мог бы здесь сказать?

— Здесь! — воскликнул Никон Стар, — я забыл вам сообщить, что наша страна сегодня вызвана для об’яснений гильдиями Великобритании, — пожалуй, даже не для об’яснений, — они нас хотят судить. Стандартные залы Австралии, Канады, Англии, Капленда, Египта, Индии — полны сейчас рабочими разрушенных землетрясениями гильдейских фабрик.

Никон Стар усмехнулся и прибавил:

— Гордое здание Лондонского Гильд-Голла тоже разрушено землетрясением, и совету британских гильдий пришлось в первый раз собраться в стандарт-голле Лондона…

— Вы приняли вызов?

— Да. Почему бы нет.

— Но, если это суд, он может вынести решение, которому вы откажетесь подчиниться…

— Всего вероятнее.

— Они захотят принудить вас выполнить их решение.

— И что же?

— Армия и воздушно-морской флот Великобритании поставлены уже в боевую готовность. И тогда — суд пустая формальность, ибо война уже началась…

Бэрд Ли сам удивился спокойствию, с каким сам произнес эти слова.

Никон Стар вернулся к тому, с чего начал:

— Вы могли бы выступить свидетелем в этом суде. Наша армия тоже мобилизована, как вы знаете, потому что я вижу значок и на вашем плече. Никто еще из европейцев не видал нашей армии в работе, кроме вас. Вы можете явиться свидетелем того, что вы видели, если уже обрушенные колокольни их храмов недостаточно красноречивы…

— О, я уверен, что они хотят нас стереть с лица земли…

— Нас. Вы сказали «нас»?

— Да.

Никон Стар протянул Бэрду Ли руку, чтобы «обменяться с ним рукопожатием», — обычай, который долее всего хранился в Америке. Бэрду Ли этот знак приязни теперь показался забавным, но он, однако, взял протянутую ему руку и потискал ее своею правою рукой.

Между тем, сигнал известил, что собрание начинается. За черною чертою, разделявшей стандартный зал Дворца Земли пополам, молниеносно открылось делегатское собрание британских гильдий в Лондоне. На ступенях не было ни одного свободного места. Лица англичан были сумрачны. На трибуне за черною чертой появился Лонг Ро — директор гильдии манчестерских ткачей.

Бэрд Ли не мог удержать восклицания, увидев приятеля на лондонской трибуне. Лонг Ро тоже увидел его и слегка наклонил голову. Движение в зале улеглось, — англичане с угрюмым любопытством смотрели через черту зала на обитателей Новой Страны, бросившей, как думали теперь многие, вызов всему миру. Речь Лонга Ро была короткой:

— Товарищи. Всем вам известно, что на землю обрушилась катастрофа, возвращающая нас к древнейшие временам нашей старушки-земли. Она помолодела. В ней пробудился прежний пыл.

Катастрофу связывают с работами, произведенными в Новой Стране, и сами руководители последней склонны думать, что это так. Возможно, что это бред безумия, но в одном они правы, в том, что мир людей должен быть об’единен, иначе затеи в какой-либо одной стране грозят непоправимыми бедами в другой. Мир, повторяю я, должен быть об’единен в его технической культуре.

Уже было один раз, когда мы, почитая себя революционерами, сделали роковой шаг назад. Вы знаете, что эго было в тот момент, когда мы овладели всем производством наших островов и нам оставалось совершить вслед за политической революцией и техническую… Что произошло?

Несколько миллионов людей должны были перейти к новым формам труда. Победив, рабочие нашей страны оказались перед дилеммой: или путем кратких, но чудовищных страданий перейти революционным порядком к новой организации труда и техники или вернуться к прежним своим станкам. Голод и усталость принудили нас ко второму решению. А это в области социально-политических отношений повело нас к основанию столь уродливых образований, как наши гильдии.

Теперь катастрофа другого порядка снова ставит перед нами тот же самый вопрос. Техническая революция произошла, миновав нас, в Новой Стране, — и вот содрогнулся весь мир. Большинство наших фабрик лежит в развалинах. Гильдия ткачей, готовая еще вчера видеть в Новой Стране своего союзника, от которого опа получила сырье, теперь колеблется, смущенная новыми предложениями не возобновлять производства, а перенести его в колонии. А разве в колониях не произошло землетрясение?

Если мы хотим настаивать на прежней технике, включая в это слово и «антропотехнику», то-есть управление людьми и социально-политическим строем, то мы тем самым становимся во враждебное отношение к Новой Стране. Помните, что они не только потрясают мир, но они, владея революционными техническими способами, могут вступить с нами и в соревнование.

Наши ткацкие станки и в конце двадцатого века остаются в основе своей похожи на станок первобытного дикаря. В Новой Стране смеются над нами: там совершенно покинут наш дикарский нелепый ткацкий станок, и построены рациональные машины для производства тканей, подобных удивительно прочным покровам так называемых «низших животных», — назову хотя бы чешуйчатые ткани, прочность которых основана на геометрических свойствах их рисунка… А мы все еще гордимся Жакардовым станком.

Товарищи. Многие наши фабрики разрушены землетрясением. Восстановлять их, значит — воевать с Новой Страной. Если нет, то это означает взять от нее ее революционную технику, в том числе и технику общества, и произвести таким образом социальный переворот в нашей стране. Для меня он является неизбежным, — разница в сроках и в напрасных страданиях, если мы захотим еще раз с упрямством муравьев восстановить свой муравейник..

Лонга Ро проводили с эстрады угрюмым молчанием. На смену ему вышел на трибуну гильдий Керим-Оглы, сторонник неоимпериалистов и переноса фабрик Англии в колонии. Его первое слово было: