Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929
Шрифт:
И вот однажды Боб установил проектор, повесил на стену одеяло и пригласил в хижину всех — мужчин, женщин и детей. Он снял Нанука, проткнувшего копьем моржа, моржа, бьющегося в прибрежных водах, и Наиука, пытающегося вытащить его на берег. Проектор включился, и в хижине установилась мертвая тишина. Они увидели на экране двигающегося человека и узнали в нем Нанука. Но Нанук сидел рядом с ними в хижине, и они не понимали этого. Когда же они увидели моржа, то, по словам Боба, началась настоящая паника. «Держи его крепче! — завопили они. — Держи!» И бросились к экрану, толкаясь и опрокидывая стулья, чтобы помочь Нануку удержать моржа.
И только тут до них дошло, что к чему. Речь шла об охоте, а они были великими охотниками. Они умели ор ганизовать охоту и взяли дело в. свои руки. «Надо провести охоту на медведя, — объявил Нанук, — поскольку это — величайшая из охот». Найти берлогу медведя легко по пару от его дыхания, вырывающегося наружу. Ножом Нанук расширит вход, разъяренная медведица с ревом выскочит из берлоги; на нее набросятся собаки; она будет отбрасывать
Боб согласился с ним, и Нанук стал прочесывать восьмисоткилометровое побережье ради великолепной медвежьей охоты, на которой многие погибли».
Сняв этот фильм, Флаэрти так определил его суть; «Считаю необходимым работать на малоизвестном материале, среди народностей, чьи нравы коренным образом отличаются от наших. Если сюжет непривычен, захватывающ, нов, камера может снимать просто, без особых эффектов и в наилучших условиях. Вот почему я вел работу в этнографическом плане. Я уверен, что грация, достоинство, культура, утонченность есть и у народов, живущих в совершенно других условиях. Такие расы существуют в Лабрадоре, Мексике, Южной Америке, Азии. Колониальные нравы белых нередко унизительны для них. Их высмеивают. Их спаивают. Но поверьте, эти народы, живущие в стороне от прочего мира, создали свою эстетику, о которой мы и не подозреваем. Каждый раз, начиная фильм в малоизвестной стране, я испытываю к этим народностям симпатию и горю желанием изобразить их правдиво и с благожелательностью. Камера — сверхглаз, позволяющий заметить малейшие оттенки и движения. Благодаря ей ритм становится музыкой».
Закончив свой полнометражный фильм, Флаэрти долго и тщетно искал покупателя. А когда фильм купила фирма «Пате» (США), ей пришлось долго уговаривать прокатчиков. Но успех у публики оказался столь огромным, что во всем мире появились сладости, шоколадное мороженое «Нанук» (Германия, Чехословакия, Центральная Европа), «Эскимо» (СССР, Франция), «Эскимопи» (США, Великобритания). Нанук так и не узнал о своей мировой славе — он погиб от голода в ледяной пустыне незадолго до премьеры фильма.
Если этот незнакомец добился популярности настоящей кинозвезды, то потому, что Флаэрти не стал увлекаться экзотикой, а показал эскимосов человеческими существами с теми же устремлениями и переживаниями; их нравы хотя и отличаются от наших, но это нравы, присущие человеческим существам. Ему удалось ухватить «живые черты» а также использовать своих непрофессиональных актеров в «документальной постановке». И он настолько хорошо познакомил нас с их достоинством, культурой, утонченностью жизни, что иглу, кайяки, анораки (до фильма известные лишь этнографам), вошли в обычный словарь народов мира. Так произошел «культурный обмен» между цивилизацией Крайнего Севера и прочими цивилизациями.
Флаэрти не только снял некоторые живописные подробности или фольклор их примитивной жизни — костюмы, танцы, церемонии. Его камера следила за эскимосами во время еды, охоты, рыбной ловли, строительства иглу — иными словами, за обычной жизнью Нанука и его семьи. Никому неведомый человек стал героем подлинной эпопеи. Чтобы воссоздать его жизнь, Флаэрти пришлось разработать сценарий и попросить Нанука, его жену Нилу, их детей превратиться в добровольных актеров. Этот новый метод съемки документального фильма (напоминавший немного наивные «киноновости» Пате или Мельеса) был полной противоположностью вертовскому методу киноглаза, о котором объект съемки и не должен подозревать.
Камера не могла снимать Нанука и его семью в иглу диаметром четыре метра. Флаэрти обратился к эскимосам с просьбой построить «самую большую из существующих иглу». Снежный дом таких размеров обрушился в момент, когда эскимосы вставляли ледяные окна, и потребовалось три дня работы, чтобы придать декорации устойчивость, — ведь речь действительно шла о декорации, построенной для постановочных нужд документального кино. В некоторых сценах Нанук и его семья работали как профессиональные актеры. Эпизод, где Нанук «впервые» слушает фонограф, создает впечатление не прямой съемки, а съемки по сценарию и указаниям режиссера. Но если эпизод и заслуживает критики, то не следует из-за него осуждать сам метод. Истину в кино иногда приходится воссоздавать. И Нанук, поглощенный охотой, и Нила, занятая шитьем, быстро забывали о камере. Одна из добродетелей Флаэрти — умение с невероятной терпеливостью выждать нужный момент и запечатлеть естественный жест или событие.
Роберта Флаэрти можно назвать отцом документального фильма [235] . Громадный успех «Нанука с севера» определил развитие документального кино во всем мире и сказал большое влияние на кинематографистов всех стран, в том числе и СССР, хотя там Вертов шел совершенно иными путями.
Своим первым фильмом Флаэрти предстал перед зрителями неким Жан-Жаком Руссо кинематографа. Его Нанук был «хорошим дикарем», которого не коснулась и не «испортила цивилизация». Никак с ней не связанный — разве только с представителями фирмы братьев Ревийон, — Нанук противостоял только враждебной природе. И хотя «дикарь» выглядел несколько утопичным, чувствовалось, что он живой, реальный человек. Флаэрти обладал большим операторским талантом и проявил вкус к монтажу, работая с пленкой, длина которой в десять раз превышала длину готового фильма. «Нанук с севера» оказал большое влияние на теорию кино, и потому Пудовкин мог позже сказать, что каждый человек
способен сыграть на экране свою собственную жизнь.235
Слово «документальный» («documentaire») вместе со словом (импрессионистский» было включено Литтре в его словарь в 1879 году как прилагательное, «означающее то, что имеет характер документа». Согласно Жану Жиро, это слово получило кинематографические смысл с 1906 года и субстантивировалось после 1914 года. После триумфа фильма «Нанук с Севера» в 1922 году это слово окончательно вошло в французский язык, а спустя несколько лет было принято и англичанами. После 1930 года они устами Джона Грирсона клялись, как знаменем, словом «documentary» («документальный»), которое позднее было включено в Оксфордский словарь только в одном значении — «фильм с дикторским комментарием».
После громадного международного успеха «Нанука с севера» Джесси Ласки пригласил Флаэрти в «Парамаунт», и он с женой и братом провел два года (1923–1924) на Саваи, одном из островов Самоа (Полинезия), живя вместе с маори, где они написали сценарий и нашли своих героев. На смену суровой жизни в полярных районах пришла гармоничная и веселая жизнь маори среди природы, от которой они брали все без особых усилий. Сбор кокосовых орехов, повадки пальмовых крабов, большие праздники, ритуальные танцы, подготовка великого пиршества, когда мясо жарилось в громадной яме, выложенной горячими камнями, — вот основные эпизоды фильма «Моана» [236] , самой волнующей сценой которого была жестокая и сложная татуировка, которую Фрэнсис Флаэрти описала так: «Мы видели подлинную драму в жизни Самоа. Речь идет о татуировке. В этой стране легкой и беззаботной жизни, где фрукты зреют все время, мало страданий и боли. Но если нет страданий, то нет и силы; поэтому люди изобретают болевое испытание через которое должен пройти любой юноша, чтобы стать мужчиной. Татуировка — гордости мужество, достоинство расы, то, что дает право на жизнь».
236
Оригинальное название — «Море» («The Sea»); известен и под названием «Моана Южных морей». — Примеч. ред.
Флаэрти тогда говорил: «Я люблю давать роли местным жителям. Они — превосходные актеры, поскольку они не играют, а бессознательно воспроизводят на экране естественные вещи, что важнее всего. Вот почему игра великих актеров не похожа на игру. Но ни один из них не может отрешиться от внешнего мира, как дитя или животное. А туземца южных островов кинокамера волнует не больше, чем ребенка или котенка».
Будучи слабее «Нанука», эта «глубоко лирическая поэма на тему последнего рая на земле» (Герман Вейн6epг) была тепло встречена критикой, но в Соединенных Штатах, Англии и Германии она потерпела коммерческий провал — зрители ждали гавайских гитар и таитянских танцев для туристов [237] .
237
«Моана» — первый полнометражный документальный фильм, снятый на панхроматической пленке.
«С тех пор, — пишет Фрэнсис Флаэрти, — работа Боба стала эпизодической и случайной». Он снял короткометражный фильм о гончаре для музея Современного искусства «Метрополитен» в Нью-Йорке, затем — документальный фильм о Нью-Йорке «Двадцатичетырехдолларовый остров», который прокатчики показали в урезанном и перемонтированном варианте [238] .
Ему пришлось согласиться принять участие в съемках романтического фильма «Белые тени Южных морей» (1928). Для картины взяли название рассказа о путешествии, приобретенного фирмой «Парамауит», но Флаэрти написал для нее оригинальный сценарий. В «Моане» сняты «милые дикари», живущие вне цивилизации, в состоянии идиллического счастья. В «Белых тенях Южных морей» Флаэрти пытался показать, как белая цивилизация эксплуатирует ловцов жемчуга маори и ведет их к деградации.
238
Фильмы, о которых идет речь — «Двадцатичетырехдолларовый остров» («The Twenty-four Dollar Island») и «Рассказ о гончаре» («Story of a Potter», 1924), — сняты и выпущены до, а не после коммерческого провала «Моаны» (1926). — Примеч. ред.
«Выживший после губительной эпидемии на корабле некий врач (Монте Блю) остается жить на одном из полинезийских островов, спивается и сильно опускается, но находит счастье с молодой маорийкой (Рэкель Торрес). Он гибнет от руки колонистов».
«Белые тени Южных морей», первый озвученный (с помощью пластинок) фильм, имел большой успех в Европе. Долго оставалось неизвестным, что Флаэрти был одним из его авторов. Он работал на Таити целый год с режиссером Ван Дайком и даже начал снимать фильм. Документальные кадры, особенно те, где показан изнурительный труд ловцов жемчуга, скорее всего, сняты им. Затем у Флаэрти начались разногласия по принципиальному вопросу с продюсером Тальбергом, который решил, что туземцев маори будут играть американские актеры. Флаэрти уехал в Соединенные Штаты, и Ван Дайк закончил фильм, вышедший только под его именем.