Вскрытие показало...

– А вот это правильно, – вставил Марино. – Особенно если учесть, что Больц хорош собой. Парням вроде него незачем подсыпать снотворное дамочкам – те сами на шею вешаются.

– Да он подонок! – взвизгнула Эбби. – Небось регулярно такое проделывает – и всякий раз сухим из воды выходит! Он мне угрожал, говорил, если я хоть слово скажу, он меня в порошок сотрет, карьеру мою угробит!

– Да-да, – закивал Марино. – А потом, видно, Больца заела совесть, и он стал сливать вам информацию.

– Нет! Я с ним больше даже не разговаривала! Я и не подхожу к нему ближе чем на пять метров, а то, боюсь, башку снесу этому козлу! Никакой информации я от него не получала!

Сплошное вранье.

Рассказ Эбби – сплошное вранье. Этого просто не могло быть. Я возводила преграды, я пыталась не впустить в сознание ее слова, но они все равно просачивались – и разбивали вдребезги аргументы в защиту Билла.

Эбби, наверное, узнала белую "ауди" у моего дома. Поэтому и запаниковала. Еще раньше она обнаружила Билла у себя дома и завизжала, чтобы он уходил, потому что даже вид его был ей отвратителен.

Билл предупреждал меня, что Эбби пойдет на все, что она мстительна, опасна и зла. Зачем он мне это говорил? Какова была его настоящая цель? Неужели он прикрывал тылы на случай, если Эбби все-таки решится предъявить ему обвинение?

Билл мне лгал. Никаких авансов со стороны Эбби не было, и Билл соответственно ее не отвергал. Он привез Эбби домой после интервью и уехал только утром...

Перед моим мысленным взором замелькали сцены в моей собственной гостиной, на кушетке. Меня затошнило при воспоминании о внезапной агрессии Билла, о том, как он был груб, – тогда я списала все это на виски. А если именно таково темное "я" моего бойфренда? Если он получает удовольствие, лишь когда применяет силу? Когда берет силой?

Вот и сегодня, когда я прибыла на место преступления, он уже был в доме, где совершилось насилие. Да, Билл быстро среагировал – недаром же он прокурор штата. Но что, если эта оперативность объясняется не только – и не столько – профессионализмом? Что, если Билл не просто выполнял свои обязанности? Наверняка он сразу сообразил – раньше, чем кто-либо другой, – что это адрес Эбби. Он хотел увидеть все своими глазами, убедиться лично.

А может, он даже надеялся, что Эбби и есть жертва. Ведь тогда ему больше не надо было бы беспокоиться, что она раскроет их маленький секрет.

Я застыла как статуя. Все мои силы уходили на то, чтобы придать лицу непроницаемое выражение. Ни в коем случае нельзя, чтобы Марино или Эбби заметили мои мучительные попытки не верить, мою опустошенность. Господи, отведи им глаза!

В соседней комнате зазвонил телефон. Никто не брал трубку, звон заполнил весь дом.

На лестнице послышались шаги. Глухо застучали по деревянным ступеням каблуки, в комнату проникло неразборчивое бормотание рации. Санитары тащили носилки на третий этаж.

Эбби мяла в пальцах сигарету и вдруг швырнула ее в пепельницу вместе с горящей спичкой.

– Если вы действительно установили за мной слежку, – она понизила голос, по комнате разлилась ее ненависть, – и если вы хотели выяснить, не встречаюсь ли я с Больцем, чтобы получить секретные сведения, тогда вы и сами знаете, что я сказала правду. После той ночи я на пушечный выстрел не подходила к этому подонку.

Марино промолчал.

Молчание – знак согласия.

Ясно было, что с тех пор Эбби не встречалась с Больцем.

Когда санитары несли тело по лестнице, журналистка вцепилась в наличник двери. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Бледная как полотно, которым было накрыто тело ее сестры, Эбби смотрела в спины санитарам. На лице ее застыла гримаса неизбывного горя.

Не находя слов утешения, я просто сжала руку Эбби. Она осталась стоять в дверном проеме один на один со своей невосполнимой утратой. По лестнице тянулся трупный запах. Я вышла на воздух, и на мгновение ослепла от яркого солнечного света.

Глава 12

Плоть Хенны Ярборо, влажная от бесконечного ополаскивания, при верхнем свете мерцала, как белый мрамор. Кроме нас с Хенной, в анатомичке никого не было. Я заканчивала накладывать швы на Y-образный надрез – он начинался у лобка, шел к грудине и там раздваивался. Шов был грубый, широкий.

Винго, перед тем как уйти, привел в порядок голову Хенны, тоже подвергшуюся вскрытию. Он поставил на место теменную часть черепа и наложил аккуратный шов, замаскировав его волосами, но след от провода на шее так и горел. Лицо, распухшее, лиловое, не поддавалось ни моим усилиям, ни усилиям гримеров из похоронного бюро – видимо, гроб будет закрытым.

Раздался звонок. Я посмотрела на часы – было уже девять вечера.

Обрезав шелковую нить скальпелем, я закрыла покойную простыней и сняла перчатки. Мне было слышно, как внизу охранник Фред с кем-то разговаривает. Я отправила тело в морозильник.

В лаборатории околачивался Марино. Он курил, навалившись всем весом на стол.

Я принялась нумеровать и надписывать вещественные доказательства и пробирки с образцами крови. Марино молча наблюдал за моими действиями.

– Нашли что-нибудь, что мне необходимо знать?

– Причина смерти – асфиксия, вызванная насильственным удушением посредством шнура, – автоматически ответила я.

– На теле обнаружены посторонние предметы? – Сержант смахнул пепел прямо на пол.

– Несколько ворсинок...

– Чудненько, – перебил Марино. – У меня тут кое-что есть.

– Чудненько, – в тон ему отвечала я. – Но давайте сначала выйдем из этих отвратительных стен.

– И я того же мнения. Почему бы нам не прокатиться на моей машине?

Я застыла с ручкой в руках и уставилась на Марино. Сальные волосы, как обычно, свисали ему на глаза, галстук он ослабил, белая рубашка с короткими рукавами на спине была сильно помята, как будто Марино несколько часов провел за рулем. Под мышкой левой руки он держал длинноствольный револьвер в рыжей кобуре. Марино выглядел внушительно: свет лился с потолка, и глаза доблестного сержанта были погружены в глубокую тень, а желваки играли прямо-таки устрашающе.

– Право, вам следует поехать со мной, – продолжал Марино безразличным тоном. – Я только и ждал, пока вы покончите со своей "нарезкой" и позвоните домой.

Позвоните домой? Откуда Марино узнал, что дома кто-то ждет моего звонка? Я никогда не говорила, что у меня гостит племянница. Никогда ни словом не упоминала о Берте. Какое дело сержанту до того, есть у меня вообще дом или нет?

Я уже собиралась сообщить Марино, что не имею ни малейшего желания ехать с ним куда бы то ни было, но он так глянул, что слова застряли у меня в горле. Я только и смогла выдавить: