Вслед за тенью. Книга вторая

— Так вы считаете, что дедушка в курсе? Почему же тогда сами у него не спросите?

— Ты задаёшь больше вопросов, чем выдаёшь ответов. Скверно…

— Да… Скверно… — подхватила я, — Скверно то, господин Жаров, что вы манипулируете именно мной. А им — слабо?

— Неверная трактовка моих действий, цыпленок.

— Неужели? И почему цыпленок? — Я удивилась и его ответу, и обращению ко мне. К слову, он ни разу не назвал по имени. Хотя наверняка оно было ему известно. Стало до жути интересно, какая же трактовка, по его мнению, является верной. Долго бороться с любопытством мне не пришлось.

— Потому что до курицы тебе еще расти и расти.

— Ну знаете! — возмутилась я. — У меня нет цели стать курицей!

— Знаю я твою цель, — усмехнулся он.

— И в чем же она?

— Ты жаждешь раскопать дело отца, — вернули меня в русло нашего разговора.

— Да. Но как это соотносится с вами? Какой мне резон делиться с вами хоть чем-нибудь?

— Я помогаю тебе его найти, цыпа. Я твой талисман на данном этапе.

— Даже так…

— Именно так и никак иначе. Это я активировал твой мозг. Я допустил тебя в его логово. Я позволил вам провести вместе два дня. Цени это. И воспользуйся на наше общее благо.

— О ком вы сейчас говорите? Помимо себя—любимого, разумеется.

— Я перестарался и допустил у тебя проблемы с краткосрочной памятью?

— Не думаю. Прекрасно помню, что ела на завтрак, — дерзко заявила я, припомнив свой пережаренный омлетик.

— Не утрируй, цыпа. Я говорю о периоде твоего нахождения в вотчине моего нерадивого зятя. О ваших с ним… трали—вали, если быть точным. Ведь он же не проср… не упустил шанса? Не упустил — по глазам вижу. — ответил он за меня, — Мой зятек своего никогда не упускает. А секс — это единственное, что его цепляет по-настоящему. Для него это допинг. Единственный, скажу я тебе. Он же у меня правильный: не пьет, не курит. Только трахает все что более-менее достойно внимания. И в стрелялки играет.

— В тире?

— Если бы.

— Что тогда? Онлайн игры?

— Нет. Эта пурга его не привлекает. От слова совсем. Он любит бить по живым мишеням. Опасный малый, скажу я тебе.

— Харизматичный, — поправила я своего собеседника.

— Подсадил, значит, на крючок, — усмехнулся мой разоткровенничавшийся собеседник, — Быстро. Мать твоя, помнится, дольше сопротивлялась его напору. А легкая победа никогда не ценится, скажу я тебе. Так что Кира ты потеряла — это факт. Нет в тебе изюминки, цыпа. Мужика нужно уметь зацепить. А зацепить такого как мой зятек, можно только интригой. Его внимание должно быть постоянно захвачено. Помимо трали—вали. Это должно было стать для него бонусом, цыпа. Он должен был его заслужить, а не получить все сразу, на второй день знакомства. С учетом того, что в первый ты для этого дела не годилась. После глупого развлечения со своим женишком, помнишь?

Я молча кивнула, уже проглядев дыру на поверхности стола.

— Стало быть, — продолжили меня распинать, — для моего неугомонного зятя ты уже вариант отработанный. Смирись с этим, цыпа. Но я доволен. Старый лис будет в ярости: внучка не оправдала его высоких ожиданий. Ну так яблочко от яблоньки, как известно, далеко не катится.

— Подождите! — Терпению моему пришел конец. — О ком вы мне все рассказываете? У вас есть зять? Если есть, то зачем вы мне о нем говорите? — несла я браваду и меня было не остановить, — А если в таких подробностях о нем распинаетесь, то хоть скажите, кто он что ли! Может, нам и познакомиться доведется. Когда-нибудь. Ближе к старости.

— Не дерзи, — предостерегающе произнесли губы, с которых я теперь не спускала глаз. — До старости тебе еще дожить нужно. Она, знаешь, не к каждому приходит.

— Вы мне угрожаете?

— Предупреждаю. Но оставим это пока. Вернемся к нашему барану, — оповестили меня, чуть изменив известную французскую пословицу, — Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю.

— Знаю, — не стала оспаривать я, — но с некоторой поправкой: у вас был зять. Был — не «есть». Все в прошлом, понимаете. А теперь… Теперь он вполне может стать зятем кого-то другого.

— Это вряд ли… Я этого не допущу. В любом случае.

— Да неужели! — несло меня, — На цепь его посадите, чтоб всегда рядом был?

— А ты язва. Вся в мать, — чуть ли не выплюнули губы напротив. И сложились в тончайшую ниточку.

Похоже наша беседа утомила не только меня, но и его самого, причем не на шутку. И безусловно разозлила. Теперь собеседник мой выглядел до чертиков усталым. Я прошлась аккуратным взглядом по его лицу с напряженно выпирающим желваками, мазнула им по чуть прищуренным глазам, вернулась к губам и спустилась ниже — туда, где из тугого ворота белой рубашки проглядывала бледная кожа замершей в напряжении шеи. Он наблюдал за мной, молча позволив себя рассматривать. Я взглянула на руку, всё так же сжимавшую рукоять трости. Он была так напряжена, что побелели костяшки пальцев.

К нашему столику подошла бариста—официантка и принялась выкладывать с подноса мой заказ. И, как ни странно, заказ Каменнолицего. Делала она это вдумчиво, не спеша, время от времени поглядывая на меня из-под ресниц, будто чего-то ожидая.

— Вы закончили? — холодно поинтересовался у нее Жаров, когда перед ним «нарисовалась» такая же белая чашечка, как и моя, но не с кофе, а с чаем. Зеленым.

— Почти, — помолчав, ответила она, передвигая тарелочку с «Наполеоном» с места на место, словно никак не могла найти для нее правильное, — Что-нибудь ещё нужно? — с некоторой опаской спросила она у меня.

— Нет. Моя собеседница в высшей степени довольна, — ответил за меня Каменнолицый.

Девушка стушевалась и даже слегка дернулась от его неприветливо-официального тона, но не отошла от столика, а лишь протянула руку за подносом, который на него поставила.

— Все в порядке? — снова спросила она у меня. И услышала раздраженное Жаровское:

— В полнейшем, милочка. Я не съем вашу гостью. Можете быть уверены. Хотя… — добавил он и усмехнулся: — Все будет зависеть от того, насколько полезной она окажется. Можете быть свободны.

Мне бы было попросить девушку о помощи, но я сидела как замороженная салака и продолжала молчать.

— Можно вас на секундочку, — обратился к официантке посетитель, сидевший за соседним столиком.

Девушка улыбнулась мне, понимающе, как союзнику. Подхватила свой поднос и не спеша отошла от нашего столика.

— Я не получил ответа на свой главный вопрос, — напомнили мне, стоило нам снова остаться на своих местах вдвоем.

— Нельзя вспомнить то, чего не знаешь, — резонно ответила я, освежив в памяти его вопрос об отце. И помолчав, добавила, разглядывая кусочек тортика на такой же, как и чашка, белой тарелочке. — И всё же я кое-что освежила в памяти. И именно благодаря вашим неустанным усилиям… по раскопкам в моей бедной голове.

— Что именно? — с интересом откликнулся он.

— Ваш портсигар! — выдала я. Тон моего голоса помимо воли прозвучал обвиняюще. — Это вы были тогда под аркой! — продолжила я, стараясь четко выговаривать слова. В горле резко запершило и возникла какая-то преграда. Может, я его всё же застудила, прохлаждаясь на морозе? Как бы то ни было, слова мои каким-то образом стали цепляться за нее и приходилось прикладывать усилие, чтобы их произнести. И это усилие отразилось на голосе: он стал на пару тонов тише. — К чему в тот день был весь ваш маскарад? Может к тому, что именно вы подстроили взрыв маминой машины? — уже с явной хрипотцой закончила я.