Вслед за тенью. Книга вторая
Шрифт:
«Ясно. А папа принцессой зовет?»
«Нет. Принцесской. Это мой позывной. Он секретный, — хвалюсь я. — А ты кто?»
«Давай договоримся: ты будешь называть меня блондином, хорошо?»
«Что это — „блондин“?»
«Так называют человека со светлыми волосами».
«Но у тебя они чёрные! Значит ты не блондин!»
«В логике тебе не откажешь, — с досадой бросает он. И добавляет, подумав: — Давай, так: то, что я на самом
«Самым секретным секретом?»
«Да».
«Нет».
«Нет? Почему?» — удивляется он.
«Потому что у меня секрет бывает только с папой. А ты — не папа».
«Снова логично», — вздыхает он.
И я чувствую, что он очень недоволен. Это какое-то холодное недовольство. Замораживающее. Мне становится зябко и неуютно. И ещё — мне почему-то жаль, что расстроила его. Мне он нравится. Он не повышал голоса, не приказывал — просто попросит. А теперь вдруг стал другим — совсем чужим. И это мне не нравится.
«Слушай, а ведь у нас с тобой уже есть один секрет! — вдруг заявляет он, — Про газировку. Но ты не волнуйся, я никому о нем не скажу».
«Даже дедушке?» — Гляжу на него с подозрением.
«Ему — ни под какими пытками!» — клятвенно заверяет он.
«Что это 'пытками»?
«Ну… Это значит, никогда ему не скажу».
«Никогда—никогда?»
Он молча кивает.
«Ладно. Я тебе верю. А что я получу?» — решаю я согласиться. Чтобы он не был таким расстроенным.
«Если парик станет нашим секретом?» — спрашивает он, улыбаясь. Снова по-доброму.
Я молча киваю.
«А ты корыстная!»
«Что значит „коры— сная“?»
«Это такой человек, который во всем ищет выгоду».
«Что значит выгода?»
«Это значит, что человек всеми путями хочет получить что-то нужное. Только для себя».
«Разве это плохо?»
«Да нет… не то, чтобы плохо… просто не всегда хорошо».
«Как это? Вот ты же хочешь, чтобы никто не знал, что у тебя волосы другие. Значит хочешь получить выгоду».
«А с тобой приятно иметь дело!»
«Почему?»
«Схватываешь на лету».
«Папа тоже так говорит».
«Он прав. Значит так: давай договоримся: ты выполняешь мою просьбу и молчишь о парике, а я выполню одну твою».
«Всего одну?»
«Да. Это будет справедливо».
«Это слово я уже знаю. Оно хорошее. Мне дедушка объяснил».
«Отлично! Значит, баш на баш?»
«Это как?»
«Просьбу на просьбу. Одна просьба — моя, одна — твоя, договорились?»
«По рукам!» — соглашаюсь я, подумав, и протягиваю ему ладошку. Он негромко смеется, пожимает ее и спрашивает:
«Так какая у тебя будет просьба?»
«Сначала я хотела забрать у тебя эту штуку. Парик».
«Это — не вариант!»
«Нельзя?»
«Нет».
«Да я просто хотела примерить. Но уже не хочу».
«Это почему же?»
«Эта штука — как шапка. А шапку летом не носят. Потому что жарко».
«Права, — вздыхает он. И добавляет: — Мне недолго осталось носить эту штуку. Потом могу тебе подарить».
«Нее, не надо».
«Почему?»
'Туда мои волосы не залезут.
«Хмм. Догадливая. У тебя они густые».
«И вооот такие длинные!» — хвастаюсь я, отмеряя себе ладошкой по пояс.
«Круто!» — отвечает он, одобрительно кивая. — Ладно, какая у тебя просьба?'
«Хочу мороженое. Фисташковое».
'По рукам, — отвечает он. И уточняет: — с меня мороженое, с тебя молчание — лады?
«Лады. Папа тоже так говорит».
«Мы все так говорим», — заверяет меня он.
Подходит к зеркалу и надевает свой парик. И только он успевает это сделать, как заходит мама.
«Вот ты где! — обращается она к моему собеседнику, — И чем вы тут занимаетесь?»
«Мы с блондином разговариваем, мам. Он обещал мне мороженое».
«Вот как! И за что же?»
«Он сказал, что я все схватываю на лету».
«Котёнок ты мой любимый! Ты у меня не только красавица, но и большая умница!»
«Точно!» — отвечает блондин.
Я вижу, как он скрывается за дверью. А следом «кадр из фильма» моего детства на пару мгновений зависает… И вдруг разбивается вдребезги.
Меня окутывает пустота. Чувствую себя разочарованной. И очень несчастной. Нестерпимо хочется вернуться туда — в моё воспоминание. Занырнуть в него и прикоснуться к тому, чего больше нет — к моей прошлой счастливой жизни. Жизни, в которой мама с папой были рядом, в которой еще жива бабуля, в которой дедушка был не таким суровым. Мне настолько больно, что еле сдерживаю слезы и чувствую себя кустом любимых маминых роз, вдруг выдернутых из грунта и брошенных засыхать без воды и комфортных условий. Как же хочется заплакать! Громко, как в детстве. Чтобы мама погладила по голове. Чтобы папа сказал свое фирменное: «Не мороси, дочь!» Чтобы дедушка привычно сделал ему замечание «подбирать выражения». Чтобы вступилась бабуля и с улыбкой пригласила всех нас на вечернее чаепитие.