Встреча на деревенской улице

— Во-во, так-так, Павлуша, гордые стали...

Все сильнее застольный гуд. Да и из других мест доносились громкие голоса.

— Многие ли знают, хоть и из тех, кто здесь, почему — троица? — громко, чтоб все слышали, говорила старуха. — Не знают, милая, не знают...

— А я знаю! — вмешался Николай Иваныч. — Если на троицын день дождь, так это к тому, что будет много грибов. Но, судя по сегодняшнему дню, не совпадает. — Он налил еще по очередной рюмашке. Бутылки пустели. Двое его братьев двоюродных, рослые мужики, хотя пили достаточно, но не хмелели. Зато их отец, Репей, подзахмелел и все грозил, посмеиваясь, согнутым пальцем рыхлой старухе, своей сестре.

— Думаешь, умней всех, не, не...

Старуха при каждом его слове шевелила плечами, но не спорила.

Все больше людей расходилось с кладбища. Становилось жарко и от выпитой водки, и от солнышка — оно уже стояло над головой. Пора бы и нам уходить. Мы с женой поднялись.

— Куда? — крикнул Николай Иваныч. — Да ведь праздник только начинается. К Степану пойдем, а потом к братанам!

Но мы отказались.

Уже у самого дома мимо нас пронесся на лошади Ленька, с непокрытой головой, в беспоясой рубахе, в джинсах. Промчался так, будто спешил на пожар.

5 июня. Новое здание правления колхоза стоит посреди деревни. Двухэтажное, со множеством больших окон, с высокими двустворчатыми дверями, украшенное по фасаду длинными плакатами, оно производит внушительное впечатление. Рядом с ним Доска соцобязательств. То и дело подъезжают машины разных марок. Тут и самосвалы, и трактора, и автобус стоит, развозящий колхозников на полевые и другие работы, и «газик» председателя, который он сам водит, и мотоциклы с велосипедами. Но все это оживление в утренние часы. Днем у конторы пусто, только щелкают счеты в бухгалтерии да сидят в ожидании председателя две-три старухи.

Было еще утро. Я пришел к председателю насчет дров. В колхозе была своя пилорама, и во дворе всегда собирались отходы: обрезки, горбыли, выбракованные стволины. Их продавали как дрова. Но только с разрешения председателя.

В кабинет Дятлова то и дело входили люди. Я ждал, когда он освободится.

— Что, занят? — кивнув на дверь председательского кабинета, спросил меня высокий, лет сорока, одетый по-городскому человек.

— Да.

Он посмотрел на часы, сел рядом со мной. И стал живо расспрашивать, живу ли здесь, занимаюсь ли рыбалкой, хорошо ли ловится, грибной ли лес и близко он или далеко. Я отвечал.

— Ну, со снабжением не очень?

— Местные живут неплохо, а вот нашему брату, дачнику, приходится туговато.

— Понятно. Ну, молоко, картофель достать можно?

— Это да.

Наконец кабинет освободился, и мы вошли к председателю. Владимир Игнатьевич — так его звали — поднял голову. Она была у него крупная, лысая.

— Слушаю вас, — сказал он.

Я хотел было пройти вперед, но получилось как-то так, что незнакомец шагнул раньше и непринужденно сел напротив Дятлова.

— Вам нужен шофер, тракторист, комбайнер, слесарь, токарь, сварщик? — спросил он и чуть приметно улыбнулся.

— А в чем дело?

— А в том, что если нужен человек, обладающий такими специальностями, так он перед вами.

Дятлов с любопытством поглядел на него.

— А вы, собственно, откуда?

— Из города.

— Где же вы там работали комбайнером?

— А я и не говорил, что там работал. На целинных работал.

— А слесарем?

— Это в городе, и токарем там. На «Электросиле».

— И сварщиком?

— И сварщиком.

— И что же, по всем специальностям хорошо можете?

— Только так, — улыбнулся тот. Улыбнулся и Дятлов.

— Семья есть? — спросил он.

— Двое ребят, жена.

Чувствовалось, что симпатия у них друг к другу увеличивается с каждой минутой, особенно у председателя.

— А почему именно к нам?

— Природа хороша. Чудское озеро, да и лес рядом.

— А город что, надоел?

— Да, шуму много, болезней.

— Ну, у нас в этом смысле, конечно, полная противоположность... Так на каких же условиях будем договариваться?

— Триста положите, и сойдемся. Кроме того, месячный отпуск. Жилье.

— Насчет жилья сразу отвечу — пока ничего обещать не могу. Но в конце следующего года дадим квартиру из трех комнат в новом жилом доме.

— До будущего года дожить надо. А жилье тут у вас дорогое. Старухи по полтиннику берут с носа в сутки. Начетисто.

— Я посоветуюсь с членами правления.

— Хорошо, только объясните им, что я — это сплошная выгода. Не будете же вы держать специально сварщика. А я могу любую сварку сделать. — Он поднялся.

— Как ваше имя?

— Круглов Георгий Трофимович.

— Хорошо, Георгий Трофимович. Через неделю будет ответ. А вам что? — Это уже он ко мне обратился, когда Круглов вышел.

— Насчет дров, — я подал заявление.

— Только в конце года, если останутся. А сейчас не могу.

— Ну, мне хотя бы кубометр.

— Нет-нет, не могу. Мне надо сначала старух-пенсионерок обеспечить, а потом уж, если что останется, дачникам, — ответил Дятлов и уткнулся в свои бумаги.

Круглов ожидал меня.

— Так вы говорите, сейчас не очень ловится. Ну, понятно — июнь. А какая здесь рыба?

— В основном окунь, плотва, — безучастно ответил я.

— А щука, лещ?

— Это надо в бухту ехать. Отсюда десять километров.

— Так-так. — Он глядел на Чудское. Оно было через дорогу, за дюнами, спокойное, сливающееся вдали с небом. Над водой бесшумно летали чайки. Солнце светило ярко, нагревая землю. — Жаль, что только окунь да плотва, — в раздумье сказал Круглов. — Жаль... На Ладоге куда интереснее места. Там и сиг, и судак попадает, не говоря о щуках и лещах. Но холодновато там... А что, в бухте есть деревня?

— Ельня.

— Этого же колхоза?

— Другого.

— Ага... Туда автобусы ходят?

— Три раза в неделю. — Я поглядел на часы: — Скоро должен быть.

— И лес там есть?

— А как же, если Ельня называется. За рыжиками туда ходим.

— Вот как, — оживился Круглов. — Ну что ж, надо туда съездить. Рыжики — это вещь!

В это время из конторы вышел Дятлов. Он пристально посмотрел на нас, но ничего не сказал, сел в «газик» и уехал.

— Если устроюсь, приезжайте, порыбалим. У меня моторка, — сказал Круглов и направился к автобусной остановке.