Встречайся со мной, Брайсон Келлер

Хоть какого-то чуда, правда.

Впервые я признался кому-то в академии Фэйрвейл в том, что я гей. Меня тошнит. Я не могу ни на чем сосредоточиться, особенно когда заканчивается пятиминутная перемена. Я бегу из корпуса А в корпус Б.

Академия Фэйрвейл разделена на два главных строения, в каждом из которых по три этажа. Наши классы, все, кроме спортзала, делятся между ними. Все мои уроки, за исключением актерского мастерства, проходят в корпусе Б.

Я перепрыгиваю через две ступеньки зараз и оказываюсь в огромном дворе, разделяющем два корпуса. Я не единственный студент, кто пытается обогнать секундную стрелку. К счастью, я успеваю рухнуть на свой стул как раз в тот момент, когда звенит звонок на второй урок.

В классе двадцать учеников, но меня беспокоит один. Я достаю из сумки «Великого Гэтсби» и открываю страницу, на которой мы остановились в прошлый раз. Брайсон заходит прямо перед учителем. Он больше не улыбается, и на его лбу залегла складка. Я пытаюсь сосредоточиться на книге перед собой. Брайсон садится на свое место у окна. Мы сидим с ним на одном ряду. Между нами всего одна парта, и она пуста. Похоже, Мэрибет Джоунс заболела.

Я мысленно проклинаю ее за это.

Наш учитель английского, мистер Уэбер, недавно выпустился из колледжа. Это его первый трудовой год, поэтому он делает все по методичке. Все уроки одинаковые и невероятно скучные.

Мистер Уэбер читает книгу вслух, затем делает паузу и поднимает взгляд.

– Сосредоточьтесь, пожалуйста, Брайсон.

Большую часть урока я изо всех сил стараюсь не обращать на Брайсона внимания. Но затем проигрываю в битве с самим собой. Я поворачиваюсь, чтобы украдкой взглянуть на одноклассника, и сталкиваюсь с ним лицом к лицу. Второй раз за этот час мое дыхание замирает.

Я быстро отворачиваюсь обратно к своей книге, борясь с жаром, приливающим к щекам. Когда я краснею, мои веснушки становятся еще более явными. Они одновременно и моя отличительная черта, и самая ненавидимая мною часть внешности.

Остаток урока я заставляю себя смотреть на одну и ту же страницу. Пока остальной класс движется дальше, я все переживаю тот момент, когда предложил Брайсону Келлеру встречаться. Я сделал то, на что не решился Эрик Фергюсон. Интересно, это было проявлением смелости или глупости с моей стороны? Хотя уже слишком поздно об этом гадать.

Звенит звонок с урока, и я, недолго думая, убираю свою копию «Великого Гэтсби» в сумку. Выйти из класса – значит не видеться с Брайсоном, по крайней мере до ланча.

Я присоединяюсь к рою одноклассников, толпящихся в коридоре, и надеюсь затеряться среди них. На мое плечо опускается рука, и я мгновенно понимаю, кому она принадлежит.

– Может, поговорим? – спрашивает Брайсон. Его дыхание щекочет мне ухо, и я с трудом сдерживаю дрожь. Из-за давки Брайсон наваливается на меня, отчего я спиной чувствую его тепло.

– Хорошо, – отвечаю я. Я пытаюсь успокоиться. Он просто хочет поговорить. Брайсон славится своей справедливостью. В начале года школа хотела разрешить покидать территорию на время ланча только старшеклассникам-спортсменам. Это был уже не первый раз, когда учителя открыто давали понять, что спортсмены – боги этой школы. И, как капитан мужской футбольной команды, Брайсон находится на самом верху пьедестала. Тогда он настоял, чтобы уходить разрешили всем старшеклассникам, – и победил. Это одна из причин, почему все его любят.

– Эй, БК, – раздается голос Дастина, перекрывая окружающий нас шум. Мускулистый парень, который играет в качестве защитника в школьных «Пумах», проталкивается через море тел. Его гордая походка – верный признак того, что ему известно об иерархии в академии Фэйрвейл и о том, что его место на вершине.

Никогда бы не подумал, что буду благодарен этому клубку тестостерона в лице Дастина Смита, но, когда он приближается к нам, я чувствую облегчение. По крайней мере, на девяносто процентов. Оставшиеся десять – разочарование, но с этим легко смириться.

Брайсон приветствует Дастина братскими объятиями, по-другому это не описать, а я неловко стою рядом, пока они разговаривают. На середине диалога Дастин замолкает и смотрит на меня.

– А ты что здесь делаешь? – Дастин переводит взгляд с меня на Брайсона.

Ложь быстро срывается с моего языка. Когда по жизни хранишь большой секрет, лгать становится легко.

– Хеннинг дала нам с Брайсоном общее задание по актерскому мастерству, поэтому нам нужно обговорить план репетиций. – Я не смотрю Брайсону в глаза, потому что знаю: тогда ложь будет неправдоподобной.

– Ясно. – Похоже, Дастин мне поверил, потому что он говорит Брайсону: – Шэннон наконец до тебя добралась?

Брайсон качает головой.

– Я ее сегодня не видел. – Он вздыхает. – А что? Ты сказал ей, что я сегодня опоздаю?

– Тебе пора с этим смириться. Ты же ее знаешь. Если Шэннон чего-то захотела, она это получит. Чем больше ты ее избегаешь, тем труднее будет потом, – говорит Дастин. – Итак, кто это?

Я судорожно сглатываю и невольно смотрю на Брайсона.

– Что – кто это? – спрашивает он. Может, Брайсон не лучший лжец, но я благодарен ему за это фальшивое невежество.

– Ты чего, мужик. Кто твоя подружка на этой неделе?

Прежде чем Брайсон успевает ответить, кто-то зовет меня по имени. Сначала я думаю, что чудесное спасение мне лишь померещилось, но когда поднимаю глаза, то вижу, как в мою сторону идет Донни.

– Привет, Кряк, – говорит Дастин, используя кличку, которую старшеклассники дали Донни в наш первый год в старшей школе. Сначала прозвище прижилось, но теперь в основном только Дастин его так зовет.

Брайсон тычет Дастина в грудь, и я благодарен ему за этот маленький жест.

– Э-э, поговорим тогда позже, Брайсон, – выдавливаю я.

Я тяну Донни за собой, когда звонок объявляет начало следующего урока.

Кабинет математики лишь в другом конце коридора, поэтому мы успеваем в класс раньше нашего учителя, мисс Ортон. Донни достает тетрадь из сумки и разглаживает ее, будто это самая ценная для него вещь. У нас с ним много общего, но любовь к математике в этот перечень не входит. В списке вещей, которые я ненавижу, этот предмет тесно сидит посередине между телефонными звонками и Леонардо Ди Каприо с его жаждой заполучить «Оскар».