Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы

Отец отозвался сразу. По его виноватому «Настенька» она поняла, что все правда. Она не стала слушать слов оправдания, бросила трубку. Теперь у нее не стало и отца. Она разом потеряла двух самых любимых людей – и очутилась в состоянии свободного падения. Она падала в бездну, и не за что было ухватиться.

Без чувств, без мыслей она долго стояла под дверью материнской комнаты. Ее била нервная дрожь, зуб не попадал на зуб. Мобильник на полу что-то кричал отцовским голосом, но она не реагировала. В незапертую дверь тихо проскользнула Наташа, подошла к ней и крепко обняла. Тогда Настя очнулась.

– Все правда, – сухим голосом сказала она. – Он ушел к Соловьевой. У меня больше нет папы.

Она опустилась на пол и безутешно заплакала.

– Настя, что с Галиной Артуровной? – затормошила ее подруга. – Да перестань ты реветь, пока и без матери не осталась. – Она подергала запертую дверь. – Настя, там что-то плохое! Я побегу за соседями, а ты говори с ней, может, отзовется. Кричи что-нибудь.

Когда они взломали дверь, мать опять лежала без сознания – рядом валялся пустой пузырек из-под но-шпы. На ее губах пузырилась пена.

– Отравилась! Пятьдесят таблеток! – закричала Наталья. – Надо срочно «Скорую», через час будет поздно! Настя, вызывай, а я позвоню маме, пусть готовятся к промыванию желудка.

Дальнейшее Настя помнила плохо – все было как в тумане. «Скорая», носилки с телом матери, ее безвольно раскачивающаяся голова, больничный коридор и тупое ожидание – все слилось в поток беспредельного несчастья, в котором она тонула с сознанием, что спасать ее некому. Еще утром у нее были папа и мама, любимый человек, состояние полной защищенности и планы на будущее – а сейчас разом все рухнуло.

Подошла Наташа, присела рядом. – Сказали, жить будет. Но состояние пока тяжелое. Лежит под капельницей. Настя, ночуй сегодня у меня. Ну что ты дома одна будешь – еще сама свихнешься.

– Нет, я лучше с мамой посижу.

– Она в реанимации, тебя туда не пустят. Ей не меньше трех дней там лежать – и то по состоянию, а может, и больше. Поехали ко мне.

Но Настя отказалась. Ей вдруг захотелось побыть одной. Она поняла, что теперь долго будет одна, может быть, всегда, если мамы не станет. Ей требовалось прочувствовать это состояние, чтобы решить, сможет ли она в нем выжить.

Отца она вычеркнула из своей жизни сразу и бесповоротно. Материнская прямота и бескомпромиссность, привитая ей с детства, не позволили даже допустить мысли о попытке понимания и прощения. Он предатель, он предал ее и маму, разрушил самое святое, что казалось монолитом, – их семью. Лучше бы он умер – тогда можно было бы продолжать любить его, плакать по нему. Если мама умрет, она пойдет в церковь и попросит Бога, чтобы он наказал их, отца и Ляльку, наказал сильно-сильно, как только может.

Он лгал им с мамой и лгал уже давно. Еще тогда, осенью, когда спешно уехал, оставив их собирать урожай, – и на Новый год, и позже. Как они были слепы! Они всегда верили каждому его слову. Потому что любили его. Папа, ты же всегда учил меня не лгать. Говорил, что ложь унижает человека. Как же ты мог так унизить себя самого?

Папа, ты же любил нас: и меня, и маму. Помнишь, как ты носил ее на руках, как вы обнимались и целовались? И меня любил – очень сильно, я же помню. Как же можно после такой любви нас бросить?

Наверно, это все она, Лялька. Так вот в кого она еще тогда была влюблена. Он столько раз отвозил ее домой на своей машине, наверно, она тогда его к себе и заманила. И все позволила. Как же она, Настя, была глупа! Вешалась ей на шею, целовала, делилась всем.

Теперь Соловьева беременная. От моего отца. Какая мерзость! Мерзость, мерзость! Господи, покарай их!

Так мысленно молила Настя, бредя домой в свою опустевшую квартиру. Наташа хотела ее проводить или даже остаться на ночь, но Настя отказалась, заверив подругу, что никаких глупостей не наделает. Отворила дверь, зажгла свет. Прошла в комнату родителей. Постояла у шкафа с вещами отца. Потом вытащила из кладовки большой чемодан, сложила туда его одежду. Зимнее пальто не поместилось, пришлось его свернуть и положить в большой кулек. Все это она вынесла в прихожую. Отцовских документов нигде не было, наверно, они были в машине. Машину он теперь заберет, – пришла в голову мысль, – ну и пусть. Компьютер, наверно, тоже. А квартира? Может, захочет ее разделить, ведь ему надо где-то жить. Хотя у Соловьевой есть своя, ей богатенький папа купил, она хвасталась. Может, он оставит им с мамой хотя бы квартиру?

Но как в ней жить – без него? Невозможно представить.

Зазвонил мобильник. Ткнув нужную кнопку, она его вырубила и отключила розетку городского. Мама не позвонит, а больше ей никто не нужен.

Всю ночь она пролежала с открытыми глазами. Слез не было. Она всматривалась в глубину своего несчастья и не видела дна. Только под утро слегка забылась неверным сном, из которого ее выдернул длинный звонок. Она взглянула на часы. Было шесть часов утра. Звонили в квартиру. Мама! – вспыхнуло в мозгу, и она в одной сорочке кинулась к двери. Но за ней оказались бабушка с дедушкой.

– Почему не работает телефон? – хором закричали они. – Что у вас тут?

– Телефон я отключила, – хмуро ответила бледная, как мел, внучка, – мама в больнице. Заходите, чего вы стоите на пороге?

– В больнице? Что с ней?

– Отравилась. Выпила целый пузырек но-шпы.

– Отравилась? Ах, негодница! – всплеснула руками Зарочка. – Все-таки отравилась! В какой она больнице?

– В центральной городской.

– Поехали, Артурчик. Отравилась! Грех какой! Девочку одну захотела оставить. Вот я ей задам!

– Ба, она в реанимации, вас туда не пустят. Не меньше трех дней там будет. Мне Наташа скажет, когда ее переведут в палату.

– А где Олег?

– Наверно, у своей новой жены. Все правда, ба. Он нас бросил.

– Где она живет, знаешь?

– Нет. – Настя и в самом деле не знала, где живет Лялька, знала только, что где-то рядом с институтом. – А зачем вам?

– Как зачем? Поговорить! Пристыдить его! Может, одумается.

– Не одумается. Она ребенка ждет.

– Ребенка? А ты что, котенок? У него семья, дочь! Он такой пост занимает! Должен чувствовать ответственность!

– Ба, это бесполезно. Даже если он захочет вернуться, мама его никогда не простит. Но он не захочет.

Настя подключила городской телефон и набрала номер больницы. Ей ответили, что состояние больной стабильно тяжелое, но ухудшения не наблюдается. Все лекарства имеются, ничего приносить пока не надо.

– Поехали с нами, внученька? – Бабушка умоляюще прижала руки к груди. – У меня душа не на месте, что ты здесь одна. Наташа позвонит, если что. Поехали!