Всячина

– А-а-а... мама?
– мотнул Николай головой в сторону кухонной двери.

И родители его, оказывается, вовсе не родители, а просто воспитатели. Их выбрали в свое время, как наиболее подходящих для Николая. Ну, как в том кино, помнишь?

– Вот так вот, значит, Коля, - солидно закончил Василий.

Все говорили по очереди. Никто не смеялся и даже не улыбался. Ирка так вообще явно грустила и даже кусала губы, чтобы не заплакать.

Николаю стало страшно. Это тебе не кино многосерийное со спецэффектами. Это, так его и перетак - настоящая жизнь!

– И что? То есть, как мне теперь?
– спросил он осторожно.

– А то, Колян, что ты теперь, типа, в ответе за всех, кто. Мы тебе тут все, значит, рассказали. Сдали, вроде, тебе дела, можно, так сказать. Вот ты, типа, теперь и должен - все сам. Но день рождения не отменяется, отнюдь!

Слово "отнюдь" Димон прихватил из какого-то сериала и теперь вставлял его в речь солидно и по месту.

Друзья сказали, что вернутся назад ровно через час. Им, мол, надо сейчас перекурить и немного отдышаться, потому что трудно это - вот так человеку объяснять, что он вовсе не такой, как думал всегда. Может, он даже и не человек вовсе. И вообще, чуть не плакала Ирка, они его все равно никогда не бросят. И любую помощь, значит, от них... Ну, пока-пока. Час, в общем.

Закрыв за ними дверь, Николай постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Потом, вдруг вспомнив, кинулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слезы платком.

– Мама, так ты все слышала?

– Откуда же они узнали-то? Ведь всю правду сказали. Не родной ты нам, Коленька... Наш-то когда умер, отец сказал, чтобы приемного взяли. Но я все равно тебя люблю! Ты же сынок мой!

Он прикрыл кухонную дверь и вернулся в комнату.

Вот. Это его комната.

Старые выцветшие обои. Потертый ковер на полу. Большой стол, накрытый скатертью. Дверь на балкон. Там, под балконом, еще целых восемь этажей. Эта квартира у них давно. С самого его первого дня рождения... Ну, с третьего, ладно. С третьего, в общем - помнил Николай именно эту квартиру. И эту вот самую комнату. И выходит, все не так, как он помнил? Не могут же все сразу врать? Вон, и мама говорит, что - правда...

Но тогда, значит, он должен уметь многое из того, что придумано в книгах и потом показано в разных спецэффектах в кино. Только без всякой волшебной палочки не понять из чего и без этих дурацких заклинаний, наверное...

А может, и не придумано там вовсе? А просто кто-то тоже знал настоящую правду? Знал и рассказал писателям?

Николай прицелился пальцем в люстру и звонко щелкнул языком. Так же звонко щелкнула лампа, погасла, и потом выскочила стеклянная колба, качаясь на упругом тонком проводке.

Ну... Вон оно как. Все так и есть, выходит. Значит, богатырь и маг. Значит, надо спасать.

Николай, как в детстве, подтянул брюки, поправил пряжку ремня. К празднику всегда одевался чисто и в самое лучшее. Выходит, переодеваться не надо. Вот только еще одно дело - и все.

...

Через час, весело переговариваясь и жизнерадостно хохоча, друзья поднимались в знакомую квартиру.

– Не, круто ты придумал, Вась! Как допёр-то?

– Голова! Так не веселились уже давно!

– Да он же весь в своих этих книжках, да в играх компьютерных... Сказки эти про волшебников и богатырей... Фентези разное. Опять же "потный гарри" этот... А уже не мальчик, ё-моё! Тридцать три - возраст Христа!

– Да-да! Пора и своих мальчиков завести, ха-ха-ха!
– заливалась Ирина.

– Ну, цветы, подарки и женщины - вперед!
– рявкнул, как на параде, Жох.

На звонок долго никто не отзывался. Наконец, дверь открыла заплаканная мать героя дня.

– Здрасьте, МарьНиколавна!
– солидно поздоровался Димон.
– А где тут наш именинник? Народ, типа, к разврату готов!

Мать махнула рукой, пропуская всех мимо себя, а сама прошла в комнату после всех, встав в дверях.

– Вон, на столе гляньте, он записку тут вам оставил...

Посередине белой скатерти переливался всеми цветами радуги разлапистый лист неизвестного растения. Над ним медленно колыхались в воздухе разноцветные выпуклые буквы, складываясь в слова:

"Спасибо вам за все, друзья! Я ушел спасать мир".

– Он же не выходил! Мы внизу на скамеечке ждали! Никто не проходил!

– Открыл портал и ушел, - низким голосом сказала мать.
– А вы, паршивцы, откуда все узнали? Я же столько лет берегла его для последней схватки! Я его готовила, я его кормила... И тут приходят эти молодые идиоты - нате вам, нашли себе героя! Так, откуда узнали? Рассказывать будете подробно и по очереди. Времени у меня теперь много. Мы ведь живем дольше вас, людишек. Сидеть! Молчать! Ну, Васенька, начнем с тебя?

Детей жалко

Погоды нынче стояли просто отличные. Природа будто отыгрывалась за предыдущие годы, когда, то засуха - и тогда иди к магам и проси дождя, то совсем наоборот, заливные обложные нудные дожди, и надо опять же к магам погодным идти, кланяться - солнышка просить. А теперь-то не то, что давеча. Тепло, сухо. Дождь если пройдет, то обильный и короткий, смывающий всю грязь, но не мешающий всяким полевым работам. Для крестьянства хороший дождь. Да и для горожан, в общем - совсем даже не плохой.

То есть, понимали люди, глядя на ту же погоду, что все правильно было сделано. Все верно.

Правда, этого сделанного совместно не обсуждали и не хвалились друг перед другом своими подвигами, как, например, когда отбивались от северных варваров. Там-то была самая настоящая война, и все как один стояли героически насмерть, лишь бы не пустить врага в свой дом. Так потом можно было и шрамами своими похвастаться, и вспомнить о сражениях, сидя в кресле у огня и покуривая трубку. А еще можно было пойти в местный кабак, сесть там с такими же ветеранами и обсудить подробно, как и что делали маршалы, где и кто стоял, сколько раз и с кем сидели в осаде... Да еще обязательно вспомнить, какую пищу в той осаде ели - это уже специально, для смеха, чтобы просто сравнить с острой и ароматной жарехой какой-нибудь, что подавал местный кабатчик к пиву. Вкусно - это тебе не жареные вороны или - не дай такому повториться - крысы...

Так то - война. А вот после той войны, о совсем ведь недавнем, что в прошлом году - об этом не вспоминали вслух. Не принято было говорить о таком. Хотя, признавали молча - все сделали тогда правильно и справедливо.

Ведь, сколько же можно было терпеть этих гадких магиков над собой? И везде-то они сидели по самым верхам, и за все-то им надо было платить. Не князю за охрану и оборону, а этим вот магикам! За солнце - плати им, за дождь - опять плати, за лечение плати, за уничтожение вредителей всяких, за срочное сообщение, за быстрое перемещение, за... Да за все подряд, выходит!

И мало того, маг в городе был всегда выше и главнее любого чиновника - это кто бы в конце концов потерпел? А высший ихний, Верховный маг, так и вовсе ставил себя, чуть ли не выше короля.

Об этом шептались тихонько, замолкая, когда входил в кабак кто-нибудь незнакомый. Об этом разговаривали на долгих конных прогулках молодые, но уже с опытом боев, вояки. Об этом специально выработанными тайными знаками переписывались чиновники. Говорят, сам король - сам, лично - одобрил все то, о чем заранее говорили, но специально встал чуть в стороне, чтобы потом ввести войска и навести, значит, законный порядок.