Вторая Гаммы

— Разворачивайся, — скомандовал он, нажимая на сенсор.

Маран поглядел на остановившееся изображение на экране и притормозил.

— Если это вход, то засыпанный по самую макушку, — пробормотал он, описывая изящный вираж, достойный показательных выступлений на чемпионате по пилотажу.

Флайер сел на песок в трех метрах от подозрительной ямы. Дан соскочил вниз первым и сразу нагнулся, чтобы пощупать почву, так и есть, под нетолстым слоем песка была необычайно твердая поверхность, немного шершавая, напоминавшая на ощупь матовое стекло.

— Ты был прав, как всегда, — сказал он со вздохом.

Маран не ответил, он уже стоял возле углубления, разглядывая его, собственно, смотреть было не на что, обыкновенная яма глубиной в метр, с пологими стенками… только вот она почему-то была не круглой, а овальной. Маран вынул из кармана рулетку и прошел к концу овала. Тонкий металлический прутик пополз вниз, вонзился в песок и стал продвигаться дальше. И уперся во что-то твердое.

— Метр, — сказал Маран. — Так.

Он свернул рулетку и направился к другому концу овала. Там песчаный слой имел толщину чуть меньше четырех метров.

— А посередине лестница, — пробормотал Дан. — Которая упирается в дверь.

— Я могу ее открыть, — сказал вдруг водолеянин. — Если за ней широкое помещение, песок просто рассыплется по полу, и мы пройдем.

Как это ты откроешь, хотел спросить Дан, но не спросил, вовремя понял. Конечно, если на Земле замки настраивают на биополе, то тут сам бог велел применять для той же цели ментальное излучение. Правда, замки на основе биополя индивидуальные, для того их и придумали, чтобы никто чужой отпереть не мог, так неужели эманация мозга у всех одинаковая? Хотя на Глелле ведь голосовые замки мог открыть любой, и не только глелл, но даже и человек… Пока он думал, Маран возразил водолеянину.

— Если это действительно космопорт, вряд ли его подземные помещения находятся так близко к поверхности. За дверью может оказаться еще одна лестница или, хуже того, лифт.

— Может, и нет, — заметил Дан. — Все ведь зависит от прочности материалов. Когда на Земле строили первые станции метро, зарывались чуть ли не на сотни метров, а теперь подземное строительство ведется почти под самой поверхностью.

— Все это верно, — ответил Маран, — но лучше перестраховаться, чем потом выгребать песок с еще большей глубины.

— Привести робота? — спросил Дан.

— Давай.

Водолеянин, выпучив глаза, разглядывал небольшой серебристый куб на колесиках, который, вытянув вперед толстый шланг-хобот, всасывал песок. По мере того, как раздувался выступивший из его корпуса мешок из сверхпрочного пластика, яма становилась все глубже. Когда мешок наполнился, робот резво откатился в сторону и опустошил его, потом снова вернулся к яме. Через четверть часа хобот уткнулся в низ высокой, почти трехметровой двери, к которой вел довольно крутой пандус.

— Теперь можешь открывать, — сказал Маран водолеянину.

Тот молча спустился по пандусу, стал перед дверью… Ничего не произошло. Водолеянин расставил ноги, словно попрочнее упираясь в землю, и закрыл глаза. Сосредотачивается, понял Дан. Прошло две-три минуты. Дан с любопытством рассматривал набычившегося аборигена, представить себе, с чем тот сражается, было трудно, то ли требовалась большая интенсивность воздействия, то ли ментальные поля обладали определенными характеристиками, и запирающий механизм все-таки был настроен на какую-то, например, длину волны… А может, замок был просто иным, не ментальным, а, допустим, электромагнитным?..

— Не попробовать ли «ключ»? — спросил Дан, машинально опуская руку в карман и поглаживая пристегнутый цепочкой к поясу крохотный кубик.

— Подождем еще, — ответил Маран.

И тут дверь дрогнула и поползла влево, уходя в паз.

— Прошу, — сказал водолеянин победоносно.

Маран оказался прав, за дверью начинался еще один пандус, стиснутый стенами и уходивший вниз на удивление круто, спускаться по нему было не легче, чем с приличной горы, Дан заметил однако, что абориген шагал свободно, без какого-либо напряжения или неловкости, наверно, его суставы имели иную конструкцию. Под ногами хрустел песок, видимо, за долгие годы, если не века, прошедшие со времен, когда космопорт функционировал, он просочился в зазор двери песчинка за песчинкой. Хотя снаружи проникал свет, но его было недостаточно, чтобы рассмотреть фактуру стен или потолка, Маран вынул и включил фонарик, и Дан последовал его примеру. Пандус шел не прямо, изгибался, но был короток, всего метров десять-двенадцать, и они оказались в большом восьмиугольном зале. Противоположную половину зала почти целиком занимало то, что безошибочно можно было определить словом «пульт»: циферблаты, экранчики, кнопки, клавиши и тому подобное. Сидений перед пультом не было, то ли их убрали когда-то давным-давно, то ли работавшему с ним персоналу полагалось стоять, скорее первое, поскольку мебель в зале отсутствовала вообще. Кроме того пандуса, по которому они спустились, виднелся еще один, а между ними ряд узких дверей. Пол, как и пандус, был покрыт тонким слоем песка. Водолеянин быстро прошел к пульту и остановился перед ним, а Дан еще озирался, когда Маран коснулся его локтем и показал глазами наверх. Дан поднял голову и обнаружил, что потолок имеет куполообразную форму и испещрен какими-то крупными точками. Пару минут он ломал голову над тем, что ему эти точки напоминают, потом хлопнул себя по лбу. Вот уж поистине горе-астрофизик!

— Иди сюда, — позвал Маран, прошедший в середину зала. И когда Дан присоединился к нему, сказал: — Стань на эту штуку.

Дан посмотрел на пол, туда, куда Маран показывал, и увидел нарисованный или вделанный черный круг, резко выделявшийся на белом покрытии, здесь, подальше от входа, песка было совсем мало, и разглядеть рисунок ничто не мешало. Он машинально ступил на черное пятно и вопросительно взглянул на Марана, но тот смотрел вверх, и Дан тоже запрокинул голову. И мгновенно понял замысел тех, кто спроектировал купол и нарисовал круг. Он видел звездное небо таким, каким видел его каждый житель этого региона планеты в ясную ночь, только здесь был как бы негатив. Будь небо земным, он, конечно, опознал бы звезды с первого взгляда, но здешнее столь досконально изучить не имел времени, к тому же, как ни ярко светили их сверхмощные фонарики, края купола оставались в тени. Впрочем… Покрутившись, он идентифицировал часть созвездий, потом понял, что в работе расписавшего потолок художника присутствовал элемент стилизации, звезды были не только увеличены в размерах, но и местами сдвинуты, многие послабее отсутствовали, и все-таки определить где что он более-менее сумел, приглядевшись, опознал и район, в котором следовало находиться Солнцу, и показал на него Марану.

— Как жаль, что здесь нет надписей, — сказал тот меланхолично.

Дан рассмеялся.

— А ты надеялся найти еще один атлас?

— А почему нет? — спросил Маран. — Разве звездным картам не место скорее в космопорте, нежели в музее древностей?

— Ты заранее знал, что тут окажется космопорт?

— Скажем так, я этого не исключал, — ответил Маран дипломатично.

Дан наконец понял, почему Маран прихватил на острова его, а не Поэта или Мита. Хотя, если на то пошло, надо было взять скорее Патрика, поскольку пульт… но нет, специфика экспедиции такому решению противоречила, на небезопасной планете командир и его заместитель не имели права покидать корабль одновременно…

— Может, посмотрим, что в соседних комнатах? — предложил он.

Маран повернулся к водолеянину, все еще бродившему вдоль пульта, и спросил:

— Не осмотреть ли нам остальные помещения, Прдлактл?

И когда он успел выяснить, как зовут аборигена? Дан удивился, потом решил, что это могло произойти только утром, когда он разглядывал с Патриком самокат.

— Да, конечно, — отозвался водолеянин и отвернулся от пульта.

Маран не сделал никаких попыток пройти вперед, а подождал, пока туземец пересечет зал и сам откроет первую дверь. Словно отвечая на незаданный вопрос Дана, он тихо сказал:

— Он здесь хозяин, а мы только гости.

Дан промолчал, подумал лишь, что на Глелле Маран, в том, естественно, что касалось общественных помещений, подобной щепетильности не выказывал. Впрочем, где как себя вести, Марана учить не приходилось, он был прирожденным дипломатом, и Дан не мог припомнить случая, когда тот ошибся бы в оценке ситуации и выборе соответствующей манеры поведения, будь то на Земле, Торене или любой другой планете.

Вслед за Прдлактлом — имя собственное словно сразу сделало того более человечным, они вошли в первую дверь. Комната за ней предназначалась, наверно, для отдыха, вдоль стен стояли довольно широкие скамьи, без спинки, правда, но Дан уже догадался, что водолеяне не нуждаются в опоре, собственно, Артур что-то говорил насчет особенностей строения позвоночника или того, что таковой аборигенам заменяло… Стены были в радужных разводах, краски совершенно ослепительные, представить себе глаза, которые отдыхают, созерцая эту немыслимую пестроту, Дан не мог, ни глаза, ни мозг. В центре стоял большой, очень низкий, вровень со скамьями, стол, и ничего больше в комнате не было. В следующем, расписанном в том же стиле помещении стол отсутствовал, скамьи, правда были, но располагались не у стен, а рядами, кроме них Дан заметил лишь один предмет, высившийся на подставке в углу узкий длинный параллелепипед белого цвета. Завидев странную штуковину, водолеянин устремился к ней и торопливо поддел пальцем нижний край передней грани. Грань сложилась гармошкой, открыв внутренность параллелепипеда, это оказался своеобразный шкафчик, в котором рядами, наверно, на прозрачных, невидимых при свете фонариков полочках, были разложены молочно-белые кубики размером чуть больше игральной кости, абориген, вынул пару, подержал на ладони и положил на место, потом закрыл шкафчик и бережно взял его в руки.