Вторая любовь

Когда он закончил, то оглядел всех компаньонов. Его глаза блестели дьявольским злорадством.

— Здесь шесть птиц, — в его голосе слышалось глубокое удовлетворение.

— Решено, — подвел черту достопочтенный Бык. — Сонни Фонг встретится с Сицилийцем, а тот позаботится о том, чтобы отправить эту бледно-розовую жабу к ее демонам. — Он встретился взглядом с каждым из сообщников. — Есть ли еще соображения?

Их не нашлось.

— Великолепно. Мы разъедемся, как обычно. Достопочтенный Тигр, ваше гостеприимство оказалось просто исключительным, — похвалил старый лунтао.

— Благодарю вас, многоуважаемый Бык, — склонился в поклоне лаосец.

— Не соблаговолите ли вы остаться, пока последний из нас не покинет корабль? А потом необходимо проследить, чтобы все свидетельства нашей встречи были уничтожены.

— Это честь для меня, достопочтенный Бык, — ответил достопочтенный Тигр.

Старый лунтао встал, остальные последовали его примеру. Все изящно поклонились друг другу и каждый пожелал:

— Да пребудут с вами боги удачи.

Их встреча закончилась.

Спустя полчаса достопочтенный Тигр покинул «Джайаварман», и великолепное деревянное речное судно взорвалось по неизвестной причине среди множества безмолвных валунов.

Причину взрыва так и не удалось установить. Следствие не проводилось, благодаря традиционной системе взяток.

— Это хорошее предзнаменование, — говорили жители окрестных деревень. — Боги никогда не допустят, чтобы туристов возили по могущественному Меконгу.

Книга третья СЮРПРИЗЫ ЭТОГО ЛЕТА

60

Три часа пополудни. На улицах настоящее пекло. А в полуподвальном помещении ресторана Мамы Ромы холодно, как в катакомбах. Тишина. Последние посетители ушли, закончив свой ленч.

Сонни Фонг в боевом наряде от Армани, стиль Лос-Анджелеса — легкая спортивная куртка, брюки с отворотами, черная майка и очень дорогие темные очки, — засунул руки в карманы и огляделся по сторонам. Официанты в красных куртках и убирающие грязную посуду помощники в белых рубашках не обращали на него никакого внимания. Они были слишком заняты тем, что меняли скатерти и накрывали столы к ужину.

Китаец узнал измученного артритом старика-официанта с печальными глазами, с которым общался в свой первый приход. Сонни приветствовал его:

— Как дела?

И получил в ответ взгляд дохлой рыбины.

Сонни Фонг, ничуть не сбитый с толку, поддернул рукава, пригладил лацканы и прошел мимо, направляясь на кухню в задней части ресторана. Мрачные, измученные святые на стенах не привлекли его внимания. Он на них уже насмотрелся.

У вращающейся двери на кухню он на мгновение задержался, готовясь нырнуть в жару, потом вошел.

Там оказалось хуже, чем в пылающей печи, но женщины, работающие за покрытыми нержавейкой столами, перекидывались быстрыми фразами на итальянском, месили тесто, что-то чистили, резали, отбивали и, казалось, не обращали на жару никакого внимания.

Одна из них подняла голову и заметила гостя.

— Эй, девушки! — крикнула она остальным. — Посмотрите-ка, какой котяра к нам пожаловал! Сегодня у Мамы явно удачный день!

Все десять женщин подняли головы. Две хорошенькие выглядели смущенными и напуганными, а остальные — либо тощие старые курицы, либо здоровенные перезрелые коровы — приняли позы как в фильмах Феллини, изображая уличных проституток. Кое-кто обратился к Сонни по-итальянски.

То, что они сказали, заставило остальных залиться веселым хохотом. Даже две скромницы отвернулись, пытаясь скрыть улыбки.

Сонни отнесся к этому равнодушно, снял темные очки и спрятал их в карман. Потом неторопливо огляделся, пытаясь найти Маму Рому.

Она стояла в дальнем конце кухни, за длинным столом с мраморной крышкой между двумя огромными раковинами, и что-то готовила.

Сонни подошел к ней и положил ладони на стол.

Мама Рома медленно подняла голову, ее черные глаза холодно взглянули на посетителя.

— Где вас черти носили? — спокойно поинтересовался Сонни.

В руке Мама Рома держала огромный нож. Его-то она и наставила на китайца со словами:

— Не смей ругаться в присутствии Господа, — сверкающее лезвие указало на висевшее на белой стене распятие, украшенное засохшей веточкой вайи, оставшейся с Вербного воскресенья. — Это проявление неуважения, — добавила женщина.

— Прошу прощения, — извинился Сонни. — Я послежу за собой. Договорились?

Сицилийка наградила его долгим, тяжелым взглядом.

— Договорились, — недовольно пробурчала она.

Фонг смотрел, как Мама Рома работает. Почти как женщины в Чайнатауне. Ее рука ныряет в ведро с холодной водой, вылавливает пригоршню кальмаров. Шлеп-шлеп-шлеп, они выкладываются ровными рядами на стол. Одной рукой она держит сумкообразное тело, одним ударом ножа ампутирует щупальца, все в одном и том же месте, сразу под выпуклыми глазами. Чоп-чоп-чоп-чоп-чоп. Так же мастерски, как и виденные им азиаты-повара.

Сонни снова заговорил:

— Последние три недели я приходил сюда каждый божий день. Утром, днем и вечером. И как вы думаете, что я находил?

Чоп-чоп-чоп-чоп-чоп. Нож словно летал над столом.

— А что ты ожидал найти? — поинтересовалась она, подняв на него глаза.

— Ну, я, разумеется, никак не ожидал, что найду это заведение закрытым, если вы это имеете в виду.

Мама Рома перевернула нож, используя тупую сторону для того, чтобы отмести отрезанные щупальца в одну сторону, а очищенные тела в другую. Затем выловила из ведра следующую порцию и разложила кальмаров аккуратными рядами.

— Как вы думаете, что я испытывал, когда мне приходилось докладывать начальству, что я никак не могу связаться с Кармином? — негромко продолжал Сонни. — А когда они интересовались, почему, что, по-вашему, мне пришлось им отвечать?

Мама Рома пронзила его взглядом:

— Тебе следовало сказать, что ресторан его мамочки закрыт.

— Да, именно так я и сказал. Видите ли, это не прибавило мне популярности.

— А это не мои проблемы.

И она снова набросилась на кальмаров, словно конвейер в лице одной-единственной женщины. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Удар, захват, хлоп, хлоп, проброс. Ни один глаз не пролетел мимо мусорного ведра. Собираемые в отдельную миску чернила медленно поднимались к краям.