Вторая мировая война. Ад на земле

Горнист Берт Мей говорил о Кохиме: «Это была просто вонючая дыра. Все растения мертвые… Пиявки немедленно впивались в любую открытую часть тела. Ты брал горящую сигарету, прижигал ей хвост, и – шлеп! – она отваливалась»⁵. В течение нескольких недель с начала наступления японцев (7 марта) стрелка весов качалась в неопределенности. Японцы окружили позиции Слима. В Динапуре, за Кохимой, где располагались воинские склады, началась паника. Лейтенант Тревор Хайетт из Дорсетского полка позже говорил: «Ничего хуже не придумаешь, чем база снабжения, охваченная истерикой. Все, кто там служил, никогда не думали, что им придется по-настоящему воевать, все они просто мечтали о том, чтобы куда-нибудь сбежать. “Бери все, что хочешь, – говорили они. – Если есть время, распишись вот тут”»⁶. Затем подтянулась пехота и вступила в бой. Каждый день происходили яростные столкновения с применением стрелкового оружия и гранат в ближнем бою, потому что японцы атаковали снова и снова.

Бывший теннисный корт окружного комиссара стал центром борьбы за Кохиму: лишь несколько метров отделяли позиции Королевского Западно-Кентского полка от позиций их противника. «Мы расстреливали их на теннисном корте, мы уничтожали их гранатами на этом теннисном корте, – рассказывал командир роты Джон Уинстенли. – Мы держались, потому что у меня была постоянная радиосвязь с артиллеристами, а японцы, казалось, никак не могли придумать что-то новое, чтобы ошеломить нас. Пока они строились, они кричали по-английски: “Сдавайтесь!”.. Это был самый подходящий момент вызвать на них артиллерийский и минометный огонь… Они вели себя как идиоты и снова, и снова повторяли свою дурацкую ошибку. До этого мы сражались с японцами в Аракане и помнили, как они закалывали штыками раненых и пленных… Для нас они лишились права считаться людьми, и мы считали их паразитами, которых нужно истребить. Это было важно, ведь мы по натуре мирные люди, но, если нас разозлить, мы очень хорошо деремся»⁷.

Поле боя вскоре превратилось в выжженную землю, почерневшую безжизненную пустыню, взрывы уничтожили всю растительность, кругом были воронки и окопы, валялись гирлянды разноцветных парашютов, на которых сбрасывались грузы, предназначенные для гарнизона. Зловоние смерти и разлагающейся плоти пропитывало все вокруг. «Мы отбивали их атаки каждый вечер, – вспоминал майор Фрэнки Бошелл, командир роты Беркширского полка, которая сменила роту Западно-Кентского полка. На второй вечер они начали атаковать в 19 часов, а последняя их атака пришлась на 4 часа утра. Они наступали волнами, как летят голуби в сезон охоты. Чаще всего им удавалось занять часть позиций нашего батальона, поэтому нам приходилось подниматься в контратаку»⁸. Его рота из 120 солдат потеряла половину в Кохиме, потери других подразделений оказались на том же уровне. Сержант Бен Маккрей писал: «Нервное напряжение было невыносимым. Ты мог сесть и рыдать в три ручья. Часто можно было видеть, как кто-то плачет, все были ужасно подавлены происходящим. Ты голоден, замерзаешь, промок до костей и думаешь: “Когда я наконец выберусь отсюда?” Никто не выбирался, это было невозможно»⁹. Сержант Берт Фитт забросал гранатами три блиндажа, а затем столкнулся с японцем и вдруг понял, что в его пулемете Bren кончились патроны. «Когда дело доходит до рукопашной схватки, ты понимаешь, что либо ты, либо тебя… Ты бросаешься вперед и надеешься на лучшее… Я въехал ему пулеметом прямо в лицо… Он еще падал, а я уже вцепился ему в горло… Мне удалось отомкнуть штык от его винтовки, и им я его прикончил»¹⁰.

В тех боях существовала очень тонкая грань между храбростью, которая вдохновляла окружающих, и бахвальством, которое многие презирали. Бойцы 1-го батальона Королевского Норфолкского полка не знали, как относиться к поведению своего помпезного командира, полковника Роберта Скотта. В самый разгар бойни Скотт воодушевленно обращался к своим стрелкам: «Ладно вам, парни, тут нечего бояться, вы лучше этих маленьких желтых ублюдков»¹¹. Когда ему поранил кожу на голове случайный осколок, он погрозил кулаком в сторону японских позиций и сказал: «Самый большой парень на нашей чертовой позиции, и даже по нему вы промахнулись! Если бы вы служили в моем чертовом батальоне, я снял бы с вас надбавку за квалификацию!» Капитан Майкл Фултон сказал знакомому офицеру: «Ну что, Сэм, пора и мне пойти и заслужить свой Военный крест»¹². Фултон побежал вперед, и через несколько секунд ему в голову попала пуля. В боях при Кохиме 1-й батальон Королевского Норфолкского полка потерял 11 офицеров и 79 сержантов и солдат убитыми и 13 офицеров и 150 сержантов и солдат – ранеными.

«Почти все японцы погибли, не пытаясь спастись бегством, – писал командир роты британского Пограничного полка после вечернего боя, который пришлось вести южнее, на Импхальской равнине. – Один горел на большой поляне, и его желтые конечности почернели и блестели, как у какого-то фантастического негра, другой, который смело шел в бой, убит и лежит в нелепой позе, из груди у него торчит штык, похожий на гигантскую стрелу, еще трое, уже раненные, бежали в спасительные заросли высокого бамбука шириной метров тридцать»¹³. Некоторые солдаты не смогли выдержать тяжести боев. «В тот день я впервые увидел, как дала трещину выдержка двоих бойцов, – записал тот же офицер после еще одной яростной стычки в районе Импхала. – Один капрал, двухметровый детина, весь день, съежившись, прятался в окопе, другой, из подкрепления, посреди ночи, когда было все спокойно, внезапно сорвался с места и побежал, а потом кто-то остановил его штыком».

Опустошительные артналеты, мощные действия бронетанковых подразделений и авиации постепенно уменьшили численность атакующих. Танк Lee-Grant съезжал по крутым террасам, почерневшим от многодневной бомбардировки, ради того, чтобы отбить обратно теннисный корт в Кохиме, и в упор стрелял в окопы, где прятались японцы. Командующий японскими войсками генерал Ренья Мутагучи начал наступление, не озаботившись путями поставок, а Королевские ВВС ежедневно совершали налеты на его линии снабжения. Вскоре в войсках, ведущих осаду, начался голод. 31 мая без приказа сверху командующий японскими войсками в районе Кохимы дал приказ к отступлению, которое переросло в паническое бегство. 18 июля Мутагучи, как многие до него, смирился с неизбежным: остатки японских сил, осаждавших Импхал, предприняли тяжелый, мучительный переход к реке Чиндуин; их мучил голод, изнурял серпантин горных дорог, атаковали самолеты и обстреливала пехота союзников, преследовавшая их по пятам.

Измученный японский солдат писал: «Под дождем было невозможно сидеть, и мы ненадолго засыпали стоя. Повсюду лежали тела наших товарищей, которые прокладывали нам путь по этой дороге, – распухшие от дождя и источавшие зловоние. Даже опираясь на палки, мы снова и снова падали среди трупов, споткнувшись о камень или о корень дерева, обнаженный дождем, а затем поднимались и из последних сил пытались сделать еще шаг, затем еще шаг»¹⁴. Результатом двух сражений в районе Импхала и Кохимы стало самое сокрушительное поражение, которое когда-либо терпела армия Японии: из 85 000 сражавшихся потери составили 53 000 человек. Из них 30 000 – невозвратные потери, причем в бою погибло не больше людей, чем от болезней и голода. Войска Мутагучи лишились всех танков, артиллерии и вьючных животных, и это была незаменимая потеря. Нигде еще на Тихоокеанском театре военных действий войска императора Хирохито не терпели столь тяжелого поражения.

После почти трех лет поражений на Востоке британцы наконец-то одержали победу, поднявшую их боевой дух. Им еще предстояла тяжелая кампания 1945 г. по освобождению Бирмы, осложненная очень длинными маршрутами снабжения, но Слим знал, что он сломал хребет японской армии в Юго-Восточной Азии, доказав, что он действительно самый способный и самый популярный британский войсковой командир этой войны. Что касается японцев, то Мутагучи никогда не надеялся завоевать Индию, но питал надежду, что появление Индийской национальной армии, сражающейся с британцами, может стать толчком к началу всеобщего восстания против британского правления. Однако же поведение ИНА дискредитировало ее, а победа в Ассаме и последующее наступление Слима в Бирму временно укрепили британскую власть в Индии. Стремление индийского народа к независимости не уменьшилось, но забастовки и уличные беспорядки утихли.

Важнейшие битвы 1944 г. происходили гораздо восточнее. Тем летом благодаря колоссальной концентрации ресурсов, особенно боевых кораблей и самолетов, на Тихоокеанском театре военных действий Америке удалось сомкнуть кольцо окружения вокруг Японии. Солдаты продолжали погибать, а суда идти ко дну, но в противостоянии США и Японии произошел коренной перелом. Главный корабельный старшина Роджер Бонд с авианосца Saratoga так описывал ситуацию: «Когда мы вышли в Тихий океан после… января 1944 г., события и ситуация существенно отличались от тех, что происходили раньше… Я уже не был бойцом группировки, которая проигрывала кампанию и которую теснил противник»¹⁵. Японцы все еще яростно сражались, но их везде отбрасывали.

На Бугенвиле, как и на многих других островах, солдаты Хирохито заплатили высокую цену за глупые, бесполезные атаки пехоты на укрепленные позиции обороняющихся. Один американец записал в марте 1944 г.: «Изуродованные тела солдат противника сгребали в кучи, в большинстве случаев они были так изувечены, что было невозможно подсчитать их потери. То тут, то там попадались оторванная нога, рука или кисть… Однажды на заграждении из колючей проволоки образовалась лестница из тел убитых японских солдат. Пять убитых солдат противника лежали друг на друге, в том порядке, в котором они один за другим пытались преодолеть заграждение, прячась за телами убитых, а потом, погибнув, становились частью этой баррикады. Дальше от периметра, там, где параллельно ему протекал небольшой ручей, лежали тела японцев, уничтоженных разрывами тысяч минометных снарядов: они, как страусы, прятали головы под любым предметом, который находили поблизости»¹⁶.

К 1944 г. Соединенные Штаты производили так много судов и самолетов, что оказалось возможным направить большие силы на Тихоокеанский театр военных действий. Выполнению доктрины «Германия – в первую очередь» всегда препятствовала значительно более сильная неприязнь американского народа к японцам и желание командования ВМС США победить в войне на Востоке. Пока на русском фронте еще решался исход противостояния, переключаться на японцев было преждевременно и опасно. Однако теперь стало ясно, что армии Сталина торжествуют победу, а вермахт доживает последние дни. Силы Эйзенхауэра в Европе были относительно велики, но недостаточны для того, чтобы в одиночку противостоять легионам Гитлера. Войска англичан и американцев были хорошо укомплектованы танками, пушками, автомобилями и самолетами, но им хронически не хватало пехоты. Кроме того, тихоокеанские кампании из-за их отдаленности поглощали огромные транспортные ресурсы союзников, непомерно большие по отношению к относительно скромной численности сражающихся войск.