Вторая жена

— Разбираться в живописи так же хорошо, как Беренсон, хотя он критиковал современное ему искусство… — Брови Набиля удивлённо приподнялись, и я притормозила. — Что?

— Я думал, что девушки мечтают о кольце, прекрасном принце и дворце.

— А я уж подумала, что ты не знаешь, кто такой Беренсон.

— И это тоже, — засмеялся Набиль.

— Это искусствовед прошлого века. Он разработал методику, по которой можно было распознавать принадлежность полотен тому или иному мастеру. Я бы хотела угадывать авторство картин с первого взгляда — потрясающая сверхспособность! — видя, что Набиль продолжает пребывать в некотором онемении, я придержала коней. Стоит заговорить об искусстве, и всё — меня несёт галопом. — Ну, принц тоже неплохо, но на всех не напасёшься. Вымирающий вид.

— Я знаю одного, но он уже женат.

— Серьёзно? Настоящий принц?!

— Да, наследный принц Марокко, Мулай, — помешкав, будто не зная, не будет ли это выглядеть понтёрством, Набиль всё же закончил: — Он мой друг, это ему в подарок я выбирал картину.

У меня чуть чашка из рук не выпала. Я помогала подбирать картину в подарок принцу! Настоящему!

— Вау… — только и смогла издать я краткий звук.

— Ты удивительная, Элен, как и твои мечты.

— Разве?

— Обычно хотят достичь профессиональных высот, чтобы много зарабатывать, и конечной мечтой всё равно является прибыль или приобретение чего-то материального. А ты… хочешь сверхспособность!

— А ты в детстве не мечтал о ковре-самолёте? Или уметь становиться невидимым?

— В детстве — возможно…

— А у меня оно, видимо, затянулось, — улыбка моя была озорной, и в то же время пристыженной, — я младшая в семье, это отразилось на поведении, мне кажется.

— У тебя есть брат или сестра?

— Два брата, две сестры.

— Ого! Богатая у вас мама.

— А у тебя?

— Нас трое. Я — старший.

— Тоже неплохо.

Если бы мы поженились, вышло бы такое огромное объединённое семейство! Господи, Лена, о чём ты уже думаешь? Ты серьёзно собралась замуж? Тебя туда не звали, тебя, скорее всего, хотят развести на секс или держать любовницей. Да, но, если уж мы заговорили о мечтах — мечтать не вредно. Почему я не могу позволить себе в воображении выйти замуж за Набиля (принявшего православие, разумеется) и наслаждаться там нашим семейным счастьем?

Примечание:

[1] «Мой бог!» (дословно) аналогично русскому «Господи!»

Глава V

Закончив ужин, мы решили пройтись по Марсовому полю. Набиль предложил, и я не смогла отказаться. Вечер выходил чудесным, и не хотелось его быстро заканчивать. Когда ещё гулять, если не тёплыми летними вечерами? Мы шли вдоль подстриженных самшитов, выстроившихся ровной аллеей, и не касались друг друга. Его руки были в карманах, мои — на сумочке.

— Могу я поинтересоваться твоими планами на выходные? — спросил он.

— Ну-у… обычно я стараюсь сходить в театр или на какую-нибудь выставку.

— Не против, если я составлю тебе компанию?

— Нет, не против, — пожалуй, слишком быстро согласилась я.

— Тогда выберешь, куда мы пойдём — и сообщишь мне, я возьму билеты.

— А сам ты не хочешь выбрать?

— Я ничего не понимаю ни в театрах, ни в музеях. Доверюсь эксперту.

Он остановился на углу аллеи. Вытащил ладонь и, протянув её, взял мою руку. Я вздрогнула, посмотрев на это, но тотчас застыла в нерешительности: отобрать руку или оставить? Почему мне так тревожно? Что это за чувство? Так горячо стало! Неужели мне это нравится? Нравится — да, но вся моя моральная сущность восстала и кричит, что происходит нечто нехорошее. Касание рук — нехорошее? Как же я старомодна! Набиль, пользуясь моим замешательством, подтянул меня к себе, попытавшись положить вторую ладонь на талию. Здесь уже я не выдержала и воспротивилась. Выставила руку, сохранив между нами расстояние.

— Не нужно.

— Почему?

— Здесь столько людей ходит…

Набиль поозирался по сторонам. Да, гуляющие парижане и туристы, куда без них?

— Если бы я попытался с тобой уединиться, ты бы подумала, что я тащу тебя в постель. Прилюдно тебя тоже всё смущает. Как же быть?

— Не торопить события? — растерянно предположила я.

— Разве я тороплю?

— Мне кажется — да. Это ведь первое наше свидание…

Не настаивая, он улыбнулся и сбавил обороты. Оставляя, всё же, одну мою ладонь в своей.

— Что ж, поскольку я хочу получить второе, постараюсь вести себя хорошо.

— Уже поздно, отвезёшь меня домой?

— Конечно, — с улыбкой указал он в ту сторону, где мы припарковались. Пойдя туда, мы так и держались за руки, и это переставало казаться мне странным или неприемлемым.

В дороге я подумала — не зря ли покажу, где живу? Не станет ли он заявляться без приглашения? Плохо зная Набиля, я всё же предполагала, что он довольно вежлив и выдержан, чтобы ломиться в дверь или устраивать сюрпризы. Хотя, перед работой же он меня поймал? Всё же, может, я рискую? Но разве это было бы неприятно, если бы, выйдя из дома, я встретила там его снова с цветами? Такие неожиданности радуют, а не огорчают.

Машина остановилась возле моего подъезда.

— Спасибо за доставку! — поблагодарила я.

— Не за что. Не забудь спланировать нам на выходные программу.

— Обязательно, — вдохновлённая, что впереди новая встреча, я взялась за ручку дверцы.

— Элен…

— Да? — повернулась я. И в этот момент Набиль, взяв меня за плечо, привлёк к себе и, перехватив другой рукой мой затылок, поцеловал прямо в губы. Остолбеневшая от неожиданности, я попыталась сказать что-то против, но тем только помогла ему углубить поцелуй, проникнув языком к моему. Запаниковав окончательно, я вырвалась и подалась назад. — Набиль!..

Прикрыв пальцами губы, я, задыхаясь от возмущения, но не способная выплеснуть гнев из себя на виновника, до того была шокирована, безмолвно глядела на него, облизавшегося и тоже чуть сдвинувшегося назад. Мой первый поцелуй! Первый! Я никогда прежде не делала этого! Нельзя начинать сразу вот так… с языком!

— Ты… ты поцеловал меня! — выговорила я.

— Да, — бесстыже признал он. Соблазнительно улыбнулся. — А что такого?

— Я не давала согласия.

— Это всего лишь поцелуй, Элен.

— Ах, всего лишь поцелуй? Если для тебя это ерунда, то для меня — нет!

Он прищурился:

— Тебе точно двадцать семь?

— Причём здесь это?

— Я понимаю, если бы тебе было шестнадцать или восемнадцать, и я бы сорвал твой первый поцелуй, но так реагировать сейчас…

Я залилась алой краской до ушей. Меня бросило в жар. Страшась, как бы он не понял, что всё так и есть, я отвела глаза, но этим лишь всё испортила. Набиль, запнувшись, неуверенно хохотнул, предположив как будто в шутку:

— Ты же… целовалась прежде?

Мне было не до смеха. Я не хотела врать, но и правду произнести была не в силах. Поэтому опять схватилась за ручку дверцы:

— Созвонимся! Спасибо за хороший вечер…

— Элен! — он опять поймал меня за плечо, но на этот раз не для поцелуя, а чтобы развернуть на себя и поймать взгляд. Ему пришлось постараться, наклоняя голову и заставляя меня приподнять лицо. — Элен… ты… в самом деле? Никогда прежде… нет?

— А если так, то что? Ты мне уже не вернёшь то, что забрал! — зло воззрилась я ему в глаза. Набиль замер, пытаясь осознать, что я не вру. Девица под тридцадку, в центре современной жизни, в Европе, в Париже, заливает ему, что никогда не имела ничего общего с мужчиной! В это трудно поверить, учитывая, что я не выгляжу как Горбун, спрыгнувший с Нотр-Дама. — Что ты молчишь?