Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья

Когда я закончил короткий обзор всех прелестей, связанных с целебной силой иглоукалывания, заверив Ободзинского, что хуже уж точно не будет, тот махнул рукой:

— Ладно, валяйте. Что нужно делать?

— Снимите кофту и переворачивайтесь на живот. Подушку положите так, чтобы вам было удобно… Павел Александрович, вы не могли бы немного погулять? Не в обиду, просто при посторонних пациент может испытывать душевный дискомфорт, да и врачу приятнее работать, когда никто не стоит за спиной.

Шахнарович не стал вставать в позу, быстренько испарился, а я приступил к работе. Пока одну за другой вкручивал иглы в кожу певца, вёл с ним спокойную, непринуждённую беседу. Мы обменивались вопросами и ответами, и вскоре я выяснил, что Шахнарович и вызывал «скорую», но толку от их укола и таблеток, за которыми директор тут же сбегал в ближайшую аптеку, пока чуть. Разве что температуру удалось сбить, а с голосом просто беда.

— Иглоукалывание и не с такими вещами справляется, — самоуверенно заявил я. — Так, всё готово. А заодно я сейчас сделаю вам небольшой энергетический массаж.

— Что это ещё за зверь такой? — чуть шевельнулся пациент.

— Энергетический массаж усилит воздействие игл на акупунктурные точки вашего организма. Может быть, слышали когда-нибудь про энергию «ци»? Нет? Ну тогда просто доверьтесь мне, повторяю — хуже не будет.

И он доверился. А что ему, собственно, ещё оставалось делать? Вот только всё оказалось не так легко, как я изначально предполагал. После диагностики выяснилось, что нужно оздоравливать практически весь организм. Для начала очистить верхние дыхательные пути от риновируса, затем снизить в крови количество лейкоцитов, а заодно и холестерина, и наконец убрать воспаление с голосовых связок, вернув им девственную упругость. На всё это ушло чуть больше получаса и значительная масса моей «ци», а пациент почувствовал лишь тепло на коже и неудобство от продолжительного лежания в одной позе.

Когда я снял иглы со спины Ободзинского, разрешил ему сесть и поинтересовался его самочувствием, певец признался, что удивительным образом чувствует себя совершенно здоровым. Причём в его голосе я уже не слышал болезненной сиплости.

— А связки? Попробуйте что-нибудь напеть, — попросил я.

Ободзинский встал, оправил своё трико, в котором выглядел немного забавно, откашлялся и запел:

Эти глаза напротив — калейдоскоп огней.

Эти глаза напротив — ярче и всё теплей.

Эти глаза напротив — чайного цвета.

Эти глаза напротив — что это? Что это?

Сначала пел негромко, как-то неуверенно, но затем голос набирал силу, и на припеве уже, как мне показалось, дилетанту, выложился полностью. Я даже невольно поморщился, когда исполнитель взял особо высокую ноту. К этому моменту в дверном проёме уже стоял Шахнарович и с ошарашенным видом взирал на происходящее.

Ободзинский закончил припев и замолчал с таким видом, словно бы сам не верил в происходящее. Посмотрел на меня и медленно произнёс:

— Не может быть! Но как? Как вы это сделали?!

— Великая сила медицины, — через силу улыбнулся я.

Хотелось упасть на освободившуюся постель и полежать хотя бы с полчасика. Однако решил дотерпеть до дома. Между тем певец и его импресарио наперебой восхищались моими феноменальными, как выразился Павел Александрович, способностями. И наконец прозвучал вопрос:

— Молодой человек, как мы можем вас отблагодарить?

Ну и я сказал про билеты. Мол, все распроданы, а я девушке обещал сводить её на Ободзинского.

— Да какие проблемы?! — воскликнул администратор звезды эстрады. — Лучшие места! Никуда не уходите, я прямо сейчас отсюда позвоню директору филармонии. Скажите вашу фамилию. Коренев? Два билета? Момент!

В итоге нам были обещаны два пригласительных в директорскую ложу, которые я мог по дороге забрать в областной филармонии, находившейся на полпути между гостиницей и моим домом. Но прежде чем я распрощался, Шахнарович задумчиво пробормотал:

— Подождите, вас же Арсений звать? Арсений Коренев… Хм, где-то я уже слышал эти имя и фамилию. Да и лицо знакомое.

— Ещё бы не знакомое, — ухмыльнулся Ободзинский. — Этот парень в «Музыкальном киоске» впервые исполнил песню «Букет».

— Точно! — хлопнул себя по ляжкам администратор. — А я-то думаю… Да, вы же говорили, что врач, а сочинительство для вас всего лишь хобби… Вот так нам повезло, Валера!

Отпираться было бессмысленно, и я покаянно кивнул:

— Есть за мной такой грешок, сочиняю изредка.

— Арсений, а может, и для Валеры что-нибудь сочините, а? Или у вас уже что-то имеется в загашнике?

— А что, и правда, — подключился Ободзинский. — Не завалялось ничего приличного? Поверьте, внакладе не останетесь.

Вот же блин… Думал, что «Букет» станет последней сочинённой «мною» песней, а тут вот для уважаемого исполнителя просят. Мало того, он сам просит, если уж на то пошло. В общем-то, шлягеров для концертной программы у него и так хватает, одни «Эти глаза напротив» чего стоят. А с другой стороны, и отказывать неудобно. Да и то, что внакладе не останусь — это само собой. Песня в исполнении такой эстрадной величины в мгновение ока обретёт всесоюзную популярность, её станут исполнять все, кому ни лень, в том числе и те коллективы, что за свои выступления берут деньги. А значит — по-любому потекут авторские отчисления. Честно сказать, денег-то у меня и так хватало, хотя некоторые считают, что денег много не бывает.

— Ладно, — вздохнул я, — есть у меня одна вещица, как раз для вашего репертуара, Валерий Владимирович. Но если есть такая возможность, давайте я вам после концерта её, скажем так, покажу.

— У нас поезд на Москву в 20.10, через пятьдесят минут после концерта, — сказал Шахнарович. — Если только вы нам партитуру принесёте, чтобы мы после с ней ознакомились…

Вот же засада, это надо будет Гришина срочно искать. Давно собирался засесть за изучение нот, но так руки и не дошли. Думал, что всё равно эти несколько песен — мой предел, ничего больше сочинять не придётся. Но вот гляди ты, пристали уважаемые люди, и не откажешь.

— Я же ведь и нот-то не знаю, — развёл я руки в стороны. — Если только под гитару…

— Найдём, не вопрос, — оживился Павел Александрович. — Вы, главное, после концерта приходите за кулисы, прямо в гримуборную. Наиграете, напоёте — а я или Валерий Владимирович запишем.

Пока шёл домой, всё думал, чем же порадовать Ободзинского. С такими мыслями и в филармонию загляну. Причём пригласительные мне дала та самая кассирша, которая и сообщила о болезни певца.

— Концерт состоится, — заверил я её, принимая два прямоугольника плотной бумаги.