Вторая жизнь майора. Цикл

Орки завороженно провожали взглядом совершавшего новый полет шамана. Не успокоившись, маленький колдун, хромая, бежал обратно. Он думал, что его полеты уже закончились — ага, "щас", я только начал. Ушел в ускорение, прыгнул к малому, наслал на него заклинание "торнадо" и снова пендалем отправил полетать. Вернулся, вышел из ускорения и стал смотреть. В воздухе стремительно кружился столб пыли и земли, потом опустился и развеялся. Того, что мне довелось увидеть, я предположить не мог. Торнадо, усиленное магией крови, оставило от шамана только один голый скелет, почти как в кабинете анатомии в нашей школе.

— Долетался, бедный! — сокрушенно сказал я и без перехода, добавив устрашения в голос, скомандовал: — Быстро подняли шамана и отнесли туда, откуда он пришел!

Орки опрометью бросились выполнять мою команду, не думая ее оспорить.

Я повернулся к братьям, стоявшим с открытыми ртами, и веско произнес:

— Теперь понятно, почему я главный?

В ответ они отрицательно покачали головами. Ну что ты с ними будешь делать!

— Ленея, — обратился я к шаманке, — объяснишь братьям!

Та согласно покачала головой.

Вокруг нас начали собираться лобопытствуюшие, все больше и больше народу стекалось к шатру муразы, окружая нас тесным кольцом. В толпе пересказывали приключения шамана. И чем больше орков об этом рассказывало, тем более красочными подробностями обрастала история. Выглядело это примерно так: шаман решил напугать хумана и стал летать. Зачем он летал, никто не знал, но долетался до того, что остался один скелет. И все это одна Гремучая Змея устроила. Из шепотков я понял, что тот худосочный орк был старшим учеником верховного шамана племени, который применил колдовство против шаманки, а она его обернула против маленького шамана. И все пальцем то и дело показывали на Ленею.

Неожиданно толпа раздвинулась, образовав широкий проход, по которому к нам, не глядя по сторонам и опираясь на посох, шел крепкий, но уже старый орк. Его взгляд был прикован к шаманке. Я незаметно ретировался за широкие спины братьев. Верховный шаман остановился возле орчанки, продолжая гипнотизировать ее взглядом.

— Мы еще встретимся, Гремучая Змея, — бесстрастно сказал он и сделал отмашку рукой.

Братьев смело с места, как тополиный пух, и взгляд шамана устремился ко мне. Он презрительно скорчил свою клыкастую морду и словно выплюнул:

— Не думай долго прожить, крохобор. Когда костер жгут, щепки первыми горят.

Я не стал отвечать ему, а помог подняться братьям. У одного была сломана рука, у другого ребро. Дал им на двоих эликсир, и тут меня разобрала злость. Пришел тот, кто считает себя самым крутым перцем. Ранил моих родичей и безнаказанно уходит. Ну уж нет! Выход в боевой режим, прыжок к шаману и удар, как по футбольному мячу, с разбега, с подачей энергии. Но перед этим я порезал ему ладонь, и на кинжале осталась его кровь.

Гулять так гулять! Уход и выход из боевого режима. Видно, я перестарался с подкачкой энергии, или Шиза приложила руку, но шаман, как пущенный из гаубицы, по высокой дуге перелетел через шатер вождя и скрылся на обратной стороне. Все, таз у него был разбит вдребезги. Будет теперь собирать его по косточкам.

— И этот полетел! — громко и завороженно проговорил я.

Краем глаза заметил, как один из охранников хана проскользнул внутрь шатра. Ну что-то сейчас будет! И действительно, оттуда вышел крепкий орк, разнаряженный как индеец, с пером, заткнутым под зеленую повязку на голове, а следом и наши послы с растерянными лицами. Луминьян подозрительно смотрел на меня, я пожал плечами и развел руки в стороны, показывая, что я тут ни при чем. Выражение на моем лице было самое правдивое, какое только мог изобразить. Из-за шатра вынесли стонущего шамана. Мураза подошел к нему и хотел о чем-то спросить, но что можно спрашивать у существа с отбитыми почками, яйцами и сломанным тазом? На мой взгляд, только узнать: "Ты когда сдохнешь?" Но старый перец не сдавался, его окружили ученики и, что-то лопоча, потащили прочь. Вождь подошел к нам. Братья и шаманка поклонились ему — шаманка с достоинством и не так низко. Я, по русскому обычаю, отбил поклон до земли и повел рукой.

— Многие лета тебе, великий мураза Шадлыб Уркуй, — сладкоречиво начал я. — Да продлятся годы твоего славного правления и да воссияет над тобой звезда удачи и подвигов. — Произнеся всю эту галиматью, я выпрямился и стал смотреть вождю на перо.

— Ты кто? — озадаченно спросил вождь.

Я видел, что мое приветствие затронуло тщеславные струнки орка, и он с любопытством и даже как-то доброжелательно смотрел на меня.

— Я из посольства, старший помощник мессира Луминьяна, — теперь я поклонился не так низко.

— Гм, гм, — прокашлялся он, — запомни, старший помощник, великий мураза у нас один.

— Запомню, великий мураза, — я опять поклонился.

— Гм, гм, — вновь прокашлялся орк, с довольным выражением на лице оглядел своих соплеменников и спокойно ответил: — Великий мураза — это великий хан. — Он обернулся к посольству и сказал: — Маг, на сегодняшний пир возьми и своего помощника, — развернулся и величаво удалился в шатер.

На меня гневно смотрел граф, с осуждением магистр и возмущенно орчанка. Я же стоял с выражением полной безмятежности на морде лица. Посол сплюнул и только махнул рукой, типа что взять с дурака. Магистр лишь усмехнулся, а шаманка прошипела: "Я тебе припомню это, предатель", — и резко отвернулась. Я ничего лучше не придумал, как ущипнуть ее за упругую задницу. Она подпрыгнула и, вся красная от нахлынувшего возмущения, повернулась ко мне, сунув свою сиську мне под рот, а я взял да и поцеловал темный сосок. По рядам орков прокатился вздох: "А-а-ахх…"

— Все-таки я тебя убью, гаденыш, — прошипела орчанка. Ее золотистое лицо горело стыдом и негодованием, как раскаленная плита печи, а ноздри раздувались, как кузнечные меха.

— Поехали, — сказал я и направился к своей лошади.

— Ты зачем ей грудь поцеловал, недоумок? — спросил мой учитель, правда, без злости.

— Красивая, — просто ответил я.

— Эх, молодость, молодость, — вздохнул магистр. — А ты знаешь, — он со смехом повернулся ко мне, — теперь я лучше понимаю Гронда. Ты просто ходячая неприятность для себя и окружающих. Вот ты польстил местному вождю, а знаешь ли ты, что про это донесут великому хану?

Тоже мне открыл новость, подумал я, рассматривая спину шаманки, которая почувствовала мой взгляд и передернула плечами, пытаясь скинуть его с себя.

— Я не льстил, — ответил магистру, — просто сказал, что он достойный воин и для своего племени великий. Ну а для великого хана я мошка, которую он не заметит.

— На пиру тебе придется туго, — закончил поучать меня Луминьян. Зато подъехал граф.

— Студент, я понимаю, что вы, нехейцы, дикие горцы и мало дружите с головой, но ты — это что-то! Ты за пятнадцать рисок трижды приговорил себя к смерти. Назвал вождя великим муразой, попал на пир и присосался к груди шаманки. Если тебя прибьют, я даже бутылку вина, которую мы везем хану, выпью от радости.

— Всем смертям не бывать, а одной не миновать, — спокойно ответил я.

Граф только покачал головой.

— Я понимаю, зачем тебя с нами отправили. Ты скажи, что произошло у шатра? — успокоившись спросил он.

— Не знаю даже, что и сказать, — задумчиво ответил я.

— Расскажи, что видел, — уже строго приказал граф.

— Пришли четверо орков, среди них был молодой шаман, перли прямо на меня. Я им сказал, чтоб шли прочь, а шаман обозвал меня соплей и стал летать. Летал-летал и превратился в скелет. Пришел другой шаман, старый. Покалечил наших орков и тоже стал летать. Вот и все, что я видел, — насупившись, ответил я.