Вторая жизнь майора. Цикл

— Ёда! — позвал я проходчика. — Мастер Ёда!

Через несколько томительных минут появился чумазый Головадвауха.

— Говори побыстрей, а то времени нет, — пробурчал он, недовольно посмотрев на меня. — Гора огромная, долго идти будем. Каждая ридка дорога.

— Вот об этом я пришел поговорить. Дружище, что вам нужно, чтобы вы побыстрее шли наверх?

— Как что? Этерниум, конечно. Чем его больше, тем быстрее мы идем.

— Понятно. А сейчас вы как идете?

— Видящий, что за вопросы? Мы идем на аннигиляции породы, это в двадцать раз медленнее. — Он что-то сообразил. — Постой… Ты хочешь дать нам этерниум?

— Да, хочу. Но вас увидит хозяин этой Медной горы. Не боитесь?

— А чего нам бояться? Он сам нас пригласил, мы отрабатываем твой долг. Мы в своем праве. Кроме того, здесь меди нет, одна пустая порода. — Коротышка презрительно скривился. — Так что там по энергии? — Его глазки заблестели.

— Сегодня к вечеру. — Хотя какой тут, к демонам, вечер. Тут всегда утро. — В общем, будет вам энергия сегодня, правда, недолго, и вас навестит разгневанный хозяин. Только я требую выполнить одно условие.

Он подозрительно посмотрел на меня:

— Какое еще условие?

— Вы скажете хозяину, что вас сюда перенесла богиня Беота.

Мастер почесался:

— Всего-то?

— Да.

— Сделаем. Еще есть что сказать? У тебя бывают неожиданные предложения в конце разговора.

Я задумался.

— А погромче шуметь вы можете?

— Как погромче?

— Ну чтобы хозяин горы обратил на вас внимание.

— Можем. — И, словно Гобсек в предвкушении барыша, потер руки. — Но это тебе будет стоить немного этерниума.

— Сколько это немного?

— Ну скажем, в два раза больше, чем ты дал на ремонт прушек, — нагло ответил Ёда.

Я скептически на него посмотрел:

— Мастер, если я дам тебе в два раза больше энергии, то ты останешься мне должен… скажем, еще пару работ для меня. Предлагаю в два раза меньше. Согласись, это хорошая сделка.

— Не соглашусь, — насупился Головадвауха. — Лучше я с тобой торговаться не буду. Иначе домой мы уедем с ручными прушками и еще благодарить тебя будем, что штаны нам оставил. Предлагаю остановиться на том количестве, что дал нам на ремонт техники.

— Заметано, — улыбнулся я. — Но про ручные прушки подумай, ты их можешь всучить дома недотепам.

Ёда оживился:

— Давай.

— Должны будете.

— Тогда не надо! — возмутился Ёда. — Давай этерниум, грабитель. — И тихо пробормотал, но я услышал: — Должны, видите ли, ему будем. Что за мир! Видеть его не могу. — И, ворча о несправедливости, удалился.

"Так, первый шаг сделан, — удовлетворенно подумал я. — Теперь надо все точно рассчитать и подключиться, когда начнется поиск виноватого. Виновного, конечно, найдут из числа моих спутников. Тут даже гадать не надо. Но не сам я. Рок что-то приготовил для меня более изощренное".

Инферно. Браслет Курамы

Прокс почувствовал огромное облегчение. Сомнения, терзавшие его только что и путавшие мысли, мгновенно исчезли. Он оглянулся и увидел сплошную стену. Ворот не было. Он посмотрел на муть тумана, что простирался вокруг.

— Так, значит, я в браслете… Хитрый механизм заклятия заключил мое сознание внутрь браслета, и мне нужно будет снова пройти путь и выбраться.

Алеш вспомнил все.

Себя. И то, как старейшины дали ему браслет и он надел его на руку, а затем упал, сломленный невыносимой болью. Чья-то злая воля насильно выдернула его сознание из тела и заключила в магический артефакт.

Но для чего? Что он должен совершить, чтобы выбраться. И какой конец пути спасения? Он выбор сделал, и, видимо, чтобы спастись, нужно будет пойти до конца.

"Вряд ли будет так просто, — подумал Прокс. — Но я постараюсь. Ради Аврелии. Ради Кромы. Ради их общего счастья. Я сделаю все возможное, чтобы выбраться".

Алеш упрямо поглядел на дорогу, что лежала перед ним, видимая небольшим кусочком в тумане, и решительно зашагал дальше. Он понимал: раз есть дорога, то она куда-то его выведет, как вывела в первый раз к воротам. Поэтому сходить в сторону и брести по каменистой пустоши он не стал.

Дорога была пустынна. В голову не лезли лишние мысли и не мешали. Монотонно отмеряя лигу за лигой, Прокс шел к неведомой цели. Здесь не было времени, как в обычном мире. Не было светила, которое бы отмеряло время своим ходом от рассвета до заката, и расстояние, преодоленное им, Алеш не измерял. А зачем? Он шел к цели, и это было главным.

Постепенно дорога стала расширяться, и Алеш дошел до каменного колодца в центре небольшой площади. На краю стояло бронзовое ведро, позеленевшее от времени, а к самому колодцу был прикован очень худой человек. Он сидел, прислонившись спиной к камням, и, казалось, спал или умер. Но Алеш видел, что тот жив. Его грудная клетка и плечи тяжело вздымались при каждом редком вздохе, показывая ребра, обтянутые тонкой высохшей кожей. На Прокса человек не обратил никакого внимания.

Алешу вдруг захотелось пить. Он подошел к колодцу и заглянул. Внизу, лагах в пятнадцати, находилось зеркало воды. Прокс скинул ведро, и оно с шумом упало. Зачерпнув воды, стал поднимать.

— Друг… дай… напиться… — услышал он хриплый шепот.

Взглянув вниз, он увидел, что человек силился поднять и удержать голову. Но это давалось ему с трудом, она качалась из стороны в сторону и наконец упала тому вновь на грудь.

— Сейчас, — проговорил Прокс. — Только ведро достану.

— Друг, я умираю, дай сначала мне, — жалобно попросил прикованный к камням пленник.

Прокс не ответил, достал ведро, присел и приставил ко рту человека край ведра.

— Только пей маленькими глотками, — предупредил он.

Но человек, не слушая его, давясь и постанывая, стал жадно пить. Проливал на грудь воду, давился, кашлял, но с непередаваемой жадностью пил, пил и пил. Затем обхватил ведро руками, с невероятной для высохшего тела силой вырвал его из рук Прокса и допил до конца.

— Куда же в тебя лезет? — засмеялся Алеш и в следующее мгновение был сбит с ног сильным ударом руки страдальца.

Алеш упал и попытался подняться. Но человек приказал:

— Лежи, смертный, или хуже будет!

Алеш с удивлением наблюдал, как менялся пленник, он раздался в плечах, вырвал цепь из одного кольца, вмурованного в каменную кладку стены колодца, потом другую. Разогнул железные обручи, обхватившие его руки, и встал. Это был уже не полумертвый заморыш, каким его увидел в первый раз Прокс, а сильный, румяный, со злыми глазами и грязными космами волос на голове человек. Он небрежно оттолкнул ведро ногой и подошел к Проксу. Ничего не говоря, поднял его за шиворот куртки и бросил у стены. Надел обручи на руки и снова их загнул. Звенья цепи прикрепил к кольцам и зажал их пальцами как пластилин, без всякого видимого усилия. Прокс молчал, он понимал, что говорить с этим силачом бессмысленно.