Второе пришествие

– Я думаю, эта тварь поняла, что ей конец и решила оставить часть себя в моем мозгу, – Ломоть вздохнул. – Дизель, не говори никому, даже нашим, пожалуйста.

– Не скажу. А ты не расклеивайся, лечи сам себя, медитациями, упражнениями. Не давай ничему быть выше тебя самого.

– Хорошо. Ууух! – Ломоть встряхнулся. – Я Ломоть, только Ломоть.

Через неделю Дизелю доверили «Утес». Он должен был создавать при помощи него беспокоящий огонь, или, говоря проще, служить приманкой, пока более подготовленные стрелки будут выискивать ахиллесову пяту в бронированном теле скреббера. Ломоть в свободное время являлся оруженосцем, а во время охоты прикрывающим стрелка своими ментальными способностями.

Никто из круга товарищей не заметил перемен в Ломте, даже Ван Хельсинг после беседы ничего не сказал, хотя он чистил мозг получше всяких психотропных средств. И Дизель и Ломоть позже решили, что факт контакта с сознанием скреббера – рядовая вещь для этой работы, на которую не принято обращать внимания.

Способности менталиста после этого случая, или просто так совпало, начали прогрессировать гораздо активнее. Череп не поспевал за Ломтем, а шаткий Тростник так вообще отстал и по слухам, командование решило перевести его в обслуживающий персонал.

Вскоре, так и получилось, Дизеля со своими людьми, кроме Шаткого Тростника посадили в подготовленный транспорт и повезли. Куда, зачем, никто не объяснял. Даже те охотники, что пробыли в отряде больше двух месяцев, не были информированы насчет цели поездки. По дороге случилось несколько перестрелок. Буйные местные сразу же получили по щам. Таких стрелков, как у них надо было поискать.

Ехали неделю. Пейзаж за окном менялся, растительность в кластерах становилась все беднее. Мелкая белая пыль оседала на окна грузовиков и проникала внутрь. С тактической точки зрения охота на открытом пространстве приводила к большим жертвам. Впрочем, забота о людях мало кого останавливала на пути достижения цели. Дизель верил в Ломтя, в то, что он своей исключительной ментальной силой сможет не дать скребберу напасть на них.

На седьмой день колонна остановилась. Часть персонала принялась сразу же городить лагерь, охотников повели на инструктаж. Его вел неизвестный инструктор, видимо руководство, заинтересованное в результатах работы больше обычного, решило отправить своего «топ-менеджера».

– Наша цель – пять жемчужин. Здесь, судя по разведданным, находятся больше десяти скребберов. Десять, понимаете? Скребберная аномалия.

– Но тут у них простор для маневра, а нам на номерах стоять, на обозрении.

– Куда деваться? Работать будете лучше, с полной отдачей.

– Зато птурщикам лафа, цель всегда на виду.

– Вот, видите, уже начали работать. Наше руководство обещало премировать отличившихся черной жемчужиной и трехдневным отдыхом в баре. Нормально же?

– У меня уже понос от жемчужин.

– Не нравится, отдай другому. Надоело работать, забирай трудовую книжку и на отдых. Вечный.

Дизель слушал вполуха. Его часто глодала тоска по родному стабу, по дочери, по жизни, в которой он самостоятельно принимал решения. Мысли носились где-то в стороне. Ему пришла идея не стрелять из пулемета, когда покажется скреббер. Пусть его осудят, переведут куда-нибудь в простые работники, только бы иметь время для обдумывания плана побега. В идеале хотелось сделать так, чтобы не пострадали товарищи, на которых падет месть за его проступок.

– … каждый получит свой номер с местом дислокации. Приступаем через два часа.

Охотников накормили, как в последний раз, экипировали и отправили занимать места в будущем представлении. Ломтя и Дизеля выгрузили из машины, отправив добираться до конкретного нахождения их номера пешком. Пулемет взвалили на плечи и пошли. Дизель взялся с тяжелой задней стороны. Ломоть из-за своего умения относился к людям с тонкой душевной организацией, физическая сила не была их коньком.

Взбивая ногами белую пыль, изнывая под палящим солнцем, будто специально греющим здесь сильнее, чем в других местах, Дизель неожиданно для себя вспомнил фильм «Они сражались за Родину», где Лопахин и Копытовский несли противотанковое ружье в точно таком же антураже.

– Ты плавать умеешь? – спросил Дизель у напарника.

– А что, придется?

– Не знаю, просто кино вспомнил.

– Они сражались за Родину?

– Ага.

– Я тоже.

– Слушай, Ломоть, пока нас никто не слышит, ты не планировал свалить отсюда?

– Планировал, но нас постоянно держат на контроле.

– А здесь-то не держат.

– Ну, так, если ты хочешь пожертвовать Черепом, Петлей и остальными, то валяй. Я не побегу.

– Я тоже не побегу при таком раскладе, но есть другая возможность.

– Какая?

– Прикинуться дохлым.

– Это сложно, как мне кажется.

– Понимаю, сложно, но ты же сильный мозгоправ, что если я выпущу себе кишки, вывалив их так, чтобы солнышком припекло, а ты будешь глушить мою мозговую активность.

– Хм, это же рискованно. Тебе даже живца не останется, чтобы восстановиться, да и приемы у них могут быть против таких самострелов.

– Я готов понести ответственность, если наша, моя уловка, вскроется.

– Надо все взвесить. Это рискованно.

– А с пулеметиком на скреббера не рискованно?

– Ты прав, но не забывай про заложников.

– Поэтому все должно выглядеть естественно. Я должен попасть под удар скреббера. Как бы. Со стороны. Как говорил мой отец: Простое решение самое верное.

– Хорошо, давай обдумаем эту идею как следует, только торопиться не будем.

– Во, слова не мальчика, но мужа.

Место на планшете, на котором надо было занять свой номер, было отмечено красной галочкой. «Утес» отложили в сторону и взялись за лопатки, копать укрытие. Твердая, пропеченная солнцем глинистая почва поддавалась тяжело. Необходимость копать себе окоп еще больше усиливала сходство с героями военного фильма.

– Не удивлюсь, если на нас танки пойдут с крестами, – Дизель посмотрел через бруствер.

– А было, наверное, время, когда кластеры копировались из тех времен. Вот была неразбериха-то, то ли с немцами дружить, то ли с мутантами.

Окоп на двоих сделали глубиной меньше метра, установили пулемет и накрыли его и сам окоп куском брезента. Под тканью быстро стало душно. Дизель выбрался, чтобы глотнуть свежего воздуха и увидел на горизонте пыль, поднимаемую какой-то техникой. Он подумал, что это спешат на номера «танкисты». Дизель применил одну из новых открывшихся особенностей своего умения. У него с недавних пор получилось пользоваться глазом, как линзой, приближая или удаляя картинку. Приближение получалось не особо сильным, но сейчас оно позволило различить пылящий броневик.