Второй Беличий Песок

– Не забыли. Просто если этот паровик трепать, он быстро выйдёт из строя, а он вполне вероятно будет нужен для прокладки следующих зимников, когда раскачаемся. Но если уж понадобится - то да, можно взять.

– Тогда - кло.

Как это обычно и бывало, грызи не придерживались практически никакого распорядка работы - тоесть вообще. Количество незаменимых специалистов сдесь стремилось к абсолютному нулю, как и надобность собирать именно столько-то пушей на такую-то работу; как брались, так и брались. Вслуху этого рассчёт количества вытрясенного происходил никак не по времени, а по факту сделанного, благо тут можно было недвусмысленно посчитать количество уложенных брёвен и прибитых досок. Это было в пух, потому как у разных белокъ периоды наплыва Дури и её же понижения не совпадали - кто-то пухячил вообще непрерывно, а кто-то делал перерывы каждые три-четыре дня, воизбежание тупака и накопления усталости в организме. Ситрик, которая и стала заниматься учётом, люто гоняла особо упёртых, чтобы они, замылившись, не гнали брак - для этого грызуниха начинала выискивать, к чему придраться, даже когда придираться ещё было не к чему, и само собой находила, потому как кто ищет - тот всегда найдёт.

Накрутившись на этой возне и почувствовав замыливание ушей, Макузь и Ситрик бросали дела и зачастую просто прогуливались по лесам возле Понино, собирая подлапный корм - благо, опять-таки цокнуть, теперь дойти туда было совсем несложно, не то что раньше, прыгать по скользским брёвнышкам. Настил гати совершенно не колыхался от ходьбы - да собственно, не колыхался и под тяжёлыми телегами с брёвнами, ибо был годно уложен и закреплён сваями. Единственное, что волновало Макузя при взгляде на гать - так это то, сколько всё-таки она протянет без замены в данных конкретных условиях.

Пока суть да другая суть, Ратышу подвалило мешков нестроительного образца, о чём он потом и сообщил с изрядной порцией бугогашечек. Соль состояла в том, что часть оборудования, особенно всякие лёгкие предметы, которые потом просто перевезти на тележках, складировали в Понино - тупо подложили брёвнышек, накрыли плотным клохом, и кло. Местные пуши само собой были осведомлены, почём перья, и кучи не трогали. Однако, когда пришло время кучи пускать в дело - оказалосиха, что там изрядная недостача, что вызвало, и в том числе негодование. В ходе учинённого следствия Ратышу удалось выяснить, что клапаны с паровой машины повыкручивали скворки, ошивавшиеся в посёлке за какой-то надобностью, и утащили с собой.

Грызь организовал поход на поиски пропавших предметов, и следует заметить, что вполне удачно вернул всё стыбренное - потому как скворки тырили не по злому умыслу, какого не могло быть вслуху его абсурдности, а по незнанию. Та элементарная факта, что круглые цилиндры с отверстиями - часть клапанного механизма, вызвала у них искреннее удивление и почёсывание реп. Так что потрачено оказалосиха только время, но не лишний металл, каковой по прежнему проходил по категории дефицитных товаров.

Одновременно с возведением платформы грызи неспеша распланировали и стали готовить большую избу на острове - для зимнего размещения трясущих, когда в норуплах будет явно холодно. Соль также состояла в том, что избы ставили на мощную подушку глины, перемежаемой слоями обожжёных брёвен - для изоляции от постоянно сырой болотной земли, что давало сухость и экономию дров. Чтоже касаемо платформы, то на ней стали корячиться паровой котёл, приводы, черпак в виде колеса с вёдрами, и большая бадья диаметром четыре шага, предназначенная для отстаивания вычерпанного и отфильтрованного через лотки.

Помимо всей этой погрызени и выпушеня, грызи сочли, что пруд в Понино маловат для скопления тушек, вслуху чего вырыли рядом ещё один побольше - шагов сорок в длину и десять в ширину, не сразу конечно, потому как такой объём требовал времени. Зато к осени пуши могли основательно прополоскать хвосты и прочие части тушки, а учитывая опилки и песок, это было востребовано.

Не менее было востребовано рациональное напряжение мозгов, которого никогда не бывало много. Повелось так, что Макузь тряс ушами и втыкался в технические вопросы, а Ситрик трясла ушами - только не макузьевыми, а своими - и втыкалась в вопросы организации. Что уж там поцокивать, если приходилосиха регулярно отправлять партии за снабжением в шишморское цокалище, добывать недостающие инструменты, материалы, да и просто годных орехов и сухарей, разбавить подлапность. К тому же, строители не имели времени собирать столько подлапности, чтобы полностью сесть на неё, а местные не могли продать столько лишнего корма, чтобы прокормить два десятка грызей. В итоге собирались и шли с большими тележками, набивая их припасами, насколько возможно. Благо, по летним тропам тележки шли как по укатанному, и грызь без особого труда увозил большой мешок клубней - а осенью его и с трудом не утащишь, хоть весь пух выдерни.

Ситрик не только составляла отчётность, но и постоянно проводила цоканье о том, что в сдешних лесах шляются зуды... тоесть, тигры. Кроме того, к осени в околотке опять объявлялись камульфы, которые как слышно совершали миграции длиной в год. Вслуху этого пушам крайне рекомендовалосиха ходить достаточно плотными группами, не отходить далеко от костра при привалах, а также постоянно иметь в готовности средства обороны - шипованные налапники и ошейники дополнялись завёрнутым в плотный платок крайне жгучим перцем, который достаточно тряхнуть в нос животному - и у того сразу пропадёт вообще всякое желание, не то что кусать. Вдобавок у каждой группы как правило имелся хотя бы один огнестрел, дабы стая не загнала на дерево. Благодаря этим мерам, или вопреки оным, но никаких серьёзных происшествий, связанных с животными, зафикисровано не было; как правило, хищные звери сразу чуяли, что не стоит и пробовать, и обходили стороной.

В Керовке образовался целый склад всевозможной дребузни, так что Ситрик, как знакомая с этим, волевым решением разграничила всё это на корм, стройматериалы и некормовые товары для самих строителей - и как показала практика, спасла от полной неразберихи в кучах барахла. По вечерам же, даром что гнус не собирался успокаиваться до первых заморозков, белка и Макузь прогуливались по дорожкам, протоптанным по острову, таращились ушами на топь, зелень кустов и закатное солнце, валящееся под горизонт. Правда, приходилосиха-с-пятью-лосятами постоянно таскать на ушах шляпу с сеткой, воизбежание задалбывания от этого самого гнуса.

– Макки, это выносит мне предмозжие!
– цокала Ситрик, - Ты знаешь, что только за последний привоз было восемь десятков наименований всякой погрызени?

– Теперь знаю, - кивнул грызь, - Если тебе не в пух этим заниматься, брось.

– Как брось?
– скосилась белка.

– Вот так, - Макузь поднял шишку и бросил в болото, - Или как-нибудь ещё.

Он цокал совершенно серьёзно, потому как никому не пришло бы под уши заставлять грызя трясти, а уж тем более - собственную согрызунью, в которую он люто обожал.

– На самом деле, йа просто о том, что не сижу на хвосте, - пояснила Ситрик, - А так оно вполне себе в пух. Мне нравится, когда удаётся достичь идеально чистого цоканья.

– И главное, ты это умеешь, - добавил грызь, - Всем тоже нравится, только далеко не все умеют.

– Ну, а как сегодня прудовой песок?
– задала грызуниха стандартный на протяжении всего лета вопрос.

– Вполне себе. Поставили сваи для избушки, завтра начнём собирать на берегу сруб, потом перетащим. Перегонная колонна тое почти готова, черпак, ну и котёл, осталось там кое-что доклепать. Думаю, трясём с опережением собственного плана.

– Обгоняем собственные уши!
– засмеялась Ситрик.

Макузь был доволен, что грызуниха довольна. К тому же она действительно подходила к тому, чтобы вести организационную работу среди трясов - даже её необычный выслух, с фиолетово-чёрными ушками и тёмно-красными волосами, был кстати, потому что одно дело цокнуть "спроси у Ситрик", а другое "спроси у серо-фиолетовой грызунихи", какую легко определить за тысячу шагов. Поверх шёлковой пушнины она чаще всего одевала чёрную кофточку и юбку, что тоже не особенно часто услышишь - чаще всего грызунихи были в одежде различных оттенков зелёного, а зимой - серого, чтоб не маячить.

Неслушая на то, что никто не удосужился отменить гнус, сырость, туманы и болотную вонь, грызи возились в полный пух, с интересом и весело, потому как даже тряс, не делавший ничего сложнее чем поднос дров, собственными ушами слышал результаты общей возни, а это очень сильно внушает. Сперва может показаться, что внушает, но не особо - а на самом деле, ещё как. Хотя пуши зачастейшую засиживались у костра до глубокой ночи, с утра вскакивали с самым рассветом без никакой специальной побудки - правда, потом обычно досурковывали днём, после сытного отяжеляющего обеда, когда вдобавок к этому стояла самая жара, не располагавшая таскать брёвна.